Вы поймёте, если я вырожусь, относительно него, что он сгорел.
Такое абсурдное поведение достаточно оправданно для этого типа мышления. Он мог бы просто испугаться, и вернутся в тень, тобишь домой, но какое-то внутреннее противоречие в решениях сознания не дало ему такого вывода. Давайте теперь попробуем проанализировать ход…
Подождите. По-моему он нас заметил. Перебегаем в другое тело.
Успели. Интересная реакция. На уровне изнеможения и обречённого состояния он, всё-таки, отважился отдать последние силы на то, чтобы разорвать плакат со стены, с которого мы только что хорошо наблюдали естественность этого героя. Теперь мы фонарь. Ой. Он зачем-то пинает и фонарь. Ой. Перемещаемся в пробку из-под пива, что лежит на дороге.
Как познавательно, наблюдать как этот молодой парень испытывает метод по устранении неуравновешенности через выражения досады кулаками. Заметьте, какая спонтанная последовательность действий. Совершенно необъяснимая и безритмическая последовательность: удар, слёзы, крик, удар, удар, удар, тут же слёзы и крик, удар и крик. Действительно, захватывающее действие. Похоже на своеобразный танец, если представить что левая половина тела – женщина, а правая – мужчина, и вот они танцуют «скандал». Замолк. Сел на обочину. Занятно… ему, каким-то образом пришло в голову выбросить туфли и дырявые носки. По-видимому, он решился расположить свои минуты раздумья здесь – прямо перед нами. Давайте обсудим полученную информацию.
Я вижу, как ему приходится не легко в таком расположении вещей, когда опаздываешь на работу, и ботинки порвались, и солнце пикёт, и настроение испортилось.
Похоже, стопы парня приспособились к горячей поверхности, руки, устало вывешены над дорогой, и голова пытается внутренне успокоить разбушевавшуюся плоть. Со лба осторожно сошли капельки, а взгляд ухватился за невидимую точку, где-то позади затылка. Надо бы сказать, что он, что бы то ни было, вёл себя достаточно сдержанно. Вот по лицу забегали опознаватели мысли, указывающие на стремление к необходимому тонусо-восстанавливающему действию организма. Он улыбнулся… нет, ухмыльнулся…, аха – вроде он плачет…, то есть – рыдает…, а нет, всё понятно – этот человек вне адекватности. Похоже что крохотное отрицание, которое мы сумели наблюдать, выдавило из него дух стойкости и стремление. Значит, весь его путь, то куда он бежал с остальными, - только ради символа (символа «есть», то есть чтобы быть со всеми).
Странно, что мы привлекли его взгляд. Похоже он нас узнал. Перемещаемся в мусорный бак, что с лева от объекта. И что он увидел в этих крышечках. Ой… похоже, он поворачивает голову в нашу сторону. Не знаю, что могло так возбудить чувствительные каналы такого рода организма, как человек, что теперь он может замечать наше присутствие. Какой упрямый и догадливый образ. Перемещаемся в бордюр у тротуара. О как резко перебросил внимание на бордюр. Тогда – в часы, у него на руке – раз. Ой, он уже смотрит на меня… на нас. Сдаётся мне – это вынужденный контакт. Ну что уставился! Соблаговолите представится. Дорогие читатели мне трудно описать вид глаз этого человека. Он как будто изучает мою анатомическую карту, которая кстати мне самому весьма озадачена. Странно… он изменился. Глаза. Что же они говорят? Вопрос. Не очень. Приветствие. Нет. Ненависть! Быстро обратно в крышечки. Уф, еле успел. Ой… в мусорный бак. Что ж ты бесишься!? Заметил. В бордюр… чёрт – в фонарь. Ничего себе, какая бывает шустрая вспыльчивость. Разбил часы, выпнул пробки, отбил бак о бордюр – так способность оставшегося одному, сейчас чаще всего выражается.
От неосторожного обращения с чувством злобы человек пинает по тому, что разлетелось в результате срыва. Вот он снова схватил мусорный бак и замахивается на нас. А мы в пуговицу, что у кармана. Такой глупый – надеется, обречь нас на строгости собственного безумства, но наша скорость и находчивость слишком уж совершеннее.
