Нет, в воду вошёл,
«бубновым» прошитый
из пушки навылет,
приют свой последний
в болоте нашёл –
в нём свой завершив
девятнадцатый вылет...
Эх, жаль
не хватило тогда у меня
снарядов, горючки,
везения малость.
Но мне ли жалеть,
что прикрыл от огня
того, кому в первый же
вылет досталось?..
Давно отгремела
над миром война,
мы вместе с летёхой
с войны не вернулись,
над Родиной нашей
стоит тишина,
и раны-воронки
почти затянулись.
Пропавшие без вести...
Сколько с войны
таких не пришло?
Очень длинные списки.
Искал нас, прикрытый,
из чувства вины,
объездив напрасно
в полях обелиски...
Вросли в жадный ил!
Но мы птицам видны!..
Года за годами
летят и проходят.
Над нами всего лишь
три метра воды...
Кто будет в болоте искать?
Не находят...
Но в день девять тысяч
семьсот пятьдесят –
нашли! Я считал эти дни
как заклёпки
в дюрале. Я солнце
увидел опять.
Отмыли, оставив
все раны без штопки.
Решив, что стоять
будет правильней мне
на глыбе гранитной.
Обласкан был прессой...
Останки пилота
предали земле,
на родине малой,
в селе под Одессой.
И снова забыли
до памятных дат.
Да я не в обиде,
хоть раны так ноют,
как раны пришедших
живыми солдат,
и бой девятнадцатый
снится порою.