Знак внимания (Эпистолярный жанр)

Знак внимания
  
Я буду долго гнать велосипед В глухих лугах его остановлю  Нарву цветов и подарю букет      Той девушке, которую люблю  А. Барыкин
  Туча, еще двадцать минут назад висевшая довольно далеко, где-то над Звенибородом, теперь набухала и давила своей мрачной тушей совсем рядом - и судя по косым синим полосам на грязно-сером небе, на соседнюю деревню уже вовсю лило.  Толя ещё раз взглянул наверх и поёжился. Когда он выходил из дома пару часов назад на первую в этом году вело-прогулку, небо было чистым, как слеза - и только приветливое осеннее солнце ласково подгоняло  в путь. Но менее чем за полчаса всё кардинально изменилось - небо втянуло в себя солнце, и оно, как перепуганный кальмар, выбросило взамен чернила грозовой тучи.   Это было совсем некстати - легкая курточка вряд ли смогла бы спасти его от серьёзного ливня, а катить вдоль шоссе, сквозь ветер и рёв обдающих  бензиновым зловонием фур мокрым - то ещё удовольствие. Да и температура на улице была, прямо скажем, уже совсем не летняя - и сейчас это ощущалось как никогда.  Он встал, размял затекшие ноги и запрыгнул на велосипед. Тронулся, уверенно набрал скорость. Вновь услышал лёгкое поскрипывание в каретке - кажется, её всё-таки придётся менять. Причем, если он и впрямь собрался нормально докатать этот сезон, то менять придётся уже скоро.  Эта мысль совсем не добавила радужных  красок и без того ощутимо потускневшему настроению. На замену каретки потребуется тысячи две, а то и три. А с деньгами было совсем туго - нормальной работы  сейчас не найти, а того случайного заработка, до которого он мог дотянуться из последних сил, едва хватало на еду и содержание семьи.  Он переключил скорость, поднял левую руку и перестроился, предварительно бросив короткий взгляд назад - не мчится ли кто нибудь, не замечая на дороге одинокого велосипедиста? Но на трассе было пусто - поэтому он спокойно свернул на просёлочную дорогу и налёг на педали. Велосипед - отличная вещь. Прекраснейший спортивный снаряд для аэробной нагрузки - особенно он хорош для тех, у кого есть проблемы с позвоночником. Или плоскостопие, например. Ты работаешь всем телом, но нагрузка на скелет намного меньше - если у вас есть лишний вес, пусть и немного, это отличный вариант.  Но была и другая особенность - снимая нагрузку с костей, велосипед почти ничем не занимает голову. И та начинает заниматься своей любимой ерундой - крутить на повторе какую-нибудь цепкую мыслишку, как правило -  не самую приятную. И иногда от этого было практически невозможно избавиться. А думать Толе в последнее время приходилось в основном о деньгах. Точнее, не о них самих - чего думать о цветастых прямоугольниках из бумаги? Думать приходилось о том, где эти сраные прямоугольники доставать каждый день. И что вообще делать дальше? Ведь он не может каждый день судорожно сводить концы с концами. Сейчас Толя был настроен жутко пессимистично. Он устал мыкаться по случайным работам, устал от неопределённости и постоянных стычек на тему денег дома, устал ломать голову в поисках какого-то решения.  Сейчас его  жизнь казалось ему отвратительной - мелочная, тоскливая возня во имя прокорма семьи и его самого. Которая однажды оборвётся так же бессмысленно, как и началась. И в последнее время он ловил себя на мысли, что кажется, иногда даже начинает хотеть этого.      Он никогда не умел делать деньги. Но небольшая IT-компания, которую они с товарищами начали создавать сразу после университета, за несколько лет вышла на неплохой оборот - и совсем недавно всё было вроде бы хорошо. Не то чтобы он катался, как сыр в масле - но и то и другое исправно лежало в его холодильнике, и жить было как-то попроще. Дело, друзья, семья - он на самом деле мог сказать, что вполне счастлив, во многие моменты своей жизни.  Но потом с партнёрами вышла какая-то грязная возня, и теперь фирма обходилась без него. Было печально потратить на это несколько лет  - а ещё более печально было осознавать, что те, кому он безгранично доверял, просто кинули его. Начинать что-то новое - пока не было сил, бросаться в ежедневную офисную кабалу по первому объявлению он не хотел. Разочарование в идеалах обезоружило его.  Мир вдруг стал для него прокисшей помойкой, в которой предлагалось, морщась и стараясь не замечать ничего вокруг, ковыряться, чтобы добыть себе пропитание. Да ещё и отпихивать локтем проворного соседа - как правило, грязного и неприятного на вид.  Но ему, хоть убей, не хотелось этого делать. Уж лучше ехать на велосипеде, подставляя лицо прохладному встречному ветру - да и, чёрт бы с ними, крупным каплям дождя, которые уже начали веско прилетать с мрачно ворчащего неба.   Но велосипед скоро сломается - снова ожил противный внутренний голос. Ты же понимаешь, что нельзя вот так всю жизнь? Он сломается, его надо чинить - а чтобы чинить, тебе нужны эти самые грёбаные деньги, как бы ты не выкручивался. И не только тебе - а Настя? Её -то никто не кидал. Её кидаешь ты, по сути - она начала встречаться с успешным молодым программистом, работавшим в уверенной собственной фирме - а что сейчас? Сейчас ты кормишь её байками про уют и «рай в шалаше» - но надолго ли ей хватит этих пустых слов? Мимо с грохотом пронеслась фура, чуть не сдув его потоком воздуха на обочину. Её дыхание было жарким, обжигающим - водитель, сука, проехал чуть не впритирку с велосипедом. Хорошо, хоть сигналить не стал, подумал Толя, возвращаясь на кромку асфальта. Впереди виднелся небольшой пригорок, за которым, как он знал, будет довольно длинный спуск. Можно будет перевести дух - отметил про себя он и энергично налёг на педали.  Велосипед послушно закряхтел, затаскивая его тело на пригорок. Толя,  сжав зубы и включив самую низкую передачу, уткнулся взглядом в размазанную ленту асфальта под колесами и что было сил заработал ногами - стараясь полностью уйти в физические ощущения, «в ноги» - лишь бы освободить привычно гудящую мрачными мыслями голову.  Но не тут то было.  Вот и сейчас, потея и скрипя зубами, он зачем-то вспомнил последнюю ссору с Настей.  Нет, её конечно, тоже можно понять. Молодая, красивая  столичная девушка, выросшая в хорошей семье. Разбитый айфон там всегда менялся на айфон следующего поколения - ну и что вы от неё теперь хотите? Чтобы она радовалась, ковыряя ножом свинку-копилку с мелочью с целью наскрести денег на куриную тушку? Он как мог, обращал всё в шутку, хохмил и прикалывался - но улыбки, что он получал в ответ, увы, день ото дня становились всё более блёклыми. Любовь, конечно,  сильное и светлое чувство - но даже самая сильная любовь порой не выдерживает проверку ноющим, как зубная боль, нищенским бытом.  Накануне она сорвалась. Толя сидел на диване и читал книгу, она мыла посуду. Казалось бы - тихий, спокойный вечер -  сегодня за всё заплачено, все сыты - и слава богу, не надо искать денег, чтобы зажечь свет или раскрыть книгу - ну  вот же  оно, тихое и уютное домашнее счастье, разве нет? Но в самый расслабленный, самый безоблачный момент, когда Толю уже почти полностью затянула история, разворачивающаяся на желтоватых страницах фантастического романа, в раковине что-то грохнуло, и он услышал тихий Настин плач. Вечерний уют тут же лопнул, как мыльный пузырь.   - Что такое, Настенька? - отложив книгу, тихо спросил он, уже понимая, что не услышит ничего хорошего в ответ.  - Ничего особенного, Толя… - ответивший ему голос был тихим и жёстким, как стальная губка, которой Настя только что остервенело драила чугунную сковородку. - … просто я только что разбила свою любимую вазу.  Толя вздохнул. Раньше он подошёл бы, обнял и сказал - «не парься, милая, мы завтра купим тебе такую же новую, не переживай…» И он говорил так иногда, будто по инерции - зная при этом, что денег всё равно нет, и покупка вазы… он мысленно махнул рукой и вслух ничего не сказал.  - Хотя, зачем она мне… - продолжила тем же голосом Настя,  словно в замедленной съемки вынимая из раковины очередную тарелку. - Цветов ты мне всё равно не даришь уже сто лет. Да, наверное, уже и не дождусь… она говорила тихо, но голос её звенел, а движения стали резкими - плохой знак.   Толя словно проглотил кислый лимон. Сказать ему по прежнему было нечего. Что это всё временно? Что надо немного потерпеть? Что, в конце концов, не в деньгах счастье, и уж тем более не в цветах? Ему самому уже было противно от всех этих слов.  Настя, подождав несколько секунд, шумно шлёпнула тряпку в раковину и устало уронила руки.  - Хоть что- нибудь, хоть маленький цветочек - она говорила, не поворачивая головы, отчего голос становился глухим и каким-то безжизненным. - Хоть один, хоть фиалочку какую-нибудь несчастную. Ну я же девочка, пойми ты? Я не могу вот так постоянно… - и она обвела рукой вокруг себя, имея ввиду, видимо, их нынешнюю неказистую жизнь. Толя, уронив подбородок себе на грудь, просто молчал, как нашкодивший школьник. Раскрытая перед ним книга превратилась из загадочного мира в потрёпанную пачку использованной и потемневшей от времени бумаги. Да ещё и чужую - книги он теперь не покупал, а брал в библиотеке.  Ну а что он может ей сказать? Что сейчас не время тратить деньги на цветы?  Он так и сказал, она ответила, он не сдержался… Слово за слово, и они вылили друг на друга всю накопившуюся за последнее время боль и злобу. Он сказал столько слов, о которых вспоминать совершенно не хотелось - но он всё равно листал и листал картинки в памяти с каким-то сомнительным мазохистским упорством… Переднее колес попало в яму,  руль рванулся из рук, но Толя, чертыхнувшись, выровнял велосипед. Только не хватало грохнуться на асфальт под фуру, мрачно подумал он. Надо бы хоть иногда смотреть вперёд  на дорогу, а не только себе под ноги.  Он поднял глаза и увидел надвигающийся на него покосившийся указатель. «Кладбище - 5 км» - гласил побитый пулями грязно-белый щит. Дорога шла под откос, и буквально через несколько минут слева потянулись разношёрстные кладбищенские оградки - где-то ухоженные, а где-то проржавевшие насквозь и завитые стеблями диких растений. Деревья над головой стали повыше, под их кронами сгустился сырой полумрак. Кладбище молчало - но молчало внимательно, словно приглядываясь к случайному путнику, потревожившему его дрёму.  Толя неторопливо ехал мимо, разглядывая пёстрые памятники и узорчатые металлические заборчики. Он не был суеверным и никогда особо не боялся  кладбищенских историй и всех этих баек про мертвецов - а уж тем более сейчас, днём, переживать и вовсе не было причин - поэтому он совершенно спокойно глазел на кладбище, не боясь наткнуться взглядом на что-то зловещее. И тут он увидел его.  В общем полумраке и серости погоста он светился, словно яркая красная лампочка. Он сразу даже не понял, что это такое - но в следующий миг, конечно же, всё стало ясно.  Большим, алым пятном на одной из могил лежал огромный букет роз.  Толя, словно загипнотизированный, остановил велосипед и спрыгнул на землю. Стало совсем тихо - оказывается, шуршание резины об асфальт и подвывание ветра в спицах были громче, чем ему казалось. Гроза, хоть и продолжала глухо погромыхивать где-то на востоке, всё-таки обошла их стороной, оставив природу вокруг изнывать от летнего зноя.  Кладбище дремало. Толя обернулся и посмотрел вокруг. Тихое, сонное шоссе, молчаливые памятники и еле шелестящие листочками деревья - и больше ничего. И никого. Не задумываясь, зачем, он открыл калитку, прикрывавшую вход. Театрально скрипнув, та поддалась и пропустила его внутрь. Какой-то голосок пискнул в голове - «не надо, не иди…» - но Толя не стал его слушать. Он и сам не знал, зачем это делает - но что-то неумолимо толкало его вперёд.   Он обогнул несколько участков и  остановился возле свежей ограды, за которой лежал букет. Литые изгибы недавно покрашенных чугунных украшений, хорошая газонная трава под ногами, да и сам памятник, громада из чёрного мрамора - всё говорило о том, что могила принадлежала человеку при деньгах.  «Ну, бывшему при деньгах» - противно пискнул злорадный внутренний голос. - «Сейчас-то, наверное, ему уже всё равно»  Но в данный момент  Толе тоже было всё равно. Он не мог оторвать взгляд от цветов. Крупные, красивые, в капельках воды - создавалось ощущение, что они буквально только что выложены на холодный чёрный мрамор профессиональным флористом - до того всё было складно, веточка к веточке. Огромные туго свёрнутые бутоны вот-вот начали распускаться, неспешно открывая миру свою красоту - словом, он был идеален, этот букет. Да его точно оставили здесь совсем недавно, но кто? Вокруг не было ни одного признака недавнего присутствия посетителей - да и нежная трава возле плиты абсолютно не была примята. Толя с трудом оторвал взгляд от цветов и посмотрел на мрачно нависающий над ним памятник.  Он производил весьма необычное впечатление - но почему, Толя не мог сказать. Высокий, чуть не в полтора роста, он возвышался над остальными чёрной тучей. Строгие линии гранита - два прямоугольника, ничего лишнего. Узкие плиты были отполированы, как зеркало, до блеска - а об края, казалось можно было порезаться, если тронуть их пальцем. Толя сделал шаг ближе, пытаясь разобрать надпись и рассмотреть фото. Но фото и надпись были сделаны из того же мрамора, посредством какого-то хитрого чернения. Сколько он не таращился в гладкую поверхность, имени прочитать так и не смог - а вместо фотки увидел только свою недоумевающую физиономию в отполированной поверхности.  «Вот же идиоты» - раздражённо подумал он, отходя в сторону. - «Ну кто пишет чёрным по чёрному? Такая монументальная вещь… и так запоганить… Денег, наверное, уйму стоит,  а кто лежит под ним - хрен прочитаешь даже». Его внимание вернулось к розам. Они по прежнему манили взор, лежа прямо перед ним, как на прилавке.  Он не отрываясь, пожирал глазами цветы, и его разбирали самые противоречивые мысли и эмоции. Лежит же там, под этой глыбой и цветами, человек. И ему-то точно уже давно насрать и на этот дорогущий мрамор, и на цветы… Хоть самосвал их тут вывали, хоть с горкой всё закрой, включая эту мрачную вертикальную плиту - ни он сам, ни эта дурацкая чёрно-зеркальная фотография даже не улыбнутся. Перед мысленным взором вдруг встала Настя, сжимающая в руках осколки любимой вазы: - «…ну хоть какой-нибудь цветочек… » Почему в жизни всегда так - живому человеку нужен цветочек, чтобы хоть немного порадоваться и почувствовать вкус к этой самой жизни, а цветы в это время огромными мёртвыми грудами лежат в это время на чьих-то дорогих могилах…  Мысль, возникшая у него в голове в следующей момент, была довольно предсказуема -  но всё равно стыдливо пряталась, будто пробежавшая в углу подворотни крыса. «А что, если…?» «Не, ну а что такого?» - как будто пропустив заданный самому себе вопрос, начал тут же оправдываться внутренний голос. Он же ничей, этот букет, мертвецу-то он точно ни к чему. Толян, двадцать первый век на дворе - век научного прогресса, расточительства, хищений и откатов. Подумаешь, взять с могилы цветы. Да тот, кто их купил, стопудово даже не задумался  - швырнул бабки на прилавок и даже сдачу забирать не стал. А тебе… тебе это вообще, может быть, шанс семью спасти, а? Он ещё раз осмотрелся по сторонам - кладбище всё так же безразлично смотрело на него сотнями неживых глаз с фотографий на монументах. Ни души.  Да, плевать на всё -  решился он и шагнул вперёд. Наклонился и сгрёб цветы в охапку - сердце предательски прыгнуло, как-то очень недобро… но вообще сделать это было совсем нетрудно - и чего это он так парился?   