Вид пуговицы, нам позволяет дать верные тонкости обсуждению внутреннего беспокойства. Напоминаю, что мы изучаем психологию человека в непредвиденных ситуациях. Так, можно отметить странные судороги у запястья. Рука, то и дело, проносится мимо моего обозрения, и только в короткие промежутки картины я регистрирую изменения. К примеру, уходящий кулак возвращается раскрытым. Кожа, краснея, вызывает ощущение фактуры неопрятного окна перед расцветающимся закатом. Вены увеличились за среднюю величину. Вот он вложил руку в карман – становится понятным, что он как-то старается стабилизировать состояние, но рука продолжает выдавать строгие вибрации.
Переждав короткий период времени, нам снова представительствует тот самый. Он теперь многое усёк и, делая выводы только из результата, мы можем предположить, что понял он интересные детали. К примеру, что он не один. Так как из-за нескольких поворотов сразу донеслись звуки. Некоторые похожи на угрозу, а некоторые – на заманчивое предрасположение, опять-таки отталкиваясь от результата поведения. Субъект осторожен в вариантах вектора движения и следует отметить, что в тоже время достаточно решителен. Да кстати, рука заметно расслабилась, если это кого-то интересует. Можно сказать, мы начинаем наблюдение с новой точки.
Перескочив в сумочку дамы, что показалась из-за поворота, мы можем поймать его взгляд. Затем – в ожерелье той же особы. Только по-моему он не совсем интересуется ожерельем, а скорее внешними данными хозяйки нашего пристанища. Так, перепрыгиваем в окурок, что приятно дымится на перекрёстке. Он не упустил возможность подобрать нас. Сдунул липкие частички пыли и… ой-ё! какая, поверьте, неприятная должность. Ой! Ещё раз это произошло. Как будто, странствующая от стоп до макушки, клизма, по всему организму не упуская малую частичку. Ой! Перемещаюсь в крошку на асфальте. Нет. В слово, нацарапанное на стене. Хорошо. Наш предмет обсуждения, босой, грязный, курит – одно слово, которым я, кстати, сейчас и являюсь. (Это слово «Война», для определения). Встал и смотрит на меня. Не сложно отметить, как его точка зрения легко уступила парадигме принципа свободной воли поведения. Теперь он не так стройно выглядит и не так привлекательно. Однако, нам следует заметить, что в отличие от состояния в начале знакомства – это намного ярче по вкусу и окраске, если можно так выразится. Регистрируя его нынешнюю пластику, бросается на утверждение мысль, что в нём достигнута, какая-то уверенность тела. Он показывает нам свои реальные возможности, которые в свою очередь не обещают удивительные положения в жизни. Интересно и то, что же всё-таки, такого характера индивидуума, затрагивает во мне, как в слове, которым я в данный момент являюсь. Похоже он как-то отвергает само присутствие этого в своём мире. Думаю, следует переместиться в ленточку, что застряла на ветках дерева прямо над нашим героем. Вы только взгляните. Как явственно меняется участие внешнего фактора от перемены в отношении. Вот он швырнул окурок в сторону и пошёл дальше.
Мы, в свою очередь, перемещаемся по линии предлагаемых предметов, за ним: маленькая лужица, аккуратная скорлупка в тени, порхающее пёрышко, вывеска магазина, оправа очков прохожего, туфельки малютки в саду, машинная фара, дипломат похожий на ранее описываемый, шнурки солдатских ботинок, лезвие топора, кусочки тряпок, картошка у костра, ярко светящий фонарь, миска в чьей-то руке, каска в грязи, приклад торчащий в небо, пуля… ой, еле увернулся чуть не задел… ай – обратно! Приклад.
Похоже, наш наблюдаемый забрался куда-то не туда. Где он!? Перемещаемся в каску. Не вижу. В миску. Не вижу. В осколок. Нет. Где же?! Неужели мы его потеряли. Перемещаюсь в перстень на окровавленной руке. Нету… а вот ползёт наш объект. Ползёт. Живой и невредимый. Странно, что взглядом он как-то не доброжелательно на нас реагирует. А ну-ка, переместимся вот в этот вот потерянный значок. С него нам будит хорошо видно. Какова же причина странного поведения? Он схватился за лицо убитого, и шепчет ему что-то, будто колыбельную. Я не хочу делать скорых выводов, но всё это напоминает первые действия шизофрении.
