Тайга стонала. Могучие кедры и стройные лиственницы скрипели как тысячи немазаных телег, елки и низенькие берёзы шипели ветвями, подлесок выл. Одиноко прижавшаяся к опушке леса черная покосившаяся избушка с крышей, покрытой дранкой, стойко сопротивлялась резким порывам ветра. В подслеповатом окошке смутно угадывалось круглое лицо, смотревшее на двор большими печальными глазами.
«Обратно задуло, теперь на неделю», – думал старик Козлов, прильнув к заляпанному мухами окну. Огромный рыжий кот, сидевший у Козлова на коленях, поднял усатую морду и уныло крякнул по-утиному.
– Что, Петруха, – со вздохом сказал старик, обращаясь к коту, – осень обратно. Ну, пора работать итить.
Старик подошел к столу, на котором стояла древняя радиостанция, дернул тумблер и надел на голову резинку от трусов с закрепленным на ней одиноким наушником. Затем, привычной рукой навалившись на ключ, Козлов трижды запустил в эфир свои позывные. После позывных в эфир полетела фраза, которую старик Козлов передавал вот уже двадцать лет в одно и то же время: «Идите на …!»
Эфир молчал. Может быть, он молчал только эти двадцать лет, а, может быть, он молчал от начала света. Козлов не знал этого. Только однажды, лет десять назад, старик получил уведомление о том, что кто-то услышал его. Это был клочок бумаги с какой-то печатью, на котором неразборчиво было написано: «гр. Козлов р.л. предупреждение не хулиганьте отберем лицензию». Бумагу принес деревенский почтальон по прозвищу Золотой. Так как Золотой был в стельку пьян, выяснить, откуда бумага и что она означает, не представлялось возможным. Если бы бумага пришла по почте, то тогда на ней должны были стоять почтовые штампы и адрес Козлова. Или почтальон просто потерял конверт. А, может быть, Золотому вручил эту бумагу кто-нибудь из проезжающих мимо геологов, но ни о каких геологах почтальон не вспоминал. Так или иначе, загадка странного послания осталась нераскрытой, и Козлов продолжал свои ежедневные выходы в эфир без всяких для себя и своих позывных последствий.
Закончив передачу и для порядка покрутив ручку приемника, старик удовлетворенно шмыгнул носом и выключил радиостанцию. В ту же секунду кто-то громко постучал в дверь. Козлов удивленно посмотрел на Петруху. Стучать в их местности принято не было. Заходили в дом сразу и с порога орали что-то вроде: «Хозяин дома?»
«Кто бы это мог быть? Разве обратно геолог какой заблудился?» – думал старик, направляясь к двери.
– Кто тама? – Козлов подозрительно прижался ухом к косяку.
Снаружи, если не считать завываний ветра, не раздалось ни звука. Старик осторожно приоткрыл дверь и выглянул во двор. Двор был поразительно пуст. Из-под сарая вылезла серая облезлая собака и, завидев хозяина, принялась усиленно вилять хвостом.
– Лайка, слышь, ты никого не видала? – спросил старик у собаки.
Собака помотала головой и полезла обратно под сарай.
Вернувшись в комнату, Козлов достал из буфета бутылку с самогоном, налил полстакана и залпом выпил, после чего долго чесал затылок. «Может, росомаха балуется? А чего же ей в дверь стучаться?» – с сомнением думал он.
Когда постучали снова, Козлов схватил с печки полуторную сковороду и бросился в сенцы. На улице никого не было, за исключением Лайки, с любопытством рассматривающей сбитого с толку хозяина.
– Лайка... – старик махнул рукой. – А-а, у тебя я уже спрашивал.
Через несколько минут, за которые содержимое бутылки значительно поубавилось, Козлов опять услышал знакомый настойчивый стук. Нисколько теперь не удивившись, старик вытащил из-под кровати родную двустволку, вставил в казенник два патрона с картечью, подошел к взбесившейся двери и шмальнул дуплетом. Ветер, ворвавшийся в сенцы сквозь рваную дыру, обдал Козлова леденящим душу холодом. Старик вышел во двор, ловко на таком ветру прикурил папиросу и, саркастически улыбаясь, повернулся к дому лицом. Над крышей, зацепившись якорем за радиоантенну, висело огромное эмалированное ведро с прорезанными по краю дырками, из которых сочилось нежное голубое сияние.