Букет оказался тяжелее, чем ему казалось. Аромат потревоженных роз густой волной окатил его, и он даже зажмурился - до того сильным и будоражащим оказался запах. Он покрепче прижал к себе букет и торопливо пошёл обратно к велосипеду. Трусливо озираясь, Толя шёл с цветами по кладбищу. Вряд ли он встретит здесь знакомых - но попадаться на глаза  кому бы то ни было в роли кладбищенского вора - это уж слишком. Он, наверное, провалится под землю от стыда. Ведь не будешь объяснять, почему и для чего он это делает. Никто, скорее всего, не станет даже и слушать. Миновав последние оградки, он осторожно вышел к шоссе и посмотрел по сторонам. Никого. Ему стало немного не по себе - показалось, что всё вокруг каким-то образом осуждающе провожает его взглядом - деревья, ржавые ограды… Стряхнув неприятное наваждение, он быстро перехватил букет противоугонным тросом и прикрепил его к рулю, после чего запрыгнул на велосипед и энергично заработал педалями - ему хотелось как можно быстрее покинуть место преступления.  Кладбище быстро закончилось - заборы остались позади, уступив место пыльным кустам и редкому перелеску. Навстречу проехала машина - но Толя был уже достаточно далеко, чтобы не вызывать подозрений. Он немного успокоился - и теперь аргументами вытравливал из головы последние стыдливые мысли.  Это не воровство - говорил он себе уже в который раз за последние десять минут. Разве можно украсть что-то у мёртвого человека? Это же так - просто перераспределение ресурсов. Ну вот какой смысл губить такой букет? А так я его подарю - порадую жену. В принципе, он мог бы денёк у нас постоять, а потом ещё кому-нибудь можно  подарить… и так один букет может обслужить чуть ли не с десяток человек. Разве нет? А кого он на кладбище будет радовать? Да никого. Сюда люди вообще не для этого приезжают, если уж на то пошло. А если родные букет не найдут, то расстроятся - пискнул опять внутренний голос, но Толя отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Родные и так должны быть расстроены. Жаль, что не получилось разобрать, у кого же он всё-таки украл цветы - подумал Толя, вспомнив ещё раз странную табличку на мраморе.  «Как ни крути, а всё-таки украл» - ещё раз напомнил ему невидимый обвинитель и на какое-то время удовлетворённо замолк.   Впереди показался указатель с названием посёлка. Проехав его, Толя быстро проскочил частный сектор и покатил  мимо невысоких обшарпанных пятиэтажек. Под колёсами завибрировала брусчатка, мимо полетели магазины и ларьки, на улицах появились люди. Проходящие мимо женщины бросали завистливые взгляды и тихонько тыкали локтями в  бок своих кавалеров - смотри,  какая красота едет кому-то… Это было забавно - и Толя, почти забыв о том, откуда он взял этот букет, расправил спину и гордо катил, на своём верном железном коне, как рыцарь перед турниром.   Прямо перед подъездом он лихо затормозил, отвязал от руля букет и только хотел подняться к себе домой, на третий этаж, как внезапная мысль вдруг посетила его.  Роз, скорее всего, чётное количество. Надо было проверить. Заодно узнать, сколько их - а вдруг Настя спросит? Не знать ответ было бы странно, поэтому он встал чуть в сторону от подъезда, убедился, что на него никто не смотрит, и начал торопливо считать цветы. Чёрт, как же их много… один десяток… два… Роз оказалось ровно пятьдесят штук. Аккуратно отделив первую попавшуюся розу - они все были как одна прекрасны, поэтому выбирать некрасивую даже не было смысла пытаться - Толя, секунду подумав, бросил её в мусорный бак прямо возле подъезда. Скоро её придавит обёртками, пивными банками и килограммами шелухи от семечек, так что переживать особо не стоило.  Распушив повнушительнее свой и так еле вмещающийся в руки букет, он нырнул в темный сырой полумрак подъезда. Навстречу прошёл кто-то - но из-за цветов Толя даже не смог толком разглядеть лицо встречного.   Он поднялся на третий этаж и нажал на кнопку звонка. Опять занервничал - он ведь не придумал, за что и почему этот букет… хотя переживать было уже поздно - за дверью послышались шаги.  Щелкнул замок, и дверь открылась. В первое мгновение ничего не произошло… но потом он услышал глубокий вздох и увидел свою жену связь ворох листвы. Её глаза - большие, выразительные -  теперь были широко распахнуты от удивления и восторга. - Толя? - ахнула она.  -  Откуда такая красота? -  она завороженно рассматривала цветы, занявшие собой половину их тесной прихожей. - Главное -   не откуда!  -  начал импровизировать Толя, кое-как высунувшись из букета.  - А  для кого! А это всё - для тебя. Для самой лучшей женщины на земле - залпом выпалил он и протянул букет вперёд. Получилось вроде неплохо. Настя потянулась к цветам, но потом вдруг остановилась. - Нет, и правда - она нахмурилась.  - Такой букет должен стоить целое состояние, откуда у тебя столько денег, я не пойму? Толя скривился. Опять эти сраные деньги, как же он устал слышать это ненавистное слово.   - Насть - сдерживая себя, спокойно сказал он. - Давай я не буду отчитываться, откуда взял деньги на букет, хорошо? Я, в конце концов,  мужчина или нет? Несколько секунд она пристально смотрела ему в глаза, после чего морщины на её лбу разгладились. Она улыбнулась и протянула руки, принимая цветы.  - Конечно, мужчина. Самый лучший  - примирительно сказала она, потянулась и поцеловала его в щёку сквозь ворох стеблей и листьев. Он почувствовал на щеке след от её губ, и небольшое стадо мурашек пронеслось по его спине сверху вниз.  - Сколько здесь? - разглядывая цветы, спросила она. - Сорок девять - небрежно, словно нехотя, бросил он, проходя вглубь квартиры. Настины глаза, кажется, стали ещё больше.  - Как здорово! Ты мне никогда таких букетов не дарил… -  протянула она, закрыла глаза и зарылась лицом в ярко-красные цветы. Насладившись ароматом, она вынырнула обратно, и её взгляд вновь стал озабоченным.  - Куда бы их поставить? У нас ведь даже вазы такой большой нет… - Сейчас что-нибудь придумаем! - бодро сказал сказал Толя, снимая куртку.  Они поставили их в обрезанную пятилитровую бутылку от питьевой воды. Толя, войдя во вкус, обернул её несколькими слоями декоративной бумаги - получилась почти дизайнерская ваза -  и теперь вся композиция смотрелась просто шикарно. Настя, хлопотавшая вокруг букета непрерывно, казалось, была на седьмом небе от счастья. Глаза её светились, она то и дело хлопала в ладоши и хихикала. Толя гордо сидел, пил чай без сахара, смотрел на счастливую жену и дивился. Он не видел её такой уже, наверное, с полгода - после того, когда он в последний раз съездил в бывший офис за вещами и остатками зарплаты. Неужели цветы и впрямь имеют такую власть над женщинами? Всего лишь букет, ну подумаешь, красивый и большой… Да, мужчинам этого наверное никогда не понять. Или это всё потому, что он просто такой дорогой? И Настя теперь всего лишь думает, что он где-то зарабатывает нормальные деньги, но держит это в секрете? На самом деле, всё это было совершенно неважно. Их давно просящие ремонта стены в этот вечер согревала невесть откуда взявшаяся теплая атмосфера любви и семейного понимания - субстанция, куда-то безнадёжно  улетучившаяся в последнее время. Толя искренне наслаждался, хватая её всем своим естеством, стараясь впитать побольше - и при этом гнал от себя вопросы, чем же ему питать эту атмосферу завтра. Вечер хотелось превратить в вечность.  Но потом наступила ночь, и вечер померк. Они заснули только в четыре утра. Откинувшись на мокрой и скомканной простыне, он слушал дыхание спящей Насти, свернувшейся калачиком у него в объятиях, и был абсолютно счастлив. Впервые за целый год, наверное.  Не, ну правда - какие-то там цветы, такая мелочь - и какой результат! За весь вечер он не слышал в свой адрес ни одной претензии, ни одного укора - хотя вчера, например, они сыпались как из ведра. Совпадение? Не думаю.   