Друзья мои, сегодня мой собрат по перу и автор многомудрых советов Лавискиус вынужден был покинуть меня по причине возникших у него неотложных дел, и я осталась абсолютно одна на подступах к отдалённой килиманджарской вершине. (Впрочем, не столь уж и отдалённой, так как позади - почти треть пути). На высланный мною сигнал о помощи Байкириусу - моему старинному другу и лидеру Литературного Объединения "Мачо и Девы ПоХъеЛы", к которому я имею честь принадлежать, Байкириус ответил, что вылетает первым же рейсом и прибывает в Найроби утром ближайшего вторника. Воодушевлённая этим известием, я пребываю в чрезвычайно приподнятом состоянии духа, которое не омрачают ни собравшиеся на небе тучи, ни тот факт, что Лавискиус, в спешке, забрал с собой оба рюкзака и теперь я осталась без малейшего провианта, без оружия, без походных рун и аптечки; ни тот факт, что рыки голодных львов раздаются всё ближе и ближе; ни тот факт, что я не могу и шагу ступить на подвёрнутой третьего дня ноге; ни тот факт, что имевшаяся при мне амфора с пелопонесским вином, выскользнув из моих рук, укатилась вдаль по наклонной горе на недосягаемое расстояние... Нет, ничто не в состоянии омрачить моего настроения! Я, если честно, попадала и не в такие переделки! Подумаешь - ночью одной на Килиманджаро - эка невидаль! Уж лучше, скажу вам честно, оказаться ночью, одной, на Килиманджаро, чем где-нибудь на окраине Афин. Выжить там - шансов практически никаких. Кстати, если хотите, я вам сейчас расскажу, в какой интересной переделке я однажды оказалась! Я обещала рассказать о ней моему приятелю Ганимеду ещё месяц назад, так что спешу исполнить обещанное. Ну так вот, друзья мои, как вы все уже догадались, я отношусь к числу тех людей, которые ВСЕГДА попадают в разного рода переделки. Причём, переделки довольно серьёзного плана. Сейчас поясню - какого. Если мне, к примеру, приходит в голову прогуляться по Лондону и прокатиться на Колесе Обозрения, то данное Колесо обязательно обесточивается на три часа непосредственно в тот момент, когда я нахожусь в апогее своего вращения. Если я надеваю на светский раут, имеющий место на Олимпе, белый костюм от Romeo Gigli, то на меня обязательно опрокидывают бокал багряного нектара. Если я пишу кому-нибудь письмо чрезвычайной важности на пяти страницах и вкладываю в содержание этого письма все свои душевные силы, то оно не отправляется к адресату при отправке, а пропадает втуне, а сервер при этом выбрасывает меня непонятно куда. Если я приобретаю щенка, заявленного породистым ньюфаундлендом, то он вырастает не ньюфаундлендом, а лохматым недоразумением, больше похожим на конька-горбунка. Если я влюбляюсь в кого-то, то это обязательно оказывается либо какой-нибудь фанатик-подводник, который годами носа из моря не кажет, либо какой-нибудь физик-теоретик, и всё, на что он способен, - это подарить мне на Новый Год объёмное издание "Три Закона Термодинамики". Одним словом, где бы я ни оказывалась, за какое бы дело я ни бралась, каких бы планов я ни строила - мне всегда выходит всё боком, а не так, как мне хотелось бы. Сейчас я вам расскажу, что произошло, когда я впервые пересекала Атлантический океан на воздушном транспорте. (Это и есть история, обещанная Ганимеду). Вот представьте себе, что не далее как в позапрошлом году вылетаю я из Амстердама по прямому маршруту Amsterdam - Seattle на самолёте от KLM. Летим мы себе, летим над океаном - все довольны и счастливы, как вдруг среди бортпроводниц начинается какой-то переполох - шторки они задёрнули и что-то за этими шторками происходит - то ли кто-то плачет, то ли у кого-то истерика началась; в результате все пассажиры, кроме меня, начинают нервничать и переглядываться. Проходит минут пятнадцать. Обстановка за шторками накаляется - теперь уже истерика у нескольких стюардесс. Вопят в голос, естественно - по-голландски. Тут наш самолёт начинает разворачиваться на 180 градусов - это