Конечно не весьма приятное решение, но, похоже, вынужденное – я перемещаюсь в патрон, который поверг того самого бойца. Надо же как-то различить речь нашего протеже.
Ага. Этот тип разговаривает с нами. Да, представьте себе… этот неугомонный представитель человеческой стаи, разговаривает с нами. Да так бодро! Знаете, что он говорит? Говорит, что видит нас и знает, кто мы такие… говорит, что знает, что мы наблюдаем за ним всё это время… более того, он винит нас во всех своих бедах, переменах.
Знаете, если бы его глаза не были бы настолько чёткими я б ещё рассмеялся и стерпел, но случай не из таких. Не берусь утверждать аксиомами, но что-то в этаком поступке есть душераздевающее.
Хе… неслыханная наглость он клянется, что мы ему за это ответим! Утверждает, что будит охотиться за каждым нашим шагом. Ладно… похоже, что здесь мы переборщили исследования. Перемещаюсь в лопату, что за окопами… теперь – в детскую игрушку, замечательного малыша (кстати, следует отметить, что этот трогательный отпрыск может так же в будущем встретится нам на пути). Что я вижу! Наш герой, словом одним, мчится следом. Как он нас чувствует?! Может – не врал. А вдруг действительно найдёт. Перемещаюсь в огрызок, у канавы. Вон он бежит. Остановился – оглянулся – нас заметил. Во даёт! Что ты пристал!? Перемещаемся в гвоздь на ветке, что крепит верёвку качели, во дворе. Опять узрел. Камень схватил. Перебегаем в рисунок на качели. Ух как врезал по гвоздю – характер. Ой, заметил… в сучок на том же дереве. Зря сломал качели – хорошие были. Опять смотрит – замахнулся. В верёвку. Псих! Ну тебя. Перемещаемся в оконную раму. Вон он с ума сходит… «до свидания, мой разум отправляется с третьего пути». Ну чё смотришь!? Меня уже здесь нет – я уже ваза…, а вот я пульт от телевизора…, а вот я дверь…, а вот я уже перила, а вот я где-то ещё…, а я уже далеко…, а вот я белый на листочке бумаги, который держит наш читатель…, а вот у него на ниточке торчащей…, а вот я убежал и меня не схватить.
Вы перевернули страницу. Для вас это жест – раз и другой листок, а для нашей истории – пять лет.
И все эти пять, я бы сказал унизительные, лет мне приходилось бороться с бестактной упрямостью того типа, которого мы имели честь однажды возбудить на происшествие. Сам не могу понять, как так этот малый смог достигнуть в короткий промежуток времени столь щепетильной проницательности. Хорошо, что он давно уже остыл к разрушительным манерам – теперь он более приятен и воспитан, после того как я однажды нарочно устроил ему любопытную встречу с работниками правопорядка. Конечно же, там у них долго он оправдываться не стал, и я (мне стало жаль) дал ему скромную подсказку к изволению. С тех пор он засекает меня ещё точнее и корректнее, а я пытаюсь как-нибудь сбить его внимание в некоторые, более заманчивые, причуды человеческих развлечений. К примеру, я исследовал поведение выше упомянутого и уразумел, что больше всего привлекателен ему азарт в играх. Причём такие игры как настольные или олимпийские не выгодны, и не по нужному характеру. Приоритетная часть желаемого пала на игры людей деловых и предпринимателей. Мы с ним легко расправлялись с конкурентами в сфере услуг и торговли. Главное ему было следить за мной, а мне как можно быстрее и больше посетить, указывающих на круг потребностей клиента, точек. Вот такая вот обоюдная выгода. Он больше меня увлёкся делом, а я наконец-то остановился. В последний раз переместился в картину, что над телевизором в его квартире и навсегда.
Вишу уже вторую неделю. Он приходит по вечерам и устраивается поудобнее в кресле напротив. Могу отметить, что прелести жизни не больше чем мелочей, но он пока справляется.
Вот теперь моя забота – висеть на стене.
Скажите, а кто я такой? Что я за существо?! Ведь когда начиналась история… я же её начинал, но в конце концов приходит мысль, что без присутствия моего человека рассказ нечем было бы продолжить. Так, кто кого начал?