танец манит позабыть о своих печалях.
Женщина-Чили для гринго, что чудный сон,
тот, что качает прибой под луной ночами.
Если твой предок индеец и ты бедняк,
значит, ты – воин, борись, пусть тебе – шестнадцать,
"завтра" не будет: патриа и либертад,
выписан ордер на пулю, как может статься...
Если в шестнадцать не вырос борцом со злом
и не фасонил бородкой под Че Гевара,
не торопился пустить старый мир на слом,
значит не жил, и свобода тебе – не пара.
Если же вырос и выжил назло богам,
тем, что меняют твой мир барышам в усладу,
значит, амиго, ты в теме и ты попал.
Лай пулемётов.
– Давай-ка махнем в Сантьяго?
Там лишь поймёшь, кто ты есть задрожав лицом.
Лестно казаться, но быть, умирать– больнее.
Юность проходит болезнью, как страшный сон.
В красном Сантьяго поэт не встал на колени.
Стоны арены, трибуны безгласной крик,
топот полковников, бьëт пулемёт.
– Слыхали?
Пальцы раздроблены, лëгкие – в дыры, хрип, –
на стадионе убит поэт – Виктор Хара.
