Великая Учительница из Страны Любви (Лирика / эротическая)

Мне нравятся такие откровенные, (что самое в них ценное!) рассказы из прошлого, из юности или взрослой жизни давней или недавней, которые не часто, но иной раз в минуты их откровения под воздействием, иной раз, горячительных напитков или просто в минуты излияния, по каким-то случаям, приходится слышать от друзей-товарищей, приятелей и приятельниц, готовыми хвастать такими сексуальными историями своими…
Один из таких сочных правдивых рассказов от моего очень хорошего приятеля от его лица в моей стилистической совсем небольшой доводке-обработке, что вовсе не отразилось на канве самого сюжета и всех подробностях, который очень мне запомнился, потому, что ни минуты не сомневаюсь в его правдивости, что очень для меня важно, потому, что терпеть не могу тупую высосанную из пальца фантасмагорию и всякую ерундовую бесталанную фантастику, особенно космическую… Боже мой, помню читал бредовую книгу такую в юности, которая называлась «Аргонавты Вселенной» конца 50-х издания о ящерах, джунглях на Венере и прочей муйне, бррр:
И так, от первого лица: «Было это в конце 80-х, я закончил десятилетку в областном центре, куда мы переехали с семьей годом раньше из райцентра, в связи с переводом отца. Мама работала врачом-гастроэнтерологом. Между папой и мамой шли уже второй год выяснения моей дальнейшей судьбы. Папа хотел, чтобы я выучился на экономиста или юриста, а мама, естественно, хотела меня видеть врачом.
              В общем, при почти полной моей пассивности (я сам не знал, что лучше и вернее), мама взяла верх. Поступить в мединститут было нереально просто с улицы, нужен был стаж 2 года работы санитаром, как минимум, для небольшой льготы при поступлении или много-много-много  денег на взятку, которых в семье не было. Мне пришлось по маминому настоянию проработать два года санитаром в райбольнице нашей. По прошествии тех двух лет, а мне уже было целых 18, (я продолжал работать, т.к. такие требования были, до самого поступления) вот-вот в Армию забреют, занялась поиском для меня репетиторов по экзаменационным предметам. По объявлениям нашли репетитора по химии, чтобы знать ее на «отлично» к вступительным экзаменам, а с другими предметами решили, что и так у меня были в аттестате пятерки, я их, те науки, не забыл и справлюсь. Шла уже середина февраля, когда мама сказала, что все уже договорено и мне будет необходимо два раза в неделю по два часа вечером после работы и тренировки проводить у репетитора.
Надежда Александровна, как звали преподавателя, жила в двух трамвайных остановках от нас, что было очень удобно. Надежда Александровна оказалась замужней милой приветливой женщиной лет 43-45, роста немного выше среднего с достаточно еще очень даже стройной фигурой, каштановыми волосами до плеч, которые полудугами красиво обрамляли ее голову, на которой сверху была красновато-бордовая широкая плотная бархатная лента, завязанная на затылке под волосами, впереди на лоб спускалась челка. Лицо было женственное, мягкое, красивое, умиротворенное, что ли, от нее веяло спокойствием, (но спуску она, несмотря на такую видимость, мне пообещала не давать и сразу заявила, что будет мне строгой учительницей, все ее задания я буду должен неукоснительно выполнять…) На овальном лице, сужающемся  к подбородку, выделялись красивые синие глаза, нос был ровным красивым очень с чуть-чуть поднятым вверх кончиком. Накрашенные темно-вишневой помадой чувственные губы были очень красивы, как и появляющиеся при улыбке небольшие ямочки на ее щеках, брови были ровно подправлены и подкрашены, как и ресницы.
Надежда Александровна, встречавшая обычно меня в красном байховом халате ниже колен, темно-красных матерчатых тапочках на босых ногах (очень все гармонировало в ней между собой, и одежда, и тапочки, и помада, и волосы, и лента на голове), начинала вечер с того, что обязательно предлагала мне какое-то угощение, зная, что я еду с тренировки (я занимался боевыми искусствами). Я, конечно, немного есть хотел, но успевал перебить голод вкусными пятикопеечными пирожками с картошкой, с капустой, а то и любимыми вкуснейшими чебуреками по 12 копеек, которые готовились и продавались прямо на трамвайной остановке у ДЮСШ. Чаще я брал штук пять с картошкой и капустой, реже с повидлом, горохом, еще реже с творогом. Есть немного хотелось, но мне было неудобно угощаться в гостях и я отнекивался, благодаря, а Н.А. все равно, было, что-нибудь, да заставит меня съесть, то пирожное с компотом, то выпечку какую-то, то сырок, спасибо ей. Ее муж, коренастый строгий мужчина лет пятидесяти, возвращался с работы минут через 20-30 после моего прихода. Их сын уже год служил в Армии, куда его призвали со второго курса института. Квартира была двухкомнатная в пятиэтажке, занятия проводились в комнате сына, где стояли кровать и письменный стол с книжной этажеркой. Муж Н.А. шел ужинать на кухню, а потом  шел в зал, где устраивался перед телевизором на диване с газетой или журналом в руках.