после четырёх часов лёта над океаном, и пилот объявляет хриплым голосом: "Леди и джентльмены, мы вынуждены лететь обратно, так как в багажном отделении обнаружены три неидентифицированных предмета..." В ответ на это объявления все пассажиры зеленеют и начинают прощаться с жизнью. В это время шторки в проходах раскрываются; белые как полотно стюардессы выкатывают тележки и начинают всучивать трясущимся пассажирам алкогольные напитки, причём из солидных запасников: Remy Martin, Absolut, Black Bush, Dalmore. Народ хватается за бутылки и начинает пить. Всех колотит. Пилот молчит. По телевизорам включают сериал про мистера Бина. За полчаса все напиваются и всех прорывает - кто-то рыдает, кто-то поёт; все курят; стюардессы только и успевают, что собирать пустые бутылки и раздавать новые. Все смеются - из-за мистера Бина. Все ждут, когда самолёт взорвётся. Проходит ещё полчаса; уже никто не рыдает - все окончательно напились и все абсолютно счастливы. Пилот молчит, самолёт летит. Через три часа садимся в обратно в Голландии - но не в Шипхолде, а неизвестно где - на каком-то отдельном аэродроме. На поле, в отдалении – служебные машины: штук десять пожарных, штук двадцать - с красными крестами, несколько военных - судя по цвету, и прорва полицейских машин с работающими мигалками. Больше на этом поле нет ничего - только эти машины и наш приземлившийся самолёт. Пилот молчит. Вокруг самолёта что-то происходит - какие-то машины подъезжают, какие-то отъезжают. Нам - пассажирам - никто ничего не объясняет. Так мы проводим на этом поле восемь часов. Все успевают протрезветь и опять напиться. Дети орут! Сущий ад! Через восемь часов мы опять взлетаем, снова летим над Атлантикой и приземляемся через девять часов в Миннеаполисе - по причине того, что «экипаж превысил допустимое время пребывания на борту» и теперь его должны заменить. На формирование нового экипажа уходит ещё часов пять. Пить мы уже не можем, есть не можем. Сил ни на что не осталось. Новый пилот объявляет: "Штурман с рейса такого-то дал согласие войти в состав нового экипажа. Он будет на борту через два часа..." В Сиэтле в конце концов мы оказываемся с задержкой на сутки. Вот так вот я обычно путешествую между континентами, друзья мои. Если бы я не села изначально в тот самолёт, ничего бы с ним не случилось и прилетел бы он в Штат Вашингтон по расписанию. Зная за собой такую особенность, я всё время сижу дома, лишний раз никуда не хожу, с людьми не общаюсь - дабы не вовлекать их в круговорот своей жизни; местный полицейский департамент уже привык к тому, что у меня, ни с того, ни с сего включается сигнализация среди ночи, что машину мою то и дело уносит в кювет с совершенно ровной дороги, что во время штормов с океана деревья обрывают провода и падают вместе с проводами прямо на мой гараж. Одним словом, каждый день что-нибудь необычное в моей жизни да происходит! Сегодня, к примеру, у меня в прачечной с утра разлилась трёхлитровая бадья с жидким стиральным порошком - залила собой и машинку, и пол, и всё что можно; к обеду мой конёк-горбунок, разбежавшись, задел подставку, на которой стоял большой горшок с метровым фикусом, а час назад соседские мальчишки, играющие в бейсбол во дворе, разбили мне мячиком оконное стекло на кухне. И такое - каждый день. Но я не унываю, как видите. Я привыкла к подобному со дня своего рождения и поэтому живу и горя не знаю. Напротив - все эти события наполняют меня ощущением того, что я - совершенно уникальная личность. Завтра, проводя оставшиеся в ожидании Байкириуса часы, я расскажу вам, для разнообразия, историю, приключившуюся со мной на Иртыше, когда я принимала участие в археологической экспедиции! Это было нечто, скажу я вам! На этом я с вами прощаюсь, други мои, и выражаю надежду, что Лавискиус благополучно добрался Парнаса, и наши с ним рюкзаки не были посчитаны в его самолёте за "неидентифицированные".
Удачи всем вам!
Καλλιόπη