Старик Козлов никогда не блистал эрудицией и в давно забытые им школьные годы слыл среди товарищей и учителей туповатым малым. Да и в зрелые годы знаний набраться особо не получилось. Профтехучилище, завод, колхоз, хутор на отшибе – какие уж тут знания. Телевизора – и того не было. Может быть, поэтому вид неопознанного летающего объекта нисколько не испугал и даже почти не удивил Козлова. Конечно, летающих ведер старик никогда не видел, но ведь это не значит, что их в природе не существует. Например, по радио Козлов слышал, что есть такая машина, которая может за человека думать. Даже в шашки и шахматы играть не хуже Анатолия Карпова. Значит, и летающие ведра уже изобрели и ржавые якоря к ним прицепили. Хотя, этот якорь, самый что ни на есть обыкновенный, немного смущал старика. Уж очень он не вязался с сияющим голубыми лучами видом летательного аппарата. К тому же, натянувшаяся веревка тянула антенну в сторону, грозя поломать последнюю. Выплюнув беломорину, старик Козлов хотел уж было разразиться законным вопросом по поводу якоря и антенны, как вдруг из ведра раздался скрипучий голос:
– Землянин! Посадку давай!
– Чего? – опешил старик.
– Чего-чего… Где тут у тебя самолет посадить можно? – спросило ведро.
– Какой самолет? – не понял Козлов. – Это вам, наверное, в райцентр надо, там самолеты летают.
– Да какой райцентр, мне здесь сесть нужно, заправиться, энергия на нуле. За домом можно?
Старик Козлов почесал затылок и, после некоторого раздумья, пожал плечами.
– Валяй, за домом можно. Только жерди там не поломай. Жерди у меня там на забор заготовлены. Поперек лежат.
– Благодарю, землянин! – высокопарно проскрипело ведро и, втянув якорь, скрылось за избушкой.
– Лайка, к ноге! – скомандовал старик, перезаряжая ружьё.
Лайка, завидев манипуляции с оружием, обрадованно запрыгала вокруг Козлова. Из дверей избушки показалась усатая морда Петрухи.
– А ты, гад, сиди и не высовывайся, – сказал Козлов коту и, помолчав, добавил: – А то мало ли что…
Кот обиженно крякнул и спрятался за дверью. Старик повесил двустволку на плечо дулом вниз и осторожно направился вокруг дома. Позади дома у старика был разбит небольшой огород, стояла древняя черная баня и дровяной сарай. Ведро приземлилось рядом с баней, прямо на посевы лука и укропа. Было оно белого цвета, высотой метра в три. По верхнему краю шли продолговатые окошки, из которых лился нежный голубой свет. На боку ведра старик различил три небольших красных треугольника обведенных зеленым кругом. Над ведром развевался флаг непонятного государства с золотыми звездами и женским лицом.
Ожидая, что случится дальше, старик остановился. Лайка, бешено колотя хвостом землю, присела у ноги. За огородом надрывно скрипели деревья, склоняясь под тяжелыми порывами холодного ветра. Пауза немного затягивалась. Козлову вдруг захотелось вернуться в дом и допить самогон. В голову полезли мрачные мысли. А что, если это совсем не простое летающее ведро, а какое-нибудь необыкновенное? Или вообще американское? А там внутри сидят шпионы или диверсанты? Флаг-то совсем не наш. И треугольники непонятно что обозначают. Теперь из-за него дыру в двери заделывать и антенну чинить. Все это начинало казаться подозрительным. Старик вдруг как-то растерялся и почувствовал себя почему-то в совершенно глупом положении, и это у себя во дворе, под своими окнами! Для укрепления духа и плоти, добавить нужно было срочно! Но тут ведро зашевелилось.