Занятия проходили так: я садился за стол, а Н.А. усаживалась на стул сбоку стола, так проходило минут пятнадцать, а потом каждый раз Н.А. вставала и становилась сбоку от меня рядом, т.к. ей было неудобно смотреть сбоку на мою тетрадь и записи в ней, и учебник. От Н.А. шел очень приятный запах, даже не духов, нет, духи она не использовала к моему приходу, разве, может, оставался едва слышимый их еще утренний запах, а исходил запах ее тела, укрытого халатом, это был непередаваемый по моим ощущениям запах зрелой женщины, находящейся в соку своего женского развития. Этот запах и без того сбивал меня, отвлекая от занятий, а когда Н.А., в порядке поощрения клала свою левую руку мне на левое плечо или на голову, я вообще почти обо всем забывал в ту минуту,  у меня начинало быстро-быстро биться сердце, вставал в трусах в один момент немаленький уже тогда мой член от таких проявлений ее внимания. Я сразу придвигался грудью к ребру стола до упора, боясь, чтобы взгляд Н.А. не упал на мои брюки и, чтобы она, вдруг, не заметила моего настолько возбужденного состояния. Я очень боялся этого, потому, что представлял, как мне будет стыдно перед ней, если она увидит, что со мной происходит, происходит с юношей, пришедшим к учительнице. И в тоже время мне очень-очень нравились ее касания, меня охватывали в такие минуты какие-то эйфорические импульсы, обволакивало пеленой необъяснимого счастья, хотелось, чтобы она подольше не убирала руку с моей головы, делала поглаживающие движения, находясь бок о бок со мной. Ее голос был таким мягким, бархатистым,  я заслушивался им, упивался ее запахом, балдел от прикосновений ко мне и уносился мечтами куда-то далеко… Н.А. стала все чаще ловить меня на моей отрешенности и отстраненности, не понимая, что со мной происходит. Спрашивала, все ли у меня хорошо дома и в школе, в спортивной секции?
У меня было пару таких малозначительных влюбленностей ранее, конечно же ни к чему не приведших, и я понимал, что вхожу вновь в такое состояние, с каждым днем все более оказываясь в плену этого налетевшего на меня чувства. Я старался, конечно же, все выполнять, что было велено Н.А., но давалось это с трудом, мои мысли были о ней, о женщине, которая старше меня на, страшно сказать сколько лет. В очередной день после уже многих занятий я шел с сумкой через плечо с трамвайной остановки к учительнице, весь в своих мечтах, поднялся на этаж к ней, позвонил, но никто не открыл, я позвонил второй, третий раз, опять тишина, тогда я позвонил соседям, чтобы спросить у них, но там дверь тоже не открыли. Я спустился к подъезду на улицу и решил подождать. Я стоял и вспоминал как я впервые увидел Н.А., как во мне росло с каждым днем чувство к ней, как, наконец, совсем недавно я пришел к ней 8-го марта во внеурочный день с большим букетом красных и желтых тюльпанов, купленных мною на сэкономленные карманные деньги, которые давали родители мне на обеды… Тогда она открыла мне двери в легком совсем коротком шелковом синем халатике на, кажется, совсем голое тело, в котором она занималась готовкой на кухне, где было жарко от паривших кастрюль и сковородок, я это понял по стоящему в квартире запаху и влажному воздуху… Тогда я смущенно вручил Ей цветы, поцеловал скромно в щеку и ретировался… Прошло минут пятнадцать ожидания и я, о, счастье, увидел Н.А., метрах в пятидесяти быстро идущей ко мне. Она была одета в синие джинсы и легкую короткую до пояса болоньевую сине-белую курточку, белые полусапожки, держа на плече белую дамскую сумочку. Я впервые видел Н.А. не в домашней обстановке вне дома и был снова поражен ее умением стильно одеваться, был поражен тем, как молодо и спортивно она выглядит, поражен стройностью ее ног и форм. Почти подбежав, Н.А. принесла мне свои извинения, попросила извинить ее, сказав, что муж получил долгожданную профсоюзную путевку, взял отпуск и она провожала мужа на поезд в санаторий. Я, конечно же, был безумно счастлив просто ее вновь видеть и, поэтому,  просто, улыбаясь, что-то, пробормотал невнятное. Она пошла первой в подъезд, я шел за ней следом, упираясь взглядом в ее округлую грушевидную попку, которую красиво облегали джинсы.  Мы начали подниматься по лестнице на третий этаж, я смотрел на движущуюся попу Н.А. и ощущал полную упругость вставшего моего мальчиша, который я поспешил поднять вертикально рукой, чтобы он не оттопыривал колом брюки.
