Разнообразят пейзаж только стайки синичек проворных.
Ветер легонько качает поникшие ветви плакучей
Голой берёзы с берёстой в подпалинах иссиня-чёрных.
Мне непонятна та высшая степень их жизненной силы,
Что позволяет ветвям обнажённым, как ниточки тонким,
Выйти весною живыми из плена холодной могилы,
И не отправить однажды сухую листву – похоронкой.
Тоньше, чем пряжа верблюжья, что ласково вьётся на спицах,
Каждая черная веточка, столь беззастенчиво голой
Ныне представшая нам. И никто за неё заступиться
Не пожелает. Она исполняет протяжное соло.
Соло прекрасной, живой, но застывшей, как мёртвой, берёзы,
Не защищённой ни снегом, ни рядом стоящей толпою
Стройных, таких же, подруг. Ничего не спасёт от мороза.
Снег ненавязчиво сеется мимо перловой крупою.
Арфой Эоловой, нежно дрожащей в холодных, жестоких,
Цепко-бестрепетных, ласки не знающих, пальцах Борея,
Каждой застывшею клеточкой верит, что вешние токи
Всё же разбудят её. И колдует: скорее, скорее!..
* * *