Фортепьяно, лишенноё белых клавиш,
Наполняет воздух китайской песней.
Всё настолько стало прозрачным, Нэнси -
Ничего не спрячешь и не исправишь...
И друзей-врагов, что тебя забыли
Не вернёшь, силком надавив на жалость.
Стало всё светлее.
А значит старость.
Это просто жизнь под налетом пыли.
***
Старость пахнет хной и варёным луком,
Требухой, навозом и пшённой кашей.
Этот запах, Нэнси, ведет к разлукам
По кривым дорогам парадным маршем.
По кривым проулкам, среди проточин,
Меж которых шлялась всегда не с теми,
А теперь стоишь, убивая время
На одной из самых глухих обочин.
***
Время, Нэнси, тоже впадает в ступор
Как студент, при виде твоей одежды,
Опадающей плавно на спинку стула.
И, как он, бывает довольно грубо.
И бывает нежно, как он был нежен.
***
Это клин, чистилище, Чайнатаун
После этих мест не бывает «после»
Если вдруг оказался случайно там он
То пиши, пропало. Пиши, не бойся!
Всё одно теперь не придет, не въедет
В твой парадный зал на хромой кобыле...
Что тебе до жизни под слоем пыли?
Веселись, покуда осталось бренди.
***
Это слёзы. Слёзы, мой ангел Нэнси,
Потому, что запахи стали резки,
Потому, что ритмы любимых песен
И забыть нельзя, и напеть уж не с кем.
Потому, что клин. И мороз по коже,
Потому, что Патрик убил Греннуя.
Это всё, мой ангел, тебя волнует.
Мне на всё плевать.
Но я плачу тоже.
***
То ли год за два, то ли жизнь – ни к чёрту.
То ли просто местный паршивый климат.
Всё в порядке, Нэнси. Мои просчеты
Оказались просто полоской дыма,
В заводской тюрьме, где на новом стенде
Для рабов, уже набросали фразу:
«Веселись, покуда осталось бренди.
Ни о чем не думай.
Смирись и празднуй!»