Подойдя к двери, Н.А. сняла с плеча сумочку, достала ключи и, улыбнувшись, глядя мне в глаза, отдала ее мне, попросив минутку подержать сумочку, пока она откроет двойную деревянную дверь. Мы зашли в квартиру, я захлопнул обе двери, Н.А. поставила свою сумочку на деревянную обувную полочку и расстегнула молнию на своей курточке (я уже успел снять и повесить свою курточку на крючок одежной вешалки, висевшей на стене). Я набрался смелости и предложил свою помощь Н.А., аккуратно стянув  двумя руками с ее плеч курточку со словами: «Давайте, я помогу, Надежда Александровна». Н.А. улыбнулась только моему знаку внимания и, освободившись от курточки, пока я вешал на крючок ее курточку, наклонилась, стоя ко мне спиной, к сапожкам, расстегивая застежки-молнии… На какие-то несколько секунд перед моими глазами предстала вся ее красивенная попочка, туго обтянутая от наклона джинсами. Я поймал себя на мысли, что заставляю себя контролировать, чтобы не дать волю рукам, которые так и тянулись к этой спелой ягоде, которую так хотелось обхватить руками, погладить, почувствовать…
Н.А., назвав меня ласково Мишкой, предложила вымыть руки и пройти на кухню, снова не желая слушать никакие мои возражения. Я повиновался учительнице, вымыл руки и прошел на маленькую аккуратную кухоньку, усевшись на табуретку. Достопримечательностью той кухни был навесной холодильник прибалтийского производства Снайге, каких я до этой квартиры не видел нигде. Н.А. ополоснула руки, включила газовую горелку под чайником и, сказав мне: «Миш, подожди, пожалуйста, вода нагреется, я напою тебя чаем цейлонским с лимоном, сама тоже выпью, пирожные заварные купила… я пока переоденусь…». Я улыбнулся в ответ, что-то промямлил, кажется, сгорая от несусветного желания… Мой член рвался из оков, встав в брюках во весь свой рост и объем. Я подумал, что не мешает сходить в туалет пописать, пока Н.А. переодевается. Подошел к двери совмещенного санузла, потянулся рукой к выключателю, бросив случайный взгляд на висевшее прямо по ходу на стене прихожей у входа в зал овальное зеркало и чуть не обомлел от увиденного… В том зеркале отражалась добрая половина зала, вдали у окна, боком/спиной ко мне, перед открытым платяным шкафом стояла Н.А. в одних белых трусиках и лифе, держа в одной руке одежные плечики, а другой надевая на них свою снятую одежду. Я, как завороженный, застыл на месте, боясь пошевелиться, упился взглядом в отражение в зеркале и, затаив дыхание, следил за происходящим в зале… Н.А. повесила на свое место одну вешалку с одеждой и достала свой красный байховый халат, сняла его с вешалки, бросила на кресло, стоящее рядом, и повесила пустую вешалку в шкаф… Я с вожделением смотрел на стройную фигуру этой зрелой женщины, на красивые пропорции, красивые ноги, попу в белых трусиках, спину, еще хранившую прошлогодний загар, округлые плечи и грудь в бюстгальтере второго-третьего (как сейчас я уже понимаю) размера… Все это действо длилось, наверное, пару минут, а сколько подарило эмоций и сексуальных переживаний мне, молодому, неопытному в вопросах секса, юноше… Далее Н.А., вдруг, закинула руки за спину, расстегнула крючочки на бюстгальтере и одним движением сбросила его в то же самое кресло. Моему взору открылась ее прекрасная и красивейшая, роскошная грудь, заколыхавшаяся, упав из объятий лифа… Н.А. потянулась за халатом, а я, чтобы не спалиться, на цыпочках пятясь, вернулся в кухню на свою табуретку.
