Состав зашкерили в отстой -
БАМ тормознул часов на восемь.
Лизала мокрый иней осень,
и снег кружился над тайгой.
... Она мне ласково: «Васёк,
слезай, дружок, с холодной полки!
Блин… Эти ласты мыть без толку.
Натянешь чёботы - усёк?"
Маячить стал писец питья...
Но, старший смены, для зачина,
занёс ведро бурдомицина
и стопку свежего белья.
Процесс пошёл своим путём.
(не сразу, после третьей дозы)
Я тему взял, меняя позы,
как будто мы вообще вдвоём.
Прыщавый, потный призывник
познал аффект взаимосвязей.
Исполнив цикл ночных фантазий –
в купе соседнем, сдувшись, сник.
Полкан в отставке, старый лис,
на зависть всем залётным бесам,
манипулируя процессом,
надолго в спаринге завис.
Болезный, лысый, кочегар,
штанов помятых не снимая,
"прошёл на цыпочках, по краю" -
сквозь эротический угар.
В спонтанном всплеске амплитуд
кардиограммы хоровода –
вся сущность мужеского рода.
(когда он в раж… Или во блуд)
Зажав в кулак «душевный крик»,
(исполнив блюз на унитазе)
в безумно сладостном экстазе,
грешил вручную проводник.
А от пакгаузов складских,
вдоль остывавшего вагона,
по зыбкой наледи перрона,
шла пара цириков ночных.
Седой, в фуражке, был главней –
прямой потомок Чингиз Хана.
Второй - бухой, и без нагана.
Коню понятно - пёрлись к ней.
И этот конь в окно смотрел –
ещё надеясь на контакты.
И, наконец, сказал: «Ах так, ты?!»
Покакал в снег и улетел.
По небу плыл, косым углом,
пернатый клин, заточкой к югу.
Пегас спланировал по кругу –
и в ночь свалил за косяком.
Она, во след ему, тепло
печальной рифмой отрыдала...
... И пантомимой обыграла,
всё, что на строфы не легло.