Прямо на глазах у старика с летающим ведром стали происходить удивительные метаморфозы. Свет в окошках погас, а сами они затянулись черными ставнями. Крыша начала вытягиваться и постепенно превратилась в конус, на верхушке которого реял ненашенский флаг. По бокам ведра прорезались три круглых отверстия, из которых вылезли железные лапы наподобие паучьих. Ведро немного привстало на этих лапах, при этом его днище как бы отвалилось и осталось лежать на луковых грядках. Из образовавшейся внизу щели, кряхтя, на четвереньках вылез маленький человечек, одетый в позолоченные штаны и малиновую фуфайку. Голова человечка была абсолютно безволосой и абсолютно синей. Он поднялся на ноги, отряхнулся и, как бы извиняясь, сказал:
– Вот ведь самолеты стали делать! Выходить на карачках приходится.
Старик начал было грешить на самогон и потихоньку ущипнул себя за ляжку. Ляжка отозвалась соответствующей болью.
– Лайка, ты его тоже видишь? – спросил он у собаки.
Лайка вильнула хвостом и два раза гавкнула.
Человечек в фуфайке, улыбаясь, смотрел на Козлова. Конечно, странная одежда и синее лицо придавали ему несколько необычный вид, но, с другой стороны, старик за свою жизнь повидал и не такое. Ну синий, ну лысый. Например, в деревне Кукушкино, что в семи километрах от козловского хутора, живет тракторист Самоедов по прозвищу Пята, так у него от чрезмерного употребления дешевой парфюмерии физиономия тоже синяя, даже с сиреневым отливом. А что насчет одежды – так это вообще обычное дело. Молодежь в райцентре поголовно ходит в красных пиджаках, и все лысые. Называют себя «новыми русскими».
Старик, стараясь придать голосу побольше строгости, спросил:
– Вы, извиняюсь, чьих будете, гражданин хороший?
Человечек, улыбаясь во всю свою синюю рожу, вежливо ответил:
– Я к вам на секундочку. С… – он замялся. – С космоса, заправиться.
– С ко-осмоса… – протянул старик. – Космонавт, мать твою, значит. А у меня бензина нет, кончился весь бензин. Еще год назад кончился. Когда геологи в тайге потерялись, я все милиции отдал.
– Мне бензин и не нужен, – сказал человечек. – Спирт есть?
Козлов изобразил на лице неописуемое удивление.
– Спи-и-ирт???
– Спирт, спирт. Только если можно, пожалуйста, без сивушных масел. Хотя, с сивушными тоже подойдет, дымить только будет.
– Спирту у нас отродясь не бывало, – вздохнув, сказал Козлов. – А самогона могу налить, для хорошего человека не жалко. Пошли, что ли?
Козлов еще раз ощупал ружье и встал боком, как бы пропуская незнакомца вперед. Лысый обрадованно закивал головой и засеменил мимо старика в дом. Козлов пошел следом, заинтересованно всматриваясь в безволосый затылок пришельца. Тот остановился у двери, поковырял пальцем дыру, покачал головой и вошел внутрь.
Горница в доме Козлова, мягко говоря, роскошью не отличалась. Меблировка была спартанская, стены бревенчатые, окна подслеповатые, а печка облезлая. В левом углу стоял буфет на изогнутых ножках, рядом стол, лавка и три стула. На столе расположилась старинная радиостанция, тут же – нехитрый чайный набор. По всей комнате валялись разнообразные предметы домашнего обихода – дырявые валенки, глиняные горшки, дрова, какие-то железки и прочее. На вбитых в стены гвоздях висел скромный гардероб старика. В красном углу, справа, отороченный пластмассовыми еловыми веточками, красовался портрет вождя всех народов. Все как и положено в жилище старого отшельника.
Лысый снял фуфайку, повесил её на свободный гвоздь и присел на лавку рядом со столом. Под фуфайкой оказалась грязная белая американская майка на необыкновенно худом теле. Тело было тоже синим и безволосым.
Рыжий кот Петруха, в отличие от Лайки, в упор не замечавшей пришельца, сразу же прыгнул к нему на колени, свернулся калачиком и заурчал. Лысый осторожно погладил кота по спине.