Вошла Н.А., улыбаясь мне, взялась за чашки, приготавливая чаепитие, вода в чайнике уже закипала… я попросил разрешения сходить в туалет (наконец-то), пребывая в прекрасном шоке от увиденного. Не считая моих дошкольных семейных походов в свою баню в селе у дедушки и бабушки, с женщинами, что было уже давно и редких подсмотров за женским полом мельком в каких-то житейских ситуациях, такое я наблюдал впервые в своей уже достаточно взрослой (как всем юношам кажется) жизни. Вошел в туалет, закрыл дверь, расстегнул молнию на штанах и понял, что не так-то и просто мне будет отлить со стоячим несгибаемым членом. Кажется это была первая такая ситуация в жизни. Мне пришлось немного присесть, наклониться параллельно унитазу над ним, чтобы струя не пошла выше, рукой изо всех сил наклоняя свой 17-сантиметровый (как каждый мужчина я конечно же давно измерил свою мужскую гордость) член вниз… Изловчившись, я сделал свое дело, оставшись довольным своей изобретательностью, да и член после этой процедуры, к моей радости, ослаб. Помыв и вытерев полотенцем руки, я вышел и прошел на кухню, где Н.А. уже все приготовила для чаепития и сидела за столом спиной к печке… от нее исходил запах разгоряченного быстрой ходьбой женского теплого тела, пахнущего такими всеми женскими замечательными флюидами и соками,  наполнявший всю кухню, проходящий сквозь ее застегнутый на все пуговицы халат.  Я почувствовал, что мой боец вновь на страже в полной боевой готовности. Проходя за спиной у Н.А. по пути к своему месту у окошка, я наклонился над ее головой, как мне показалось незаметно, вдохнул запах волос Н.А. и как чумной от нахлынувших на меня чувств, уселся за стол. Н.А. посмотрела на меня с улыбкой, отпила глоток чая из своей чашки, попутно пододвинув ко мне мою чашку с душистым свежезаваренным чаем с лимоном, тарелочку с заварными пирожными. Мы пили чай и смотрели друг на друга. Я вожделенно и обожаемо, а она на меня по-матерински ласково, я чувствовал, что Н.А. мне сильно симпатизирует, может я ей как-то нравился, может, напоминал сына, служившего в тот момент в Армии… Не помня себя от любви и испытываемых мною чувств, я взял ее правую руку в свои руки, прижался к ней губами и выпалил: «Я Вас люблю, Надежда Александровна». Н.А. ничуть не удивившись, продолжала улыбаться, не убирая свою руку, смотрела на меня с материнской нежностью… Наверное, она, многоопытная женщина-педагог, давно уже поняла, что я испытываю по отношению к ней, понимая меня и с уважением относясь к моим юношеским порывам, моему первому светлому чувству любви.
- Я это чувствую, Мишка, по тебе заметно, даже муж пошутил по этому поводу после 8-го марта, сделав комплимент, что я в прекрасной форме, раз в меня мальчики влюбляются. Ты очень хороший мальчик. У тебя есть девушка, Миша?
- Нет и еще не было, бывает нравится кто-нибудь, но не хватает смелости подойти познакомиться, да и времени нет свободного за работой и спортом.
- Ну, ничего, Мишка, поступишь в институт, там обязательно выберешь себе девушку, вся жизнь еще впереди. Парень ты видный, добродушный, характер отличный, еще девчонки за тобой убиваться будут, посмотришь.
