Яков Есепкин
Пергамские элегии
VI
Сад не вспомнит шагов опоенных,
Виноградов горьки остия,
Если пить – из амфор червопенных,
Восьмисвечья в серебре тая.
Мглы сие и хрусталь преложатся,
Белый чай нам заварит Колон,
Тут ли фавны слепые кружатся
И куррару лиет Аполлон.
Будем пестовать гроздия гнева,
Нетлеенные кисти с хламид
Обрывать и тлести, Женевьева,
Сумрак жёлтый древней пирамид.
Наши ль статуи плачут наивно,
Чу, в музеях канцоны звучат,
Покрывало небес благодивно,
Гипс кровавый юниды влачат.
Широки арамейские сени,
Ал ещё их оплаканный тлен,
И упали бы здесь на колени
Во крови – нет у мертвых колен.
VII
Азазели порхают в нагорных
Темножелтых лугах и летят
К принцам крови о травах уборных,
А немые принцессы грустят.
Можно ль сих и бежать, ах, нисану
Цвет граната загробного мил,
Прочь отсюда скорее, туману
Страшны профили желтых камил.
Нет числа огневейным армадам,
Сумрак терпкий одел Елеон,
Белошвейки гуляют по садам,
Где чермы совершали агон.
Кто устал безнадежно скитаться,
Звезды смерти и свечки таить,
Пей из мертвых фаянсов, остаться
Здесь нельзя, можно ос воспоить.
Колоннада иль шлейф веретенных
Шестигранников пленит наяд,
И взнесут злые осы с бестенных
Тусклых клумб невский розовый яд.
VIII
Убежим от юродиц кургузых,
Этих траурных Фрид и Милен,
Бесноватых, ещё желтоблузых,
Бьющих рвотой сиреневый тлен.
Изваяние Сольвейг мерцает,
Ныне чудное время не цвесть,
А тлееть, ангелков порицает
Смерть одна, где учителей несть.
Обращайся в кровавую пудру,
Во парчевниках жабой таись,
Венцедержцу иль розовокудру
Славы пой, прекричи и трясись.
Нас теперь ожидают ротонды,
Лишь замолкли музыки, увы,
Трясогузки и големы ронды
Внять спешат, ими брезгуют львы.
Сокрушатся лепные обсиды,
Мрамор выбьется в гофрах пустых –
Узрит нощь, как беснуются Иды
Пред тенями отроков златых.
IX
Суе мертвых принцесс хоронили,
Тусклой пудрой оне из витых
Нам обрамниц грозятся, ванили
Утром алчут и яств золотых.
Вкруг весна расточает зеленей
Колдовскую арому, смотри,
Всё резвятся у морочных сеней,
Возлетают бестенные фри.
Диканчанок невзрачных и вишен
Предержителей образы бьют
Не гранатами Коры, где слышен
Голос флейты и пенится брют.
Ах, бегут злые тени всетечно
Сколь за нами, шелка амальгам
Червным мелом увить благоречно
Источенным в крови жемчугам.
Ангел свечку поставит из снега
Облетевшего цвета червиц,
И сольется капрейская нега
На сквозные пергаменты лиц.
X
Смерть беззвездная алых бутонов
Щедро жертвует бойным арму,
Выжжет пламень шиповие стонов,
Лики мы окунем в сурему.
Были розы сие нетлеенны,
Расточали колонские мглы,
Ныне кипени их алопенны,
Веи серебро льют на столы.
Отдали ароматы земные
Мертвым царственным девам сады,
Только дарствия прочат иные
Одоносцам светил череды.
Вновь горят и горят бутоньерки,
Брошей цветь выливает нисан,
Сняли ангелы падшие мерки,
Чернь коврами претмил Хороссан.
Ах, всецветность нейдёт нашим славам,
Суе розочки присно цвели,
Во зерцалах следи, как по главам
С тёмным серебром бьются угли.