Старик Козлов, напустив на себя суровую молчаливость, хозяйничал. На столе появилась пузатая бутыль с самогоном, тарелка с солеными огурцами, холодная картошка в мундире и банка килек в томатном соусе. При виде самогона пришелец начал ерзать на стуле и чрезмерно улыбаться.
«Наверное, давно летает, вон как на белую зыркает», – подумал старик, достал из буфета два граненых стакана и сел за стол. Лысый нетерпеливо переводил взгляд со старика на бутылку и обратно. Глаза у космонавта были зеленые и добрые, как у вождя народов. Козлов степенно взял бутылку, налил по полстакана.
– Ну, с прибытием в наши края, товарищ космонавт! – провозгласил тост старик.
Подняли стаканы. Космонавт осторожно поднес свой к носу, шумно втянул воздух. Зачем-то посмотрел сквозь самогон на свет и сказал:
– Сорок три градуса, по всей вероятности, картофельный. Может и подойдет.
– Подойдет, подойдет, не сомневайся, товарищ, – немного раздраженно сказал старик и немедленно выпил. Выпил, и одновременно очень удивился тому, как хорошо незнакомец разбирается в самогоне.
Космонавт выпил тоже. Козлов закусил огурцом, лысый к закуске не притронулся, только глубоко и шумно вздохнул.
Помолчали.
– Тебя как звать-то, родной? – спросил старик, наливая по второй.
Космонавт широко улыбнулся, встал с лавки и с глубоким поклоном ответил:
– Я имени в вашем понимании не имею, у нас всем номера порядковые дают. Мой номер восьмой в але. Ала – это что-то вроде вашей семьи. По созвучию можете звать меня Васей.
– И откуда же ты такой, Вася, взялся? – как бы себе под нос пробормотал Козлов, а вслух добавил: – А меня Иваном Петровичем родители назвали, а люди кличут…
Старик чуть было по инерции не сказал Васе о том, что, сколько себя помнит, все зовут его Козлом. А как еще с такой фамилией? В лучшем случае – Ваня Козел. Он уже и обижаться забыл.
– Иваном, в общем. Ну, что, Вася, за знакомство? – и старик поднял стакан.
– За знакомство, Иван! – ответил Вася и выпил стоя.
Старик вставать не стал. Облокотившись на стол, строго посмотрел на Васю, спросил:
– Так это ты, значит, в дверь-то стучался?
– Якорь это мой. Я на посадку три раза заходил, якорь все не мог зацепиться. Все по двери да по стене колотил.
– А откуда якорь-то такой… Ржавый совсем?
– Да так… На свалке подобрал. У меня-то автоматический был, с лазерным наведением. Потерял в Антарктиде, температуру не учел, он у меня там к леднику примерз. Приходится теперь с этим мучиться.
– Вот, дырка теперь в дверях… – вздохнул старик.
– А что дырка? Да сейчас заделаем!
Козлов вдруг представил свою дверь навроде той, которая в лифте, по последнему слову космической техники. Но Вася попросил топор, молоток и гвозди. Через полчаса на двери стояла обыкновенная заплатка из досок, правда, исполненная добротно и надолго. Старик с любопытством смотрел на то, как проворно работает космонавт. Заодно Вася залез и на крышу, поправил антенну.
– Только ни к чему она тебе… – заявил Вася, спустившись на землю.
– Как так? – удивился старик. – Я ж через нее в эфир выхожу.
– Через неё? Если бы у тебя передатчик работал, то, конечно, через нее и можно было бы. А передатчик у тебя того…
– А ты-то, откуда знаешь?
– Я же тебя запеленговал.
– Ну.
– Сигнал сла-абенький, от ключа. Если бы передатчик работал, у всей вселенной уши бы завяли.
Старик смущенно потупился.
«Ишь ты, у Вселенной! До Луны еще только добрались, и то еле-еле, а уже – Вселе-енная!» – подумал он.
Но Вася тему развивать не стал, а присел на лавку под окошком, которая тут же с треском под ним развалилась. Вздохнув, Вася снова взялся за инструменты.
