Возвращение (Рассказ)

Софин с трудом разлепил опухшие веки и тут же зажмурился. Вчера он забыл задернуть на ночь шторы. Окна выходили на южную сторону, и теперь полуденное солнце бесцеремонно заполонило все пространство, целясь в первую очередь прямо в глаза. Сергей Константинович нехотя сполз с дивана (именно сполз, потому что по-другому не получалось, ноги отказывались слушаться, а тело по Закону всемирного тяготения тянуло к полу) и с закрытыми глазами стал пробираться к окну. Он незлобно матерился, натыкаясь на предметы мебели, в беспорядке стоящие по комнате, и постанывал – как назло, ещё и поясница заныла. Наконец, плотно задернув почти черную тяжелую ткань, бывшую в незапамятные времена парчой, мужчина облегченно вздохнул и открыл глаза.
- Что-то ты заспался… - пробурчал он недовольным тоном. Говорить вслух с самим собой с некоторых пор стало привычным делом.
- Вот именно! – констатировало приятное сопрано.
Хозяин квартиры от неожиданности распрямился, забыв о боли в пояснице, отчего стал похож на прежнего Софина – атлетически сложенного, подтянутого, обворожительного покорителя женских сердец. Но, простите! Женщин на его территории определенно не могло быть, их дух из своей жизни он, можно сказать, вытравил, изжил, истребил, сам себе перекрыл доступ к прекрасной половине человечества, завинтил краник сосуществования с этими особями в юбках – нет, нет, и еще раз нет, никаких женщин!
Мужчина воровато скосил глаза в сторону зеркала в дорогой позолоченной раме, помня, что, благодаря зеркалу, вся комната видна, как на ладони. Взглянул и обмер. Без сомнения, в комнате он был не один.
«Странно, вчера ее на этом месте не было, да и не могло быть. Я ведь точно помню, даже обратил внимание на толстый слой пыли, когда ставил бутылку. Вон, и на клавишах древние отпечатки кошачьих лап. Едва заметные. Тоже покрылись изрядным слоем пыли. И под днищем у ножек всё та же паутина. Да нет, вроде ничего не изменилось. И недопитая бутылка стоит там, где оставил. Вот только…»
Незнакомка из зеркала улыбнулась, совсем незаметно, краешком губ, а глаза метнули шаровые молнии, которые молниеносно проткнули мужчину насквозь, ударившись о зеркало и взметнув фонтан искр. Он вздрогнул и медленно обернулся.
- Бррр… Чертовщина какая-то… - Женщина была на том же месте, только сидела теперь вполоборота к нему, предоставляя возможность, как следует себя рассмотреть.
«Откуда она взялась? Что делает на моем рояле? Кто она? Чудовищно-белоснежное платье. Словно змеиная кожа. Змеи бывают белыми? Не помню. Или не знаю?» - все эти вопросы промелькнули в долю секунды, но вслух Сергей Константинович еле слышно пролепетал, опять же, обращаясь только к себе (в реальности гостьи он пока еще не был уверен):
- Чудовищно-белоснежное… Глаза режет. Белое таким ослепительно-белым не может быть. Да и… испачкается, а стиральный порошок давно закончился. И угощать её чем? Что у меня есть? Ух!..
Тут у представителя сильной половины человечества перехватило дыхание – незнакомка непринужденно закинула ножку на ножку, изящная туфелька повисла на кончиках пальцев, и стала покачиваться в такт дивной мелодии. Он, как завороженный, был прикован к этой туфельке:
- Фантастика! Какая грация! Чаровница! Ступня совсем маленькая, узкая - аристократическая, невозможно оторвать взгляд, так и…
В этот момент до мужчины дошло, что льющаяся мелодия очень знакома, и звучит, словно изнутри его же самого.
«Стоп! Откуда в моей "берлоге" музыка? Не может быть в доме музыки. Я пока еще в своем уме. Я точно знаю, что этого не может быть - муза не заглядывала ко мне много, много лет… И эти звуки, и эта женщина - всё нереально. Сон! Сон?» – окончательно проснувшийся Софин бросился к письменному столу, разыскал очки и начал лихорадочно пристраивать их на переносице. Дужки были давно сломаны, а привязывать шнурки, которые будут потом болтаться на затылке, при гостье казалось дурным тоном.
Наконец он справился с окулярами и впился в женщину всеми своими теперь уже четырьмя глазами, продолжая бормотать:
- Как она изящно курит… Уму непостижимо! Разве такое возможно?! Длинные тонкие пальцы, мундштук, сигарета - как одно целое, как продолжение друг друга. Какой изгиб шеи! Губы слегка полноваты, но не портят, а только дополняют безупречный профиль. А лоб! Лоб, какой высокий и гладкий, без единой морщинки. Что-то в нем знакомое… Сердце что-то заныло… А это очаровательное, плотно прижатое, маленькое ушко, и родимое пятнышко за ним каплевидной формы. Прическа в виде улитки, такие нынче не в моде. Но мне всегда нравились. Всегда любил, чтобы еще заколка была, точно такая же, как у моей гостьи - черепаховый стержень с маленькой звездочкой-бриллиантом на конце. И такие же волосы - цвета спелого грецкого ореха. Это она! Я не верю своим глазам! Неужто… – С каждой произнесенной фразой состояние мужчины менялось. От настороженности к удивлению, от удивления к страху, от страха к восторгу. Восторг сменился эйфорией, и он без сил рухнул в кресло, блуждая безумным взглядом по гостье.
Женщина же больше не проявляла интереса к хозяину квартиры, она лишь безмолвно курила, уставившись в грязное пятно на обоях.
- Я хочу, чтобы ты на меня посмотрела, мне нужно увидеть твои глаза! – твердо произнес, придя в себя и успокоившись, Софин. - Этот отстранённый, немного надменный взгляд и поза. Знаешь, я всё это помню. Я даже помню, какого цвета у тебя глаза. Изумруды с золотыми крапинками по краю радужки - других, подобных, в природе просто не может существовать. Только у тебя. А вот наряды носила другие. Раньше ты любила черное, и меня злило, что ты сливаешься с цветом моего инструмента. В такие моменты казалось, что я тебя теряю. И сам терял голову от отчаянья. Когда ты ушла, чуть с ума не сошел. И вот ты снова здесь. С чем связан новый имидж?
Он задал вопрос и тут же получил на него ответ, погрузившись в звуки яркой, словно солнце, мелодии, радостной и счастливой, пронизанной оптимизмом, зовущей на подвиги, заставляющей улыбаться и чувствовать себя на вершине блаженства. Руки машинально потянулись к клавишам, и квартиру немедленно начало засасывать в воронку звуков, в круговорот музыки, все более громкой, темпераментной и живой.
Муза благосклонно взирала с краешка рояля на композитора. Она знала, что успела, что еще не все потеряно, и что они вдвоем могут добиться много, значительно больше того, чего добились и потеряли много лет назад.