НОЧНАЯ ШИЗОФРЕНИЯ
1. Весенний курорт
Барбариса заросли у речки,
горный сток растаявших снегов
и каштанов розовые свечки
у столетних крыш особняков.
Но на майский праздник наезжают
толпы разжиревших торгашей,
и курортный город оживает
после зимней сонности своей.
Рядом с морем по гранитным плитам,
лишь лавируя, проскочишь от реки.
В казино мурло с охранной свитой
поиграть решился от тоски.
В ресторанах музыка играет
на потребу денежных мешков.
Тёплый вечер прибыль обещает
для путан из разных городов.
Будут фейерверки и попойки,
утром флаги пришлых кораблей.
Вдоль дорог цветущий запах стойкий
от глициний, прущих из камней.
Лишь с рассветом оргии затихнут,
к вечеру пышнее оживут
и с намёком на любую прихоть,
что к сезону их опять здесь ждут.
2. Клуб соблазна
Восточный ветер, будто зверь,
ревёт во тьме всю ночь глухую,
стучит песком с камнями в дверь
и ветку гнёт к земле сухую.
Как смерч, мотается ночной фонарь
напротив входа в клуб соблазна,
цветною рожей, как дикарь,
позирует почти в экстазе.
Софит выхватывает злость
лица у девки из стриптиза.
И злость её, как в горле кость,
расширены зрачки от шиза.
Клиентов нет и денег нет,
нет ни шампанского, ни виски.
Блатных поклонников букет
зачах в гримёрной, в нём записка.
Горит неон рекламы в ночь,
но посетителей не будет.
Должна кружить разврата дочь
на сцене с обнажённой грудью.
От унижений и обид
она готова выть и плакать.
Ревущий ветер-вепрь бежит,
чтоб ночь, как проститутку, лапать.
3. Корабль полоумных
На море штиль в ночном пространстве
с шипеньем звёздным над водой.
Но там, вдали, протуберанцем
огни мерцают под луной.
Куда спешит корабль огромный
с толпой туристов на борту?
Над верхней палубой просторной
радарный комплекс на посту.
Двенадцать палуб развлечений,
любой каприз – уже закон.
От старческих поползновений
команда потеряла сон.
К Босфору из Одессы шумной,
а, может, Ялты час настал?
От пассажиров полоумных
устал обслуги персонал.
К старухе лет под девяносто
альфонс приставлен молодой,
а дряблость кожи и коросту
не видит ни один плэйбой.
Где нефтяной богач техасский
с отдышкой старческой ползёт,
там медсестра с автоколяской
за ним на цыпочках идёт.
Остаток старческой минуты,
попав в круизный бизнесплан,
осилит водные маршруты,
пересекая океан.
Пускай бушуют за кормою
крахмально-пенные валы,
корабль под тучей грозовою
не сбросит скорости узлы.
И вдоль Европы проплывая,
вполне возможно в порт зайдут,
где всё цветёт в улыбке мая
и где их, как подарок, ждут.
4. Масонский перстень
Огуречный рассол после пьянки,
будто женщина, кровь будоражит,
что откинулась на оттоманке
и с клиентом случайным куражит.
Ей всё ясно без слов и без шашней:
загулял деловой напоследок,
разорившись на бирже вчерашней,
наглотается вскоре таблеток.
Как уснёт, так уже не проснётся.
Ну а с мёртвого долг не возвратен.
Пьёт рассол и фырчит, и смеётся,
кареглазый, лысеет, но статен.
Повидала таких вот пропащих,
перед смертью их суть интересней.
Да её жизнь, конечно, не слаще
подцепить от клиентов болезни.
В «Метрополе» справляют удачу,
а, быть может, последствия краха.
Хлещут виски, в постель её тащат
от тоски или может от страха.
Пусть хоть перстень масонский подарит,
всё равно его в морге своруют.
Щедрый сволочь! И зубы всё скалит,
утром вскочит и ветром как сдует.
И лежит она долго в постели,
плоть свою называя ущербной.
Отшумели, отпели метели,
у оврага, как в инее, верба.
Бриллиантиком и монограммой
на трельяже ждёт перстень старинный,
блещет светом, как солнце за рамой.
Скучен день, он такой ещё длинный.
2011 г., Ялта
© Copyright: Вячеслав Левыкин, 2012