Когда все было исправлено, вернулись в дом. Старик налил еще по одной, выпили.
– Ты закусывай, закусывай, – напомнил Козлов Васе, поддевая вилкой кильку.
Но Вася замотал головой и замахал руками.
– Нет, нет, я не могу. У нас никто никогда не закусывает, нам не надо. Только пьют.
– Как это? – не понял старик.
– Ну, как это тебе объяснить. – Вася задумчиво посмотрел на потолок. – Вот вы, земляне, пьете и едите. Вода вам нужна потому, что вы сами состоите из воды. Еда нужна для энергии. А мы только пьем. Вода в любом спиртном напитке присутствует, даже в спирте. И энергии хоть отбавляй. Так что мы давно уже про еду забыли. Только спиртом и питаемся.
Козлов недоверчиво посмотрел на космонавта. «Чокнулся он там в своей ракете, что ли?» – подумал старик.
– Так без еды ведь и сдохнуть, того, можно. Даже вон, Петруха, хоть и не пьет, а жрет за двоих, – сказал Козлов и бросил коту кильку. Килька была мгновенно истреблена.
– Понимаешь, это вопрос эволюции разумных существ, – продолжил Вася. – В общих словах это выглядит следующим образом. Когда-то, давным-давно, человеческий мозг, как и мозг любого животного, например, этого симпатичного кота, питался жирами. Люди были хищниками в животном смысле этого слова. Ели только мясо. Никакой картошки или хлеба. И были такими же неразумными существами, как и звери. Но ведь и среди зверей попадаются весьма сообразительные особи. И вот однажды, один из доисторических людей нашел растение, в котором было полно крахмала. Может, это была та же картошка, может быть, какой-нибудь злак, рожь или пшеница. Нашел и попробовал. Крахмал разложился в его желудке на составляющие элементы, среди которых был сахар. И вот этот сахар произвел на его мозг примерно такое же воздействие, как сейчас спирт производит на твой.
Развалившись на стуле, захмелевший старик внимательно слушал. Чокнутый космонавт с синим лицом по имени Вася рассказывал странные и непонятные вещи.
– А какое воздействие? – спросил Козлов, разливая самогон по стаканам.
– Ну, вот сейчас тебе хорошо?
– Хорошо, а будет еще лучше.
– Это потому что спирт ударил тебе по мозгам. А тому доисторическому человеку сахар по мозгам ударил. Он ведь сахара никогда не пробовал. С тех пор и стали люди сначала дикие растения собирать, есть их да балдеть, а потом и выращивать научились. Человеческий мозг, употребляя углеводы, постепенно отказался от жиров, стал ускоренно развиваться, человечество стало умнеть и, в конце концов, люди стали такими, какие они есть сейчас. Умные больно.
Выпив, старик спросил:
– А почему же я сейчас от сладкого чаю да от конфет не балдею?
– А потому, что с той поры сто миллионов лет прошло, мозг твой просто за это время привык к углеводам, как ранее привык к жирам. Хотя углеводы тебе тоже очень нужны. Почему дети так любят сладкое? Это растет и развивается их мозг, и требует конфет и пряников.
– Ну, а дальше?
– А дальше – спирт! Мы же ведь тоже прошли этот путь. И у нас было все точно так же. Но ваш мозг от спирта еще балдеет, а наш – уже им питается. От углеводов мы давным-давно отказались. Так что мы, не в обиду будет сказано, стоим на более высокой ступени развития, Иван.
Козлов представил себе секретный космодром, по которому бродят в лоскуты пьяные дети галактики.
– Это космонавты-то? Что, так таки только спирт глушат? – спросил старик, и вдруг вспомнил про невиданный флаг на макушке летающего ведра. – А ты, Васек, вообще, того, наш ли будешь?
– Не ваш.
– То-то я смотрю, флаг какой-то у тебя… – старик прищурился. – И значки сбоку…
– А, это Межгалактический паспорт. Чтобы без предупреждения не подбили. Когда на планету садишься, обязан вывесить. Раз в вашей Америке…
– А что, Америка уже наша?