С этими словами Н.А. встала из-за стола, взяла чашки, тарелку и поставила их в мойку, открыла кран и принялась мыть посуду. Я подошел к Н.А. сзади и стоял не решаясь что-то сказать или сделать… Н.А. почувствовала меня за своей спиной, обернулась и улыбнулась мне, снова отвернувшись и продолжив мытье посуды… Ничего не соображая, весь в плену своих чувств и эмоций, я мягко обхватил Н.А. за талию, прижался к ней и с наслаждением стал дышать запахом ее волос и тела… Н.А. сказала лишь, продолжая мыть чашки, ложки, тарелочку после пирожных, негромко, мягко, но где-то требовательно: «Мишка, не нужно, я тебе в мамы гожусь. Перестань. Не надо.». Я слушал ее слова, возбуждаясь все больше от тепла ее тела, голоса, запаха, пока, вообще перестал соображать и контролировать себя… Я залез левой рукой ей в халат в проем между пуговицами и взял в ладонь ее грудь, свободно стоящую под халатом. Я впервые трогал, ласкал, держал в своей ладони грудь женщины, как же это было феерично по новизне испытываемых мною ощущений, невозможно описать охватившего меня чувства счастья, накрывшего меня… Н.А. только тут прекратила свое занятие и повернулась ко мне, оставив включенным кран с горячей водой…
Не давая ей ничего сказать я прижался к ней телом и губами к ее губам, став неумело, так как впервые в жизни, целовать эту женщину. Она не сопротивлялась моему нежному и страстному напору, раскрыв губы и приняв участие в процессе целования, сначала едва-едва, а затем самое полное, языком заходя в мой рот и заигрывая там с моим языком… Это было непередаваемо, это было фантастично… Я, продолжая целоваться, расстегнул несколько верхних пуговиц ее халата и распахнул его, открыв перед собой эту всепоглощающую женскую красу. Боясь, что в любую секунду Н.А. может прекратить то, что уже и так перешло все дозволенные границы, я стал жадно целовать грудь, розовые небольшие соски, поглаживая руками ее горячее уже тело, а она молчала и нежно целовала мою голову склоненную над ее грудью.  Вконец обнаглев, я аккуратно просунул ладони между ее телом и трусиками, и мои ладони оказались на ее мягкой, но достаточно упругой еще попе, немного ее помяв, погладив, я двумя руками сделал не резкое, но поступательное движение вниз, куда вместе с моими руками сползли и белые трусики Н.А. Я опустился на колени, проходя губами от груди по телу, животу к лобку и губам… Я стоял на коленях, прямо перед моим лицом были лобок с подстриженным ножницами черноволосяным газончиком в 1см высоты и слегка приоткрытые снизу большие сочные розовые губы Н.А., с также подстриженными ножницами волосами (тогда еще не было повально в моде, как теперь полностью выбривать волосяной покров в интимных местах).  От губ и вагины Н.А. шел сногсшибательный по аромату и его красивой насыщенности запах Женщины!!! Этот запах незабываем, я до сей поры его с наслаждением вспоминаю. Держась руками за ее ягодицы, стоя перед ней на коленях, я внедрился языком в расщелину, сердце выскакивало из моей груди, на моей голове я чувствовал руки Н.А., которая упиралась в мою голову двумя руками, выгибаясь немного назад, давая дальше войти моему языку в ее глубины… Я стащил полностью трусики с ее ног, она подняла одну ногу, дав их снять с ноги, и поставила ногу на маленькую скамеечку, чтобы было мне сподручнее делать ей приятное… Я  шарился по губам и сочному лону, нежно, страстно и любовно лаская, лаская и лаская все на пути, особенно бутончик у верхнего свода влагалища… Н.А. первый раз тихонечко ойкнула, потом стала тихо постанывать…. Так продолжалось минут десять-пятнадцать, когда она руками, взяв меня за уши, подала мне команду встать… Я поднялся, мы вновь целовались, я полностью одетый с торчащим в штанах столбом и она без трусов в распахнутом халате… Она, целуясь, расстегнула молнию на моих штанах, скинула их на пол вместе с  трусами… я вышел из них одной ногой, мой боевой друг, обретя свободу задрал гордо вверх голову, звеня от напряжения и распираемой его страсти и желания…
Н.А. со словами: «Ой, Мишка, наберусь греха с тобой, мой мальчик», поцеловала меня в нос, опустилась на колени, взяв в руку моего красавца, поцеловала его, оголила полностью головку, обвила губами и принялась наплывать  на него плавными движениями… Я стоял, обалдевший от счастья, впервые переживая такие восхитительные ощущения, не идущие ни в какое сравнение с моим мальчишеским опытом самоудовлетворения, имеющегося у всех подростков. Н.А. встала с колен, вновь поцеловала меня в губы, потащила за руку мягко к дивану, сняла и бросила на него свой халат, а потом развела широко ноги, встала попой ко мне, наклонившись, упершись лбом в свои ладони… Я по неопытности сделал пару неловких безрезультатных попыток войти «с разбегу», после чего, Н.А., протянула между своих ног руку, взяла рукой мой член и завела его в свою вагину, полную соков и желаний, сладкую и горячую…    
