Легенда о казначее (Сказки / сказки для взрослых)

  Когда-то очень давно жил на свете молодой казначей.
  Семья его была неслыханна богата. Чего стоил один только дом, где юноша проживал вместе с родителями, братом и сестрой, и который выходил узорчатыми мраморными балконами на главную площадь столицы. Весной и осенью, когда король устраивал военные парады, можно было часами любоваться марширующей армией, а когда наступала ночь, затевались фейерверки, и тогда весь огромный город словно вспыхивал на мгновения всеми цветами радуги.
  Что и говорить, это был роскошный четырёхэтажный особняк стоимостью с целый квартал где-нибудь на окраине столицы. Во внутреннем дворике по велению отца юноши разбили великолепный сад, где днём искрились на солнце фонтаны, а ночью, когда семья спускалась ужинать, на ветвях деревьев зажигались бумажные фонари. Высокая решётка отделяла имение от соседних владений, а на воротах день и ночь дежурила стража, словно здесь проживал не простой ростовщик, а какая-нибудь царственная особа.
  Семье принадлежало также несколько вилл вдали от шумного города: одна на берегу живописной реки в двух часах езды от основной резиденции, вторая затерялась в густом лесу у тихого озера, а третья, на которой юноша любил бывать больше всего, стояла на самой южной границе королевства, и засыпая, можно было слушать неумолчный рокот океанских волн прямо за окном.
  В таком мире и жил семнадцатилетний юноша, этот мир он любил и был счастлив в нём. Баснословно богатый ростовщик сделал всё, чтобы дети его не знали бед. Семья была для него всем тем, что он боготворил в этой жизни, на всех остальных людей – будь то сам король или мелкий лавочник – ростовщик смотрел как на источник наживы и ещё большего обогащения.
  Его старший сын, пожалуй, был единственным, кто ещё мог уловить разницу между достатком и бедностью. В те далёкие времена, когда мальчику было всего четыре года, он с отцом и матерью ютился в небольшом домике на краю столицы. Тогда глава семьи был одним из многочисленных купцов, что покупали товары у фермеров и крестьян, и продавали их в городе, доставляя всё это по ухабистым сельским дорогам в большой телеге. Слишком много денег уходило на семью, которой обзавёлся молодой тогда купец, поэтому не было возможности приобрести ещё одну лавчонку или хотя бы нанять помощника. Всё изменила война.
  Северный сосед начал приграничную войну с королевством, где жил купец. Постепенно это пламя охватило всю страну. Разорялись поля, сжигались деревни, рушились города. Война охватывала всё большие территории. Сражения происходили всё ближе к стенам столицы. Чтобы противостоять полчищам врага, король вынужден был отозвать с южных областей почти все армии. Десяткам тысяч воинов требовались огромные обозы провианта. Почти всё, что завозилось в город, сразу же выкупалось и отправлялось в военные лагеря на севере. Горожане голодали. Всё, что завозилось самими крестьянами на рынки, исчезало в один миг, многочисленные потасовки из-за еды стали привычным делом в те годы.
  Тогда-то купец и нашёл, где развернуться. Королевские посланцы в его маленькую лавчонку не наведывались, и он продавал провизию втридорога своим же согражданам. Купец договорился с ещё несколькими купцами, доставлявшими еду в измождённую войной столицу, не спускать цены. Война длилась девять лет, но нуворишу хватило десяти месяцев, чтобы организовать постоянные поставки муки, мяса и овощей в город, купить семь лавок и нанять целый штат помощников.
  Чтобы оградиться от особо буйных горожан, не согласных платить тройную цену за хлеб, купцу пришлось нанять нескольких алебардщиков. В спину ему летели проклятья тех, кто умирал на улицах от голода, ибо не имел достаточно денег на еду. Однако нувориш слышал только один голос – ни с чем не сравнимый зов звонкого золота.
  На пятый год войны купец слегка уменьшил цены, кроме того, начал поставлять дешёвый провиант войскам, чем вошёл в доверие к князю, что заведовал снабжением армий родственнику самого короля. Нуворишу без труда удалось разорить остальных купцов, с которыми он когда-то делил город. После чего цены на продукты подскочили в пять раз. Князь предпочёл закрыть на это глаза, поскольку богатейший купец оказал ему ещё одну неоценимую услугу.
  К тому времени, когда было заключено долгожданное перемирие, нувориш был богатейшим человеком столицы, исключая разве что короля. Впрочем, и в последующие годы он не сидел без дела, занимаясь ростовщичеством и отправив во все города страны своих подручных ростовщиков.
  Мог ли мечтать об этом всём вчерашний небогатый купец, к которому от отца досталась в наследство маленькая лавка и старая телега для перевозки товаров?
Контролируя все потоки золота столицы, ростовщик стремился так же распоряжаться судьбами своих детей. Сыновей он ещё сызмала приучал к купеческому делу, а дочь собирался выдать за всё того же князя, когда девочка подрастёт. Впрочем, здесь-то всё пошло не совсем так, как хотел богач. Старшему сыну действительно пришлись по вкусу дела отца, и со временем юноша стал помогать ростовщику в его делах с золотом. Младшему же отпрыску учитель, лучший философ своего времени, неожиданно привил любовь к религии. Когда старшему стукнуло семнадцать и отец назначил его личным казначеем, второй сын уже был послушником в монастыре неподалёку. Дочь же тайно от отца обвенчалась с безродным рыцарем, отвергнув князя, которому была обещана, чем повергла ростовщика в неописуемую ярость.
  Так и получилось, что всё своё внимание богач отныне обращал на первого сына, который делал большие успехи в таких непростых казначейских делах. Однажды, когда парню исполнился двадцать один год, купец уехал на три месяца в свою океанскую виллу, оставив все свои дела на попечение молодого юноши, хоть заключение новых контрактов и ростовщические сделки не входили в обязанности казначея. Юноша лишь должен был чётко прослеживать все перемещения денег в искусно сплетенных торговых нитях отца. Когда же нувориш вернулся, он нашёл всё в таком же идеальном порядке, в котором оставлял.
  - Это была последняя проверка, сын, - сказал тогда богач. – Теперь ты сможешь принять все мои дела, когда придёт черёд.
  Юноша скромно опустил голову, слушая похвалы. Но отец продолжал:
  - К сожалению, наш род никогда не был благородной крови. А в торговых и ростовщических делах мы не можем двигаться дальше, всему есть свой предел. Мне бы хотелось, чтобы ты стал личным казначеем князя. Он, как известно, племянник короля, и наследный принц – его лучший друг. Раз не получилось выдать твою сестру за князя, придётся действовать иначе.
  - Я должен взять в жёны дочь князя?
  - Это необязательно. Ты станешь его казначеем.
  - Но возьмёт ли