– Ну, не наша же! Так вот, одного моего друга подбили. Ну, он, делать нечего, катапультировался домой, а в самолет муляжи положил для смеха. Вы потом долго зеленых человечков ловили. «Маджестик-12», слыхал? Мы несколько лет смеялись…
– Да кто это мы? Ты мне наконец скажешь, какого государства ты есть сын, или нет, в конце концов? – разразился тирадой старик.
– Ой, извини, что-то я заболтался. Мы – это люди с планеты N, что по вашей звездной карте находится в созвездии Лебедь.
– С какой такой планеты? – не понял старик.
– Слушай, ты в школе учился?
– Ну.
– Ну! С другой я планеты, не с Земли, не из Солнечной системы.
– Погоди, погоди… – внезапно до старика дошло очевидное. – Так ты что, инопланетянин что ли!?
– Да, друг мой. Инопланетянин. Самый обыкновенный, – сказал Вася.
Козлов вскочил со стула, вытаращил на пришельца глаза и попятился к печке. Про инопланетян старик, конечно, слышал и читал, но всегда считал эти рассказы пустыми байками для бездельников. Какие инопланетяне, когда картошка не копана и крыша не чинена? И вот он, живой, сидит напротив, пьет самогон, разговаривает по-русски, а его космический корабль стоит рядом с баней. Для разума старика Козлова, не замусоренного чудесами цивилизации, спокойного и безмятежного, это был внезапный и жестокий удар. Вася, через это книжное и забавное слово «инопланетянин», мгновенно вызвал у старика болезненную ассоциацию с доморощенной нечистью. Старик как будто с лешим или упырем свиделся. Да еще и пили вместе. Как говорится, все смешалось. Козлов хотел было бежать, но ноги подогнулись и перестали слушаться. Он повернулся к образу вождя в углу, поднял руку и… перекрестился. Затем вдохнул побольше воздуха и крикнул куда-то ввысь:
– Чем докажешь!?
Вася тоже перепугался. Втянув голову в плечи и потупив глаза, он сидел неподвижно, только кончики пальцев нервно подрагивали. Старик стоял у печки и косился на ужасного синего гуманоида в грязной майке. Минуло несколько секунд жуткой тишины, разбавленной завыванием ветра в печной трубе и скрипом деревьев за окном. Ужасный синий гуманоид медленно поднял глаза, и тихим голосом проговорил:
– Ты, Иван, меня не бойся. Я же тебя не укушу. Иди сюда, давай выпьем. Я уже скоро улечу, не переживай. Вот посижу еще маленько и улечу. Иди.
– Ноги… Не идут, – промямлил старик.
Вася осторожно встал, налил в стакан самогона и тихо, не делая резких движений, подошел к старику. Протянул стакан. Козлов взял, немного подержал, выпил. На его лбу выступило несколько капелек пота. Вася подхватил старика под руку и заботливо проводил обратно за стол, сам сел рядом. Старик Козлов пребывал в полной прострации. Не помогла даже очередная порция самогона, от которой старик начал отчаянно икать. Инопланетянин Вася суетился вокруг, бормоча что-то успокоительное. Тут же кругами ходил, распушив хвост, Петруха, который, похоже, нисколько гуманоида не боялся, но, понимая важность происходящих событий, а, может быть, и в надежде на очередную кильку, не собирался оставаться безучастным.
Вася от волнения иногда наливал и себе, что, в конце концов, привело к тому, что самогона в бутылке почти не осталось. Этот факт и вывел старика из ступора. Икнув в последний раз, сильно и громко, старик вдруг затих, посмотрел на опустевшую бутыль и совершенно нормальным голосом несколько удивленно произнес:
– Это что же, обратно водка закончилась? – и, немного подумав, добавил: – Обратно надо к Ильичу итить, мать твою!
Про все свои треволнения он словно бы забыл.
– Василий! – обратился он к пришельцу. – Водка-то кончилась, может, слетаем к Ильичу, тут недалеко, по дороге три версты, а напрямки – и двух не будет. Ты как?
– Нужно взять две, потому что мне еще нужно самолет заправить, а одной бутылки как раз до Лебедя хватит, – ответил Вася.