И неважно, совершенно не важно где он взял этот роскошный букет, правда? Настя счастлива - и это главное. А всё остальное предрассудки и суеверия, ведь так?   Засыпая, он улыбался как младенец, светло и безмятежно  - совершенно не догадываясь, какую цену совсем скоро ему придётся заплатить за этот вечер. Но на следующий день всё осталось по прежнему - магия цветов, по всей видимости, имела более чем однодневный срок действия. Розы были роскошны во всех своих проявлениях - они тонкими нитями аромата окутали всю квартиру, и где бы ты теперь не находился, от кладовки до туалета - везде чувствовалось их присутствие.  Настя хлопотала с цветами, как с маленьким ребёнком. Она как-то хитро подрезала стебли, купила специальную присыпку в воду, продлевающую жизнь живых цветов, спрей для листьев и ещё какую-то ерунду.  - Нет, ты посмотри, как долго стоят? - восхищённо причитала она, аккуратно опрыскивая тёмно-зелёную листву спустя примерно неделю после появления букета. - Прям феноменально, да? Как заколдованные какие-то, в самом деле.  Толя, услышав последние слова, вынырнул из книги и коротко посмотрел на букет. И правда - ни в цвете, ни в объеме он до сих пор не потерял ни капли. Розы всё так же светились ярко алыми фонарями в полумраке комнаты.  Точно так же, как на могильной плите - мелькнула в голове не очень приятная мысль. Он захлопнул книгу и посмотрел на цветы повнимательнее.  Ни один лист не пожелтел и не свернулся, да и сами бутоны не изменились абсолютно никак - туго свёрнутые лепестки, яркий цвет… Они даже совершенно не распустились - и это было по меньшей мере странно. Нехорошее предчувствие кисло расплескалось где-то в глубине души. Он перевёл взгляд на Настю. Она стояла, завороженно разглядывая бутоны, с таким выражением лица… рот приоткрыт, в глубине глаз светятся восторженные искорки - да она просто тонула в этих цветах. Толя залюбовался своей девушкой, тихо отложил книгу, встал и подкрался к ней сзади. Обнял, прижал к себе. Она вздрогнула, чуть повела плечом, но не отстранилась… Они стояли молча, и в этот миг весь остальной мир разом оказался где-то далеко. И вселенная вращалась вокруг них двоих. Эта ночь была не такой, как первая… но тоже была прекрасна, по другому не сказать. Так прошла ещё неделя. Идиллия кончилась разом - словно в каком-то кабинете, где ей ведали, просто щёлкнули рубильником, когда для этого пришло время.  А началось всё с чёртовых веток.  Правду говорят - понедельник - день тяжёлый. Накануне они прекрасно сходили на природу с друзьями - на выходные выдалась отличная погода, один из тот осенних солнечных деньков, когда хочется фотографироваться в опавших листьях и варить на костре ароматный чай под опустевшими кронами деревьев. Они, конечно, пили не только чай, и дома оказались уже затемно, пропахшие дымом, пьяные и абсолютно счастливые. Но утром Толе надо было ни свет ни заря ехать на внезапно подвернувшуюся работу, поэтому уже в шесть он сидел на кухне, хлебал горячий кофе и пытался хоть как-то продрать слипающиеся глаза. Получалось это с трудом, и он, кое как, почти на ощупь, одевшись, вышел из прихожей в подъезд.   На лестничной площадке он повернулся, чтобы закрыть замок, и в этот момент что-то хрустнуло у него под ногами. Он посмотрел вниз и увидел лежащую на коврике еловую ветку. Рядом, чуть поодаль, на полу лежала ещё одна - и ещё одна высовывалась со ступенек, уходящих вниз.  Сон как рукой сняло.  Сверху послышались шаги. Немолодая женщина в платке спустилась с лестницы и, проходя мимо, бросила на него сочувствующий взгляд.  - Не грусти, сынок - тихо сказала она. - В жизни всякое случается… приходится иногда и провожать родных… - и, не дожидаясь ответа, пошла дальше, медленно покачивая головой и что-то едва слышно приговаривая себе под нос.  Толя, словно загипнотизированный, проводил её взглядом и ещё раз посмотрел на ветки.  - Это не наше вообще-то! - прокричал он вслед старухе раздражённо - его почему то вывел из себя её неуместный комментарий.  Но та уже давно скрылась, гулко хлопнув тяжёлой металлической дверью подъезда.  Это была чья-то неудачная шутка, не иначе. Но чья?  Может быть, кто-то узнал, что он украл цветы с кладбища, и таким образом решил разыграть его? Толя вдруг почувствовал жуткий приступ злости. Если бы он вышел из дома и увидел этого подонка, то, наверное, не сдержался бы и дал волю кулакам. И так жизнь идёт чёрт пойми как, и выносить такие шутки… Он со злостью пнул ветку, и та бесшумно и покорно отлетела в сторону лестницы.  Вспомнив про дверь, он ключом закрыл замок и спустился вниз. Веток было немного - ещё пара на пролёте, и всё  - что ещё раз доказывало, что неизвестный шутник действовал адресно, разложив ветки именно возле его квартиры. Но зачем, блин?  Он весь день думал об этих злополучных ветках. Работа была опять до тошноты однообразной - надо было стоять и раскладывать в коробочки какие-то подарочные бритвы, непрерывно, одну за другой. Руки работали, а голова снова гудела от непрошеных мыслей. Его мотало от раскаяния до жгучей, нестерпимой злости - ну даже если этот «некто» что-то знает, пусть подойдёт к нему  и  выскажет свои претензии в лицо.  Зачем этот театр? И потом, кто он вообще такой, чтобы осуждать его, а уж тем более разыгрывать таким идиотским способом? Но кто же это вообще мог быть? Но как он ни ломал голову, ни одной хоть сколько-то вменяемой версии он придумать не смог. Никто не видел его на кладбище, а в городе… в городе его видело слишком много людей, но они же явно не при чём. Может быть, кто-то просто точно знал, откуда этот букет?  По дороге домой он подозрительно вглядывался в лица попадавшихся ему прохожих, особенно внимательно осмотрелся во дворе - но шутник, кем бы он не был, не торопился проявить себя.  Толя потерял покой. Он стал нервным и подозрительным, остро реагируя на любое внимание окружавших его людей. Дома он, услышав странный шорох из подъезда, теперь вскакивал и бежал к глазку - но ничего, кроме привычной возни соседей, увидеть в нём не получалось.  Так прошло ещё несколько дней. Настя по прежнему хлопотала вокруг цветов и занималась домашними делами, Толя - катался по заработкам, а по вечерам, как обычно, прятался от реального мира в книгах и играх. Он почти начал забывать про злополучные ветки, когда неизвестный шутник проявил себя снова. И на этот раз он был более выразителен. Потому что следующей его выходкой было появление пятидесятой розы.     Теперь сомнений не оставалось - это точно была чья-то дурная шутка. В тот раз это могло быть случайностью, совпадением… просто оплошностью чьей-то, в конце концов. Ну, подумаешь, ветки, несли, уронили, мало ли что…  Роза просто лежала перед его квартирой - такая же свежая и нарядная, как и букет.  Наверное, кто-то всё-таки видел, как он украл цветы, и теперь решил таким способом пристыдить его, надавить на совесть…  Хотя вдруг это всё таки паранойя, и все эти события никак не связаны? Вдруг у Насти просто появился тайный кавалер? Маловероятно, конечно.  Или нет? Этими и подобными  мыслями он, как мог, непрерывно утешал себя все последующие дни - но тогда, когда он только упёрся взглядом в ярко - красный цветок под дверью, он совершенно чётко понял - это он.  Пятидесятый.  Он просто хотел вернуться в свой букет.  Толя сразу прогнал эту мысль от себя - потому что признать это означало признать многое другое - то, что давно вертелось на языке, но так не хотелось говорить вслух. Но он ведь  пока что в своём уме, правда? Он не какой-нибудь псих. Воровато осмотревшись, он осторожно поднял цветок, лихорадочно соображая, что же теперь  с ним делать. Понял, что нелепо стоит с ним на пороге квартиры, одетый и собранный, чтоб выйти на улицу - того и гляди Настя глянет из комнаты и увидит его в этом странном виде. С одинокой розой в руке. Спохватившись, он захлопнул дверь и засеменил по лестнице, сжимая злополучный цветок в руках. Прошёл мимо урны, куда он бросил цветок в прошлый раз, со злобой глянул на неё - теперь ей веры уже нет. Во дворе он подозрительно осмотрелся в поисках возможного шутника - но увы, опять так никого и не заметил. Сонные жильцы спального района медленно бродили по своим делам, не обращая внимания на окружающих.   