  Какое же это было блаженство, какая вселенская минута полного всепоглощающего счастья… Передо мной впервые стояла спиной обращенная совершенно голая обожаемая мною и любимая Женщина. Я обхватил руками попу Н.А. с боков и начал в нее накатывать в бешеном темпе, Н.А. тут же прервала меня, хлопнув ладошкой по ноге и включив радио погромче: «Куда ты как сумасшедший полетел? Не торопись, води плавно и поглубже во все стороны, так… так… вот… вот… так и нужно… Мишка… ничего… научишься еще, дело то нехитрое, ооох… аааа… уууууу… хорошо, Мишенька… ааааааах… здорово, малыш… аааа… ойойооооой… ааааа…»… я постепенно начал ускорять движения, по мере нарастания ощущений в преддверии оргазма, на кухне звучали звуки радио и хлопков моего тела об попу Н.А. и звуки хлюпа ее сокровищницы… Я почувствовал, что сейчас кончу и стал еще быстрее входить-выходить до упора доставая донышко ее купели сладостной, Н.А. тихо стонала вовсю… Мы кончили одновременно, прошло какх-то минут пять-шесть всего. Н.А. попросила еще задержаться в ней на минутку…
Счастливый, с бойцом с капающим с него семенем я помог подняться Н.А. с ее позы, принялся целовать, шептать слова любви и прочие разные слова… Я был счастлив как никогда, как никогда в своей жизни прежде, я благодарил как мог за этот урок любви, извинялся за что-то, нес какую-то чушь… Н.А. сказала, что все нормально, Мишка, спасибо и тебе, очень было здорово, ты очень хороший любовник, твоя будущая жена будет от тебя в восторге, увидишь! Я смотрел преданными, полными любви и обожания собачьими глазами на Н.А., не веря в свое счастье…  Я, вдруг, подумал о вопросах контрацепции, задав со страхом в голосе свой вопрос, на что, Н.А. спокойно ответила, что у нее со дня на день будет менструальный период, так, что все хорошо будет.  Н.А. сделала потише звук радио и скомандовала идти ополоснуться… В тот вечер мы еще дважды доходили до оргазма в ванной, где мылись вдвоем под душем и в зале на диване, который служит Н.А. с мужем семейным ложем. Понятно, что в тот вечер до уроков не дошло, но Н.А. потребовала от меня дать слово, что 1, 5 часа в день занятий будет уходить на подготовку. Я, конечно, же пообещал. Трижды на протяжении этого месяца я на выходные в субботу вечером приходил к Н.А., оставаясь у нее аж до вечера воскресения на целые сутки, когда мы занимались сексом в самых разных позах до 7-8 раз в сутки как те кролики, по нескольку раз подряд, бывало, не вынимая члена из ее всесокровища. Н.А. тоже почувствовала огромную тягу к этому, в ней что-то вновь пробудилось женское тигриное, как будто она жила без секса последние лет 10. В ее глазах появились огоньки, она воспряла, как сама признавалась, обрела крылышки. Это был наш настоящий медовый месяц. Родителям я предварительно говорил, что заночую у товарища, мне верили.
Вот так мы на почти месяц, к обоюдной радости, стали любовниками с женщиной, которая старше меня на целых почти три десятка лет, которая стала моей великой учительницей в сказочной стране любви. Весь май прошел у нас под знаком большого секса, я приходил в этот месяц дважды в неделю, не считая выходных, как правило, до того было 1,5 часа занятий, а затем пару часов занимались сексом. За этот месяц Н.А. посвятила меня, наверное, во все тайны этой премудрости, за что я ей бесконечно благодарен по сей день. Я до сих пор испытываю к этой женщине теплые, светлые, искренние чувства любви и уважения. Мы заметно похудели за тот месяц, что на Н.А. сказалось как нельзя положительно, она обрела вторую молодость, расцвела и еще больше похорошела на радость мужу.
В институт я успешно поступил, сдав все экзамены на «пять». Как мне и обещала моя великая учительница, я встретил свою жену в институте, у нас семья врачей, родился сын.  Н.А. с первой стипендии я купил в подарок ко Дню учителя редкий тогда в свободной продаже набор из шести красивых стаканов из чешского богемского стекла с парусниками на них, на одном из которых мне сделали граверную надпись «Моей любимой Учительнице от Миши Н., дата».  Н.А. через несколько лет ушла работать ЗавРайОНО, куда ее, вдруг, пригласили, все в жизни у нее, слава Богу, очень пошло вверх, чему я был очень рад. Мы с ней остались прекрасными друзьями, благодарными друг другу за тот волшебный месяц май. О тех наших отношениях никто, кроме нас, естественно, не знает…
Вот такая моя история моей первой большой любви…»
10 марта 2012г.