– Возьмем, значит, три, чтобы лишний раз не бегать, – заключил Козлов.
Контакт состоялся.
За самогоном летали еще не один раз. С фактом Васиного инопланетянства старик Козлов смирился очень быстро. Хотя, поначалу на него накатывалось что то вроде легкой тошноты. Вспоминались разные гадости из жизни и сказочные персонажи потустороннего свойства. Один раз, как бы случайно, старик даже дотронулся до Васи. Тот оказался странно холодным, и сердце старика ёкнуло и замерло. Но, в общем и целом, Вася ему очень даже понравился. Даже по суровым таежным меркам это был вполне хороший человек. И мастер на все руки, и выпить не дурак. Несколько дней Вася жил на хуторе у старика, починил все, что было поломано и наладил все, что было разлажено. Козлов то впадал в кому, и тогда Вася просто сидел и разговаривал с Петрухой, то воскресал опять, чтобы продолжить контакт. За это время старик в совершенстве изучил управление летающим ведром (три кнопки и один рычаг, проще, чем в тракторе), а Вася научился матюгаться. Они много и подолгу разговаривали. О политике и о погоде, о добре и зле, о ценах на водку и о жилищном кризисе на планете N. Старик с удивлением узнал, что Вася обнаружил его домик благодаря той настойчивой передаче, которую он тщетно запускал в эфир год за годом. Вася был своего рода ученым, собирал на Земле все интересное, записывал и отправлял информацию на свою планету. Ежедневные выходы в эфир откуда-то из глухого угла Земли давно уже интересовали Васино начальство, вот и послали проверить. От старика Вася узнал, что знаменитая фраза обращена совсем не к жителям планеты N, а так, вообще ни к кому. Просто крик души. Это было, конечно, не совсем понятно, но, с другой стороны, объясняло отсутствие социальной агрессии и потенциальной опасности.
Вася рассказал Козлову, что на Землю люди с планеты N летают уже давно, так просто, из любопытства. У них там изучать уже нечего, а на Земле – непочатый край. Одни люди и их поступки чего стоят! Не говоря уже о животных, растениях и прочих насекомых.
То, что люди с планеты N пьют спирт вместо еды, старику очень импонировало. Тем более что Вася назвал это «Вопросом эволюции»! Другой сакраментальный вопрос – «пить или не пить?» – становился риторическим. Во имя прогресса и процветания всей Земли, по идее Васи, пить должны все поголовно, не взирая на пол и возраст. Физический и медицинский смысл такого безостановочного и бесконечного пьянства старика мало интересовал, – он сам в запое почти ничего не ел. Но вот так, чтобы всю жизнь от рождения до смерти все время пить и не окочуриться, – это было сродни мечте. А мечта, если стремиться к ней всею душой, как известно, рано или поздно становится явью.
Как-то раз, после очередного полета к Ильичу, старик и Вася вышли из дома проветриться. Тихий осенний вечер зажег над хутором ослепительный млечный путь в обрамлении звездной шелухи. Вася сидел на завалинке и печально смотрел в небо. Там, в невообразимой вышине, широко раскинув крылья и вытянув вперед длинную шею, распластался его родной Лебедь. Старик Козлов тоже смотрел на небо, но, кроме со школы знакомой Большой Медведицы, в мешанине звезд ничего больше различить не мог.
– Слышь, Василий, а далеко она, эта твоя планета N? – спросил Козлов, докурив папиросу.
– Да нет, всего на поллитра спирта полета, – ответил Вася и глубоко вздохнул.
– А ежели, скажем, в твое ведро бочку заправить, или, скажем, цистерну, то куда же улететь можно?
– Можно и очень далеко… – Вася помолчал. – Только незачем.
– Почему?
