Нет, вообще-то я девка добрая, ядом плююсь только по
лунно-солнечно-умственным затмениям… но на сей раз хочется
поделиться впечатлениями. Я в свое время перелопатила уйму
прозы и поэзии очень разного качества, от «романов чистого
анализа» до «поэм чистого онанизма» (простите). Но,
познакомившись на днях с творчеством трех ярославских пиитов,
претендующих на областную литературную премию, по-новому оценила
анекдот про чукчу, который, как известно, не читатель, а
писатель.
Александр Разумов удостоился от одной из дам, входящих в
комиссию, замечания (с придыханием! :)), что стихи у него – ну
самые сильные. Раскрыв книгу на произвольной странице, я
прочитала:
Весне заламывает ноги
Последний мартовский мороз.
Но уже бродят, бродят соки
В озябшем теле у берез.
Многоголосые ручьи, забывшись,
С явным безрассудством,
Сметая зиму на пути,
Бегут сплошным потоком мутным.
О, сила!.. вот только понять не могу – сила ужаса или смеха?
Я привычно проговорила про себя «заклинание справедливости»:
«Может он хороший, просто ты не видишь, может, он чудесный,
просто ты не понимаешь, может, он милый, просто у тебя
аллергия…» - и открыла следующее стихотворение.
Но так начертано судьбой:
Там, где добро, зло ходит рядом.
И Ева в Эфлеемском саде
Была обманута змеей
И тут я поняла, что у меня изрядный пробел в образовании: хоть
режьте, но не помню «Эфлеемского сада». Эдемский припоминаю.
Гефсиманский брезжит в сознании. Город Вифлеем тоже знаю. Но
Эфлеемский сад? Это чтой-то новенькое!
В третий раз забросил старик невод… В третий раз открыла я
книгу Александра Разумова. И поняла, что Риму досталось еще
больше, чем Эдему. Стихотворение называлось «Разговор с
византийским (sic!) Римом»
РИМ – МИР читается легко, без напряженья.
И продолжают, веруя, в безверьи люди жить,
Грешить – молиться, и опять грешить…
По этой же причине я, не веря,
В ослабшем Тибре вижу тигра, а в Нероне – зверя,
Который на себя жестокость сам примерил,
Свершивши сам над собой бесчеловечность,
Но передав себя с эпохой своей в вечность.
Возможно, у меня есть некие мазохистские наклонности. Или
просто излишек любопытства. Во всяком случае, я решила
ознакомиться с творениями конкурентов Александра в борьбе в за
культурную премию.
Владимир Сокол сначала дал мне немного расслабиться, порадовав
несколькими если не свежими, то хотя бы относительно грамотно
созданными образами, вроде «И так свежо хрустит снежок,
/Хрустит доверчиво и вкусно,/ Как будто кролик возле ног/ Жует
тугой кочан капусты». Но когда я уже готова была вздохнуть
облегченно: «Ну, звезд не хватает, но и в садизме по отношению
к языку его обвинить нельзя», Владимир Сокол продемонстрировал
мне, что и жестокость ему свойственна, надо только
познакомиться поближе. Вот, солнышку уже не повезло:
Я жил земно: рыбачил с волгарями,
И на фелюгах в море выходил,
И, просыпаясь вместе с петухами,
Кувалдой красно солнышко будил.
Владимир оказался мастером вводить читателя в сомнения: «Что,
неужели маньяк – это тот, кто много путешествует?» «А у
табачного дыма – лучистый взгляд?» Нет, конечно, автор всего
этого не имел в виду. Просто написалось несколько… невнятно.
Но ты ушла, подобно свету,
А я, как будто бы маньяк,
Иду, иду по белу свету
И не могу уйти никак.
Иду, но ты повсюду рядом.
И даже злой табачный дым
Томит меня лучистым взглядом
И чистым голосом твоим.
Наслушавшись «чистого голоса табачного дыма», я, уже без
всяких надежд, открыла «Избранное» третьего номинанта –
Василия Пономаренко. И вот тут я поняла, что все остальное
лишь готовило меня к… этому. Если Александр Блок превратил
падшую женщину в Незнакомку и Прекрасную Даму, то Василий
пошел другим путем – превратил прекрасную незнакомку в «прости
господи»:
И трепещет дева классно –
В каждый шаг пружинит бюст…
И улыбочка прекрасно
Расцветает в складке уст!
А «И вот цвизда воздета на хвою» - вообще без комментариев.
Но с особой жестокостью т. н. поэт надругался над русским
языком.
Мы будущего сеем семена –
Улыбкой, словом, подписью на акте…
Порой не видя зёрен бурьяна,
Мрачась душой в бельмесой катаракте.
Или:
Человек – всех вещей мерило.
Человек – всех страстей творило.
Человек – всех зверей зверило…
Лик святой, носорожье рыло!
Поскольку первый из трех изученных мной «черных дыр»
ярославской литературы - то есть, Александр Разумов - пишет
еще и прозу (того ж рОзлива, что и поэзия) у меня остается
только один вопрос: что, может и Букера ему дадут? :)))))