Он шёл так, сжимая в руке горящий огнём цветок, ещё несколько кварталов. Потом, словно спохватившись, выбросил его - но на этот раз не поленился и в клочья разодрал сам бутон и скомкал стебель. Один из шипов извернулся и ужалил его - подло, прямо под ноготь большого пальца. Показалась маленькая капелька крови - и на секунду Толю пробрал страх - тряхнуло, словно ударило высоковольтным током. На какое-то мгновение ему показалось, что цветок укусил его - а кто знает,не  был ли этот укус ядовитым? Толя усилием воли прогнал плохие мысли.  Просто цветок, сказал он себе, выдавливая кровь из ранки.   Но так ли это?   Проходящая мимо молодая женщина с ребёнком  недоуменно  посмотрела на него, но, ничего не сказав, лишь с сожалением проводила взглядом падающие в урну крупные алые лепестки.  В тот день он скурил больше двух пачек сигарет. Работа - очередная отвратительная, унижающая подработка на каком-то вонючем складе - вовсе была задвинута куда подальше. Он не общался с «коллегами», пропускал мимо ушей их плоские шуточки и часто бегал в курилку - как будто клубы ядовитого табачного дыма дешёвых сигарет могли хоть как-то помочь стереть из памяти злополучный одинокий цветок.  Но он вернулся. Он снова блистал своей холодной и опасной красотой -  на этот раз воткнутый в ручку двери. Неизвестный гавнюк* решил вконец доконать Толю своей тупой и смешной только ему шуткой.  Вторую розу он отнёс на пару этажей выше и точно так же приткнул к дверной ручке первой попавшейся квартиры. Несколькими часами позже живущая там женщина будет жестоко избита своим мужем за эту розу - но Толя об этом, конечно же, никогда не узнает. Тот (большой, грузный мужик с тяжёлым дыханием и одутловатым лицом) тоже порвёт и выбросит её (и правильно сделает) - однако это не помешает цветку  вновь объявиться на следующий день, теперь уже на скамейке возле дома. На этот раз  Толя к ней даже не прикоснётся - просто пройдёт мимо, сделав вид, что это его не касается. Вид-то сделать у него получилось - но что творилось в этот момент у него в душе, лучше вам даже не знать.  Но потом таинственному весельчаку, видимо, надоело тратить деньги на цветы - и роза перестала появляться ему на глаза. Толя по прежнему ходил, сжатый, как пружина пускового механизма - но, кажется, его наконец решили оставить в покое.  К тому же заболела Настя. Сухой, раздирающий горло кашель поселился в их доме - она кашляла, и звук этот был подобен выстрелам, резкий и отпрыгивающий, словно мячик, от бетонных стен. Толя накупил лекарств, каких-то мазей, провонявших всю спальню - но Насте всё это почти не помогло. Она побледнела, осунулась и проводила очень много времени в постели - иногда - читая книгу, но чаще - просто молча лёжа в тишине, уткнувшись взглядом в пустой потолок. Единственное, на что она находила силы почти всегда - это подлить воды в вазу с цветами и протереть листья от пыли. Но эта процедура отнимала у неё всё больше энергии - и потом она долго могла дремать в кресле в гостиной, забывшись беспокойным сном.  Потянулись тяжёлые, отравленные болезнью и всё тем же безденежьем дни. Толя просто не находил себе места - ощущение, что он что-то делает неправильно, хоть и не понимает что, стало почти постоянным.  И времени на исправление ошибки у него было всё меньше. Он плохо спал, вздрагивал при малейшем шорохе и шуме, стал нервным и подозрительным. Магия цветов всё таки выдохлась - спокойствие и любовь вновь покинули их дом.  Настя слабела день ото дня, а он не мог думать ни о чём, кроме этих злосчастных роз. Для него чёртов букет превратился из роскошного подарка в слишком громкую улику, от которой надо было поскорее избавиться. Он ломал голову, как это сделать, чтобы Настя ничего не заподозрила, но ничего толкового придумать не мог. Однажды вечером у них состоялся разговор. Они поужинали и  убрались на кухне. Почти молча - Настя кашляла почти непрерывно, и просто болтать о чём-то незначительном совершенно не хотелось. Помыв посуду, она села у стола, подпёрла рукой щёку и, замерев возле букета, как часто в последнее время, застыла на нём взглядом. Толя, продолжавший хлопотать по хозяйству, заметил это и присел рядом. Он отложил полотенце, набрал в грудь воздуха и сказал: - Насть, я давно хотел с тобой поговорить.  Она подняла на него уставшие блестящие глаза. Хотела что-то ответить, но кашель снова сдавил грудь, и она захлебнулась очередным приступом.  - О чём? - кое-как восстановив дыхание, севшим голосом спросила она.  - Мне кажется, пора выбросить этот букет - выдавил из себя он. Слова, казалось бы, обычные, как будто бы с трудом протолкнулись наружу - в застывший вокруг них желеобразный воздух квартиры. Она округлила глаза и посмотрела на него, как на сумасшедшего.  - Ты нормальный, нет?  Это был хороший вопрос. Толя сам задавал его себе уже не раз за последнее время, и ответить ничего однозначного не мог. Но он точно знал одно - букет, который стоял на кухне,  точно не был нормальным. И чем быстрее он покинет их дом, тем будет лучше. По крайней мере, для них.  Настя сдержала очередной приступ кашля. - Да он выглядит, как будто его только что купили, ты посмотри? Как такую красоту можно выкинуть? - Да надоела уже эта красота, сколько можно ему тут место занимать - неубедительно сказал Толя, изо всех сил придумывая, что бы добавить ещё. … - и потом, ты вон ходишь, кашляешь  - может, это на него аллергия? А? - Ой, не говори ерунды - поморщилась Настя. - Какая ещё аллергия? На розы? У меня сроду её не было никогда. - Откуда ты знаешь? - в бессилии всплеснув руками, сказал Толя. Он обвёл комнату глазами, словно ища у безмолвной мебели поддержки. - Она могла появиться! Может, эти розы какими-нибудь химикатами поливали? Почему они не вянут? Сказать ей, что ли - не в первый раз всплыла в голове у него мысль. Он уже открыл было рот, но Настя опередила его.  - Ну Толь… - сменила она гнев на милость. - Ну чего ты, в самом деле? Просто ты подарил мне этот букет с любовью… а я ухаживала за ним, следила. Какая муха тебя, в конце концов, укусила? Не хочу я выбрасывать его, что за придурь?  Вот тоже нашёл проблему, букет… Ты бы лучше подумал, где денег заработать, у нас дома всё заканчивается опять. Толя, поперхнувшись словами, замолчал. Сказать ей правду было совершенно невозможно, и он, словно загнанное в тупик животное, вскочил на ноги и начал мерить шагами комнату. - Опять ты… - дрожащим голосом сказал он. - Одно и то же…  Настя снова закашлялась. Кашель с каждым приступом пугал его всё больше - в нём совершенно отчётливо каждый раз прибавлялись какие-то бульканья или всхлипы. Она уронила плечи и согнулась, худые руки тряслись, как у куклы… Толя подошёл поближе и попробовал её обнять, но она отстранилась, давая понять, что ей сейчас не до него. Кое - как прокашлявшись, она, вытерев невольно навернувшиеся на глаза слёзы, встала, сложив руки у окна.  Разговор умер, безжалостно расстрелянный её кашлем. Толя так и не смог найти слов, чтобы убедить свою любимую. Настя ушла в комнату, сославшись на плохое самочувствие, а он так и остался сидеть перед злосчастными цветами.  Ему казалось, что розы насмехаются над ним.  В следующий вечер у них почти не получилось поговорить. Настя, кое-как поев, ушла в комнату и затихла там. Он ещё немного посидел, пытаясь читать - но не получалось. Книга на забирала к себе, не затягивала, а наоборот -  словно выталкивала его в реальный мир - иди, мол, у тебя есть дела поважнее.  