– Потому что, кроме нас и вас во вселенной жизни нет, так, одни маленькие склизкие комочки. Одни мы, Иван, одни в бесконечности…
– Вот и я думал, что совсем один, – сказал старик и уселся рядом с Васей. – Думал, что вот, еще пару годов поживу, попью напоследок, а там и пошлю всех в последний раз. Вишь, скотину не развожу, дом не крашу, на что? Собака вон с котом есть, дак ведь они и так у меня дикие, целыми днями по тайге шлындают, я им не больно-то и нужен. Ан ведь оказалось, наоборот все. Ты вот, с далекой звезды прилетел, меня услышал, а наши-то что, не слышали? Геологи раз в три года заходят, пьянствуют да все ломают, и еще вот Золотой пенсию приносит. А чтобы так, по-человечески… Как вот ты. Я с тобой за неделю наговорил на пять лет. Только вот не пойму, тебе-то во мне какой интерес? Чем тебе со мной-то не скушно?
– Не знаю я, Иван. Всю жизнь по миру болтаюсь, а приткнуться негде. Нам ведь в контакт с местным населением без санкции начальства вступать строго запрещается. Могут и прав лишить сроком от шести месяцев до года. А тут мимо пролетаю, дай, думаю, заверну. Ну и завернул.
– А что же про вас, инопланетян, до сих пор не слыхать было? Наверное, не к одному мне заворачивал?
– Нет, конечно… У нас такая машинка есть… – Вася достал из кармана штанов что-то похожее на штепсельную вилку. – Я тебя могу обратно во времени вернуть, ну, еще до моего появления.
Старик удивленно посмотрел на прибор, и, приблизившись к Васиному уху, прошептал:
– А на еще раньше можешь?
– Нет, не могу. И объяснить это трудно. Максимальный срок – часа три до нашей встречи. Так прибор работает. Локально.
– Эх! – старик с досады плюнул. – Эх, как бы я жизнь обратно прожил!
– Жизни не вернуть, – философски заметил Вася.
– Значит вы, чтобы про вас никто ничего не знал, время назад поворачиваете? Хитро! И что, со мной тоже эту штуку проделаешь? И не вспомню я Василия, и деньги зря на самогон потрачены!
Вася с улыбкой посмотрел на старика.
– Слушай, Иван…
И Вася рассказал старику о том, что иногда, когда того требует крайняя необходимость, люди с планеты N приглашают землян к себе в гости. Например, если человек безнадежно болен, или завтра на него кирпич упадет, почему бы в созвездие Лебедя не слетать. Там и вылечить могут, и завтрашний день как-нибудь переживет. Только вот никто из землян лететь на планету N добровольно еще не соглашался. Поэтому, бывает, землян забирают помимо их воли. Потом, конечно, возвращают на место, здоровыми и веселыми, со справкой из медвытрезвителя или еще откуда и с соответствующими воспоминаниями. На планете N к людям относятся хорошо, даже очень, и людям там очень нравится, в основном, конечно, из-за обилия спиртных напитков. Некоторые даже возвращаться не хотят, так там и живут.
– Так что, – заключил Вася свой неопределенный намек, – назад во времени тебя можно и не перемещать…
Старик крепко задумался. Определенно, Вася приглашал его к себе, в созвездие Лебедя. Зайдя в дом и допив остатки самогона, Козлов окинул взором свое убогое жилище. Воспоминания вяло ползли в его голове, зацепиться было не за что, да и незачем. Старик медленно, как во сне, подошел к печке, взял кочергу и со всего размаха, со всех своих дряхлых сил запустил ею в радиостанцию. Радиостанция громыхнула консервной банкой, испустила сизый дымок и тихо скончалась…
Они улетели ночью, а утром пошел первый снег. Когда через неделю на хутор забрел деревенский почтальон по прозвищу Золотой, разносивший пенсии, он нашел на столе записку, в которой было всего три слова. Больше старика Козлова никто никогда не видел.
З.Ы. Первый в истории человечества радиосигнал инопланетного происхождения американцы приняли случайно, перенастраивая компьютеры, управляющие автоматической станцией на Марсе. Долго не могли поверить в чудо, но все данные говорили о том, что это действительно разумное послание откуда-то из созвездия Лебедя. Причем, обыкновенная морзянка. Причем, русская морзянка. Три слова. Прочитали. Доложили президенту. Президент удивился и приказал все данные засекретить, а всех, кто что-либо слышал или видел – расстрелять…