Как вы думаете, чем мог заниматься на семинаре по истории КПСС в середине восьмидесятых годов прошлого века нормальный советский студент? Ну, в самом деле, не запоминать же наизусть тезисы партии к очередному эпохальному съезду!
Я тут как-то случайно обнаружил старую затрёпанную тетрадку со своими университетскими конспектами и с дрожащей на глазах слезой ностальгии хотел посмотреть, что там мы проходили на этом странном сюрреалистическом курсе, что могли выписывать из пресловутого «кирпича» (так у всех поколений студентов советских вузов назывался учебник по истории КПСС), короче, насладиться приветом из нашего недавнего социалистического прошлого. Но то, что я прочитал на последних страницах конспекта…
Публикуя этот фрагмент, я надеюсь, что знакомство с ним позволит читателю наконец-то получить настоящий ответ на вопрос, почему больше нет Советского Союза.
«Усвоение основ марксизма-ленинизма требует серьёзного и вдумчивого изучения».
(Первая строка вводного слова учебного пособия «Основы марксизма-ленинизма»)
Я смотрел на Анатолия Платоныча и думал о нелёгкой участи студента на его семинарах. Злобный старик за сущую ерунду мог стереть любого в порошок, а уж о бесперспективности идеи сдать ему зачёт с первой попытки ходили легенды. Рассказывают, как однажды он заявил круглой отличнице: «У вас, милочка, на моих занятиях должно быть красное от усердия лицо, а не красный диплом!» И в гневе срезал тогда весь курс. А «милочка» после этого скатилась на тройки и только через много лет, переведясь на заочное обучение, с огромным трудом смогла получить обыкновенный, без всяких оттенков красного, синий диплом.
В аудитории, когда этот монстр проходил между рядами, можно было услышать писк новорождённых мышат, доносившийся из подвальных помещений университета. А своим взглядом он запросто мог убить муху на лету!
И вот как раз этим взглядом Платоныч выстрелил в меня сегодня уже два раза! Я прилип к стулу и затаил дыхание, пытаясь изобразить безжизненную мумию, но истязатель был неумолим – третий взгляд растворил меня в гнетущей тишине аудитории, на моей макушке тут же образовалась лысина, заболели и выпали разом все зубы мудрости, а левое ухо наотрез отказалось слышать. Видеть я ещё что-то видел, но в лице препода в моём воображении уже стоял в боевой стойке кровожадный вождь гуннов Аттила с длинной указкой-пикой в жилистых руках.
А рядом со мной нервно ёрзала на стуле Галочка Сапегина. Её шикарный блестящий волос под зловещим воздействием взгляда Аттилы-Платоныча поблёк и почти весь вылез. Она тоже тщетно пыталась разглядеть в чудовище за кафедрой человека. Перед затуманенным взором незамужней, хрупкой, почти тургеневского типа девушки возникал образ мстительного византийского монаха, который посредством коварства ещё перед семинаром подлил ей в яблочный сок в студенческой столовой медленно, но верно действующий яд и теперь сидит, довольный своим злодеянием, и ждёт, когда яд превратит цветущую красавицу в холодный, чуждый страху и сомнениям труп. Труп, точно знающий, однако, зачем ВКП (б) была переименована в КПСС. В таком состоянии Галочку, конечно, нельзя уже будет вызвать к доске, зато старец-монах сразу после пары сможет, причмокивая и дико повизгивая от удовольствия, сожрать её прекрасное, недвижимое, чуть поддавшееся тлену тело. Галочке не по себе от такой перспективы.
Медленно переведя взгляд налево от себя, я вижу перекошенное от ужаса лицо Саши Заики (это фамилия, что, впрочем, не облегчает его участи). «Господи, какие у него глаза!», успеваю подумать я, прежде чем до моего угнетённого сознания доходит окончание фразы: «…и на этот вопрос я попрошу ответить вас, сударь!» И глаза… Нет-нет, теперь не Сашины. А эти жестокие и безразлично-пустые глаза тираннозавра Платоныча, которые смотрят сейчас прямо на меня! Всё, на этот раз это точно конец…
Глубокий вздох облегчения тотчас проносится по аудитории. На мне останавливаются несколько сочувственных взглядов, но ненадолго. Народ сразу же оживляется, слышится чей-то шёпот: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа...»; волос Галочки снова приобретает прежние природные качества, Саша Заика, беспечно улыбаясь, рассказывает новый анекдот соседке, которая в этот момент расслабленно занимается своими ногтями. Вокруг шумно и весело.
А что же я? Я вдруг стал такой маленький-маленький, скромненький-скромненький, незаметненький-незаметненький и… исчез совсем!
Платоныч подошёл к тому месту, где только что, как он точно видел, сидел я, нахмурился, пробормотал себе под нос «свят-свят» и… назвал имя своей очередной жертвы.
Галочка стала маленькая-маленькая…