Он, немного помаявшись по квартире, решил проведать притихшую Настю. Настя спала.   Подсев на краешек кровати, он взял её за руку и долго всматривался в такое знакомое худое лицо с синяками под глазами. Он хотел помочь ей - но совершенно не знал, как. Они на днях были на приёме у врача - но сердитая тётка-терапевт в местной поликлинике, куда их отправили, больше походила на вахтёршу с проходной завода и помогать кому-то чем-то, кроме как советом «поменьше шляться по улице полуголой» и «нормально питаться, а то вон кости видно», скорее всего, не собиралась. Ехать в какие-то модные дорогие поликлиники у них тупо не было денег, а то лечение, что они могли себе позволить, результатов не приносило.  Толя сидел, мял в руке прохладную тонкую кисть своей жены, и ему хотелось плакать - но он не мог. Он готов был помолиться Богу - но он не верил в бога. Хотя бы знать, что с ней, хоть немного, хоть какую-то подсказку - прошептал едва слышно он -  и в этот момент страшная догадка посетила его. Она возникла ниоткуда - просто шальная мысль, мимолётная выходка сознания… или всё таки нет? Он аккуратно положил руку любимой на простыню и тихо встал с кровати. Вышел из спальни, притворил за собой дверь. Теперь они были один на один.  Букет, растопырив свою мёртвую красоту в застывшем воздухе квартиры, молча наблюдал за ним. Толя поднял руку и стал тихонько, лишь едва заметно шевеля губами, пересчитывать цветы. Закончив, он побледнел и начал работу заново. И потом ещё раз.  Цветов было ровно пятьдесят.  Значит, роза всё-таки нашла дорогу домой. Дыхание спёрло -  ему срочно надо было на улицу. Схватив с вешалки первую попавшуюся куртку, он выскочил за дверь, шумно захлопнув её за собой, и, перепрыгивая предательски дрожащими ногами сразу по несколько ступенек, рванулся к выходу.  Холодный уличный воздух немного успокоил его, и он, отмерив шагами несколько сотен метров по двору, присел на лавочку, переводя дух.  Теперь ему стало по-настоящему страшно. Всё вокруг стало враждебным, колючим, зловещим. Обшарпанная пятиэтажка, где они жили, смотрела на него ухмыляющимися глазами немытых окон, отвесив челюсть входной двери. Старухи, неприязненно  глядящие на него из бойниц цветастых платков, казались декорациями из бюджетного фильма ужасов, и даже кот, шмыгнувший мимо, хоть и не был чёрным, сверкнул таким недобрым взглядом, что пробрало до костей.  Что-то зловещее и совершенно непонятное происходило вокруг - причём это «что-то» сворачивалось вокруг, как петля.  Вокруг него и его дома. Или вокруг цветов?  Он вдруг отчётливо понял, что может сколько угодно тешить себя мыслями о тайном шутнике, придумывающих все эти розыгрыши с подброшенными цветами, но на самом деле никаких шутников нет. Кроме одного - него самого. Сыгравшего со своей женой очень злую и совершенно не смешную шутку. Но кто же знал, что так может получиться?  Толя мерил шагами заплеванную шелухой от семечек землю, лихорадочно соображая, что же ему делать. Избавиться от букета. Ему надо убрать эти дьявольские цветы из своего дома во что бы то ни стало. Он поднялся с лавочки и медленно, грузно зашагал в сторону дома. Каждый шаг давался ему тяжелее предыдущего - словно воздух вокруг сгустился и не хотел пропускать никого сквозь себя. Дом стал ещё более жутким - он наблюдал идущего к нему человека, Толя мог поклясться в этом. Создавалось ощущение, что он проглотил этот неподвластный времени букет мертвеца, как абориген ритуальную человечину, и теперь, кажется, не хотел расставаться с ним, надеясь, видимо, что ему перейдёт его бессмертие.  Что же делать? - истерически билась в голове единственная мысль, занявшая собой весь Толин разум. «Ты знаешь, что» - вкрадчиво ответил какой-то неожиданно чужой и холодный внутренний голос. «Просто верни то, что тебе не принадлежит. Верни на место букет.»  Он остановился, как вкопанный. Посмотрел на небо - солнце обречённо падало за горизонт, в очередной раз фальшиво умирая людям на потеху, воздух был сырым и холодным, а прямо над ним в небе висела огромная, живая туча, готовая пролить на землю свои бестолковые и равнодушные слёзы. В воздухе пахло грозой. Не лучшее время для велопрогулки - но выбора у него, кажется, уже не было. Толя собрал всю волю в кулак и продолжил движение к дому. Сердце колотилось, словно было готово в любой момент выпрыгнуть из груди, чтобы умереть на грязном асфальте прямо у него на глазах, но дом всё-таки пустил его. В подъезде по углам сгустилась затхлая темнота - но она уже не могла ему помешать. Как будто нечто, что ждало букет назад,  каким-то невероятным образом дало дому понять, что эта добыча ему не по зубам.   Он открыл дверь и не разуваясь прошёл  в комнату. Остановился перед букетом и сделал глубокий вдох.  - Толя, это ты? - раздался из спальни слабый Настин голос. - Что-то случилось? Я волнуюсь…сон какой-то плохой снился… Толь?  - Всё хорошо, милая - стараясь придать словам как можно более уверенную окраску, ответил он, после чего ещё раз вздохнул и взялся за букет. Большой палец правой руки пронзила острая боль, и он отдёрнул руку, чуть не вскрикнув. Крупная капля крови сползла по ладони, когда он поднёс её к лицу - а ведь раньше он вообще не замечал тут шипов. Он перехватил букет и вытащил его из вазы. Дохнуло неприятным запахом - и он был готов поклясться, что теперь это был не просто аромат подкисшей воды. Было в нем что-то ещё… что-то такое, о чём не хотелось задумываться.  Он укололся ещё несколько раз - шипы, оказывается, у роз были не менее впечатляющие, чем сами бутоны - просто раньше они каким-то образом умудрялись  прятать их.  На улице взорвался грозовой раскат. Такой мощи Толя не слышал, пожалуй, никогда - звук был таким, словно одна из новостроек неподалеку рухнула, раскатив по району обломки бетона и тряхнув землю. Стены завибрировали, где-то послышался напуганный детский плач. - Толя, ты что, опять уходишь? - уже в коридоре нагнал его ещё один оклик жены. Голос был, как обычно слабый, но настороженный -  не дай бог, она сейчас выйдет из комнаты - и тогда разборки из-за цветов точно не избежать. Но он уже всё решил - и теперь не собирался отступать от задуманного ни на шаг.  - Я дома, милая! Не переживай - громко соврал он и выскользнул за дверь, постаравшись как можно более бесшумно её закрыть. На лестничной площадке в его кармане негромко пискнул телефон. Толя одной рукой достал его и открыл сообщение. «МЧС России предупреждает - сегодня вечером штормовое предупреждение, ветер 11м/с, рекомендуем отказаться от дальних поездок» - высветилось на экране.  Прекрасно, подумал Толя. Хотя, с другой стороны, в этом может и есть некоторый плюс - на кладбище и по дороге к нему  у него наверняка почти не будет свидетелей.   Как только он толкнул плечом дверь подъезда - та тоже поддалась неожиданно с трудом, душераздирающе скрипя.  Ветер налетел на него, словно разъярённый бык на корриде, и начал рвать и трепать в стороны, пытаясь вырвать букет из рук. Создавалось ощущение, что самые мрачные духи и стихии сошлись в битве за право обладать этим чудовищным роскошным артефактом. Буря набирала обороты. В воздухе кружились и выписывали немыслимые па обрывки газет, какие-то банки и бутылки. Толя краем глаза увидел, как пролетел мимо него небольшой шатёр, типа тех что стояли на овощном рынке неподалёку. Где-то заскрежетало отдираемое от крыши железо.  Если погода не изменится, посёлок к утру, наверное, будет не узнать. Толя лишь сильнее сжал стебли - ещё один шип больно вонзился в кожу, по запястью потекла горячая капля - но отступать было некуда. Он отстегнул велосипед от столба, так же, как и в тот раз, пристегнул букет к раме, потом вскочил в седло и налёг на педали.  На улице было темно и почти никого не было - большинство, видимо, решили послушаются совета мчсников. Ветер завывал в кронах деревьев, бросаясь на всё без разбору, гнул стволы к земле. Велосипед кидало, но Толя, вцепившись в руль, был настроен совершенно решительно - он продавливал себя и свою нелёгкую ношу сквозь взбесившиеся воздушные потоки, стараясь не думать о том, что ждёт его в конце пути.  Но через двадцать минут он был на месте. Кладбище было другим. И он мог поклясться - дело было не только  в погоде или отсутствии солнца. Он почувствовал это, как только проехал указатель. Но когда впереди стали смутно видны   первые очертания оград и притаившихся за ними памятников, все сомнения рассеялись. От сонной дрёмы, летней и жужжащей трудящимися над цветами шмелями не осталось и следа.  Кладбище откинуло эту ненужную больше маску и открыло своё истинное мёртвое лицо. Теперь здесь всё было пропитано сыростью и смертью. Темнота хищно клубилась под кустами, в углах и кронах деревьев - и это была уже совсем не обычная темнота. Она как будто была живой,  ждала чего-то.  Может быть, именно его. Небо гудело от электричества. Гроза вот вот должна была начаться - но пока томила землю в душном ожидании. Зато ветер нетерпеливо швырялся сухой листвой, продолжая метаться из стороны в сторону, словно голодный зверь в поисках добычи. Толя спрыгнул на землю. Ноги едва заметно дрожали - но списать эту дрожь на нагрузку от велосипеда было никак нельзя.  Где-то вдалеке хрипло каркнула ворона - одиноко, будто подала кому-то скупой сигнал. Толя вздрогнул от неожиданного звука, получше перехватил злополучный букет и сделал первый шаг. Ветер, отчаявшись выдрать букет у него из рук, как будто передумал -  набрал в грудь воздуха и погнал его в спину, подгоняя.  Нужный участок было прекрасно видно издалека. Огромный мраморный памятник как будто бы стал ещё больше, массивнее - и ещё чернее.  Сейчас он выглядел, как главарь всей этой мраморно-металлической шайки - всё остальные памятники и плиты рядом с ним выглядели теперь как мелкие и невзрачные, но незаменимые и верные рядовые бойцы. Или как толпившиеся  вокруг своего короля шахматные фигуры - в ожидании хода противника.   И он ждал этот ход. Толя мог поклясться - что-то, неизвестно что, как будто магнитом тянуло его - теперь совершенно ощутимо. Он, стараясь побороть это наваждение, остановился. Страха не было - точнее, он превратился во что-то другое. Как вода, превращающаяся в лёд - страх стал каким-то плотным, липким,  волнами перекатывающимся по телу. Возникло тоскливое ощущение - ты можешь бояться, можешь не бояться - но то, что случится дальше, никак от тебя не зависит. Ты давно уже в игре, малыш.  При этой мысли стало немного полегче - и он пошёл дальше, сквозь ворчащие под натиском ветра листья и поскрипывающие ограды.  На небе прогремел первый гром, и тяжелые капли одна за другой начали падать на землю и листья. Успокойся, сказал он себе. Ты просто пришёл положить цветы обратно на могилу, только и всего. Ничего особенного.  Но ватные ноги и предательски сбившееся дыхание говорили совсем об обратном. Ещё один раскат грома с треском разодрал стремительно темнеющее небо. Толя поднял глаза вверх, где остервенело хлестали друг друга в бессмысленном поединке треплемые ветром кроны деревьев. Гроза, гром, кладбище… как-то слишком карикатурно всё складывается - пробежала в голове мысль. Слишком театрально. Но само кладбище и особенно чёрный мраморный памятник были совершенно не похожи на карикатуру. Могилы молча лежали в полумраке - но мраморная громада не собиралась прятаться ни в чьей тени.  Толя на слабеющих ногах прошел к оградке. Скрипнула калитка - и это был протяжный, режущий скрип, недовольный…Предупреждающий о чём-то.    Бросай и беги - сбиваясь, кричал внутренний голос - родной, его собственный. Быстрее, что-то происходит, разве ты не видишь, не чувствуешь? Нет - ответил ему тот же чужой внутренний голос. Ещё не всё. Если ты повернёшься спиной и побежишь - ты не добежишь даже до оградки. Останешься тут. Закончи дело, как положено.  И Толя послушал его. Слишком уж много было на то  причин. Он, уткнув взгляд в стремительно намокающую под ногами землю, прошёл к плите и положил цветы на край. Когда первые бутоны коснулись гранита, грянул ещё один раскат, и Толя, чуть не вскрикнув, поднял глаза. Плита, в первый раз показавшаяся ему чёрной, сейчас неуловимо изменилась. Вроде всё та же чёрная громадина - но сейчас она как будто светилась мрачным светом какой-то загадочной природы.  И табличка.  Теперь табличка и надпись, как это ни странно,  были видны совершенно отчетливо. «Макарова Анастасия Семёновна. 12.12.1983 -  12.08.2016» - было выбито на холодном мокром камне.  И фото. До боли знакомое ему фото, которое так долго стояло у Насти на аватаре во всех соцсетях.  Ноги словно вросли в землю. Сердце дёрнулось и замерло, сжатое тисками - он не мог поверить в то, что видел перед собой. Но он видел. Взгляд медленно переползал с фото на буквы, на дату рождения… и дату смерти, которая совпадала с сегодняшним числом.  Ветер взвизгнул в металлической вязи оградки, сорвал с деревьев очередной ворох сырых листьев, заскрежетал петлями, и Толя услышал во всей этой какофонии звуков злобный, дьявольский хохот. Всё вокруг верещало, стенало и хихикало над ним в издевательском надрыве.    Ты хотел цветов для своей женщины? Ты принёс их, молодец. Она ждёт, не видишь?  Положи их и проваливай.  Ветер погомонился, словно уступив место другой стихии,  и теперь  дождь стал набирать силу - шум бьющих в листву капель уже почти заглушал всё остальное.   Словно в тумане он сунул руку в карман и достал мобильный телефон.  Семь пропущенных вызовов от Насти. На небе будто разорвалась бомба - уши заложило, а яркий свет словно ножом вновь резанул по чёрному граниту, оживив на мгновение Настино лицо, превратив её улыбку в оскал - и на мгновение ещё раз подчеркнув надпись на граните, разбивая в прах последние сомнения в том, что ему всё это просто привиделось.  - Что с ней? Что ты сделал с ней !? - в отчаянии заорал он, обращаясь непонятно к кому. Беснующееся грозой и дождём кладбище проглотило этот вопль, и только ветер вновь заныл что-то в ответ, пойманный одной из оградок вокруг.  Он трясущимися руками набрал её номер. Гудки.  Ещё гудки.  «Абонент не отвечает. Вы можете оставить сообщение после сигнала» - издевательски безразлично пробормотала трубка таким же неживым голосом, как и всё вокруг.  - Настя! - закричал он в безжизненный кусок пластмассы в руках. - Настя, с тобой всё хорошо?  Дождь с новой силой полоснул косыми ножами воды, и небо глухо заворчало в ответ. Но что-то изменилось.  Толя почувствовал, что может идти.  Он больше не был нужен. И ему никто и ничто не собиралось ни мешать, ни помогать.  И отвечать тоже.   Развернувшись, он бросился обратно к дороге. Несколько раз углы оград больно били его по бокам - но он не обращал на это внимания. Уже у дороги он бросил короткий взгляд назад - и при виде памятника с цветами его пробрал озноб. Розы словно стали ещё краше и заметнее, присосавшись к родному чёрному мрамору.  Они были на своём месте. Оказавшись снова на дороге, Толя поднял велосипед и рванул в обратный путь. Ветер, теперь не скованный оградками и деревьями кладбища, снова рвал и метал всё вокруг. Его чудом не сорвало с дороги - а вот  рощу всего в нескольких десятках метров от него ветер пригнул к земле, мочалил и утюжил, как танк. Толя слышал только чудом пробивающийся сквозь рёв ветра хруст не выдержавших такой нагрузки веток. На улице было светло практически как днём от непрерывных молний. Он видел такое впервые - когда сразу несколько молний ослепительными белыми змеями протянулись от земли к небу, то ли стараясь обрушить его, то ли наоборот - оттолкнуть подальше землю и небо друг от друга. Наверное, он бы полюбовался этим впечатляющим зрелищем в какой-нибудь другой раз… но точно не сейчас.  Стихия чуть-чуть улеглась только на подъезде к посёлку. На улицах было пусто и царила жуткая разруха - везде валялись какие-то искорёженные листы кровельного железа,  мусор, коробки, ветки деревьев. Толя  проскочил мимо двух лежащих на боку ларьков союзпечати, даже не обратив на них внимания, обогнул придавленный сломанным деревом автомобиль и влетел в свой двор. Во дворе ветер с дождём не успели навести свой порядок - только раскиданная мусорка и потрепанные кроны напоминали о прошедшей буре.  Во дворе он швырнул велосипед в сторону и бросился к раскрытому зеву подъезда, не обращая внимания ни на что вокруг. Перепрыгивая по три ступеньки, он летел вверх, про себя повторяя… нет, не молитву конечно же - он их тупо не знал. Это, наверное, была какая-то просьба к высшим силам - уже неважно, каким. Не троньте её - твердил он. Просто не троньте, оставьте в покое. Он твердил эти слова, как мантру - но не знал, услышит ли его кто-нибудь. Перед дверью он на мгновение остановился. Страх опять стал почти физическим - что же ждёт его там, внутри? Успокойся, сказал он сам себе, трясущимися руками выбирая в связке нужный ключ. Возьми себя в руки, ещё ничего не случилось. Он почти снёс дверь, едва щёлкнул замок, не разуваясь, влетел в комнату и понял, что опоздал.  Она лежала на кровати, сложив руки на груди, и кожа в блёклом свете с улицы была голубовато - белой, совершенно неживой. Черты лица заострились, губы стали почти чёрными, да и сама поза, простыни - все вокруг больше походило на склеп, чем на обычную спальню счастливой семьи.  Слёзы, беззвучные, но такие горячие, побежали  у него по щекам. Не чувствуя ног, Толя подошёл ближе, протянул руку, чтобы коснуться её щеки - сейчас он почувствует холодную, теряющую эластичность кожу…  Но она была ещё теплой. А потом Настя открыла глаза. Он вздрогнул и замер. В груди что-то сжалось, мешая воздуху протолкнутся через легкие - он был уверен, что она… что её больше нет. Насти глаза в ночном свете были чёрными, какими-то совершенно бездонными. Она смотрела куда-то вглубь него, и от этого становилось не по себе. - Настя… тихо, осторожно позвал он. - Где ты был? - слабым, но строгим голосом спросила она, и Толе сразу полегчало. Он до последнего ждал чего-то - что она заговорит не своим голосом, что это уже и не Настя… Но теперь напряжение начинало потихоньку уходить. - Я… - Толя замялся. Он не хотел говорить правду - ну зачем ей сейчас знать про цветы?   - Мне надо было… посмотреть кое-что - соврал он. - Ты видела, какая там буря? - Вот и я о том… - с упреком сказала Настя. Толя рванулся к ней и крепко-крепко обнял. Из глаз потекли слёзы - тихие, беззвучные - она даже не заметила их. Главное - это была она, его любимая девушка. Живая и невредимая. Да и вообще, с чего он взял, что с ней может что-то случиться?  Как ответ, в памяти вдруг вспыхнула подсвеченная молнией картинка - ограды, громада памятника и фото Насти на нём… и он ещё крепче прижал её к себе. - Что это с тобой? - недоверчиво спросила Настя. - Так куда ты всё таки ездил? Он опять не стал отвечать. Только опять стиснул её в объятиях. - изо всех сил.  Так они и уснули - Толя прямо в одежде, приткнувшись к своей женщине. Эта была одна из самых спокойных ночей за последнее время - Настя не кашляла, и никому ничего не снилось - ни плохого, ни хорошего.  Просто глубокий, приносящий облегчение сон.  Увидев утром, что он всё таки выбросил букет, она таки устроила ему настоящий скандал, почти истерику - но он просто молчал, отбрасывая от себя обидные слова, как стоящая в линии прибоя скала - солёные морские брызги. Ничто не могло зацепить его  - она ругалась, находя всё новые обидные слова, а он видел её перед собой живую - и этого было вполне достаточно. Потому что по-прежнему слишком хорошо перед мысленным взором стоял памятник, на котором он вчера видел фотографию и выбитое в камне имя. Её фотографию и имя. Посёлок приходил в себя после внезапно обрушившегося на него шторма, по телевизору и радио вовсю обсуждали разрушения  и подсчитывали убытки - но Толе было на всё наплевать. Он был дома, и ему опять было хорошо, как никогда. Каждый раз, когда он взглядом натыкался на место на столе, где раньше стоял букет, на душе разливалось ему одному понятное тепло.  И Настин кашель почти прошёл. Она не разговаривала с ним, хмуро кутаясь в складки халата, демонстративно ходила мимо, обдавая холодом, но даже эта обиженная громкая тишина, раньше так выматывающая его, теперь была просто музыкой. Он пару раз пытался обнять её, она отпихивала, но ему не было обидно.  Ближе к вечеру она-таки оттаяла. Толя сбегал в магазин, купил дешёвого вина, приготовил ужин - словом, старался быть идеальным парнем, насколько мог.  Когда они уселись за сервированный стол, она впервые за день улыбнулась.  - По какому поводу праздник? - удивлённо подняла она бровь, оглядывая стоящие на столе блюда.  - День рождения… - не подумав, ляпнул в ответ Толя и сам удивился собственному ответу. Потянулся к бутылке и налил им немного белого вина, после чего добавил:   - День рождения нашей семьи. Ещё один. - Да? - ещё больше удивилась Настя. - Это ещё почему? - Потому - увильнул от ответа Толя. - Просто поверь мне. Теперь всё будет по другому - и он протянул ей бокал. - Ну, пусть будет так - удивлённо ответила она, принимая вино. Они чокнулись и выпили. Вино было так себе - но Толе оно показалось вкусом новой жизни. Да и Настя довольно прикрыла глаза - хороший знак. Они принялись за еду и какое-то время молчали - но это было уже не тягостное молчание, которым была наполнена квартира до.  - Так куда ты дел букет? - спросила она, откладывая вилку. Толя бросил на неё быстрый взгляд. Но Настя спрашивала совершенно спокойно - видимо, уже смирилась с утратой. - Я выбросил его - просто ответил Толя и посмотрел ей в глаза. - Зачем? - Он вредил твоему здоровью - твёрдо сказал он, не отводя взгляд. - Толь, что за бред? - Это не бред. Ты сегодня кашляла, например? - Нет. Но… - Никаких но - перебил он её. - Я проконсультировался со специалистами, и мне сказали так сделать. И видишь, помогло. - Ну, наверное… - со сомнением сказала она и улыбнулась. - Только зачем было делать это ночью, да ещё и во время бури? - Так было надо - совершенно серьёзно сказал Толя. - Просто поверь - и он снова протянул к ней бокал, показывая, что разговор окончен. Она хотела ещё что-то сказать, но вместо это только улыбнулась и задумчиво покачала бокал в руках. - Как скажешь. Ну я надеюсь, это же не последний букет от тебя, правда? Он только молча покачивал головой, задумавшись о чём-то своём. Этот вечер был тоже по своему прекрасен. Тихий, спокойный… без ругани и кашля. Не такой, конечно, как тот… но  - по своему даже лучше.  Цветов в гостиной больше не было - и глазу было даже немного непривычно - угол теперь казался пустым. Но на душе было намного спокойнее теперь - и это стоило для него больше, чем все цветы на земле. Он ещё много раз катался мимо этого места - в округе было не так много трасс, по которым можно было как следует покататься на велосипеде. А дорожка мимо кладбища была одной из его любимых - и хоть он и старался избегать её после всего случившегося, иногда это сделать не получалось.  Обычно он пулей пролетал мимо  - изо всех сил крутя педали, воем ветра в ушах и болью в мышцах заставляя себя не думать лишнего, не глядя по сторонам… Но порой, когда сил уже почти не было, он ехал спокойно - и тогда соблазн посмотреть туда был слишком велик. И каждый раз, когда он это делал, он отводил глаза и налегал на педали из последних сил..  Потому что букет всегда был там. Точно такой же, как и тогда… Такой же, как всегда. Наверное, его кто-то постоянно менял. А может быть, и нет.  Может быть, он просто лежит там, впившись в чёрный мрамор острыми, как бритва, шипами, и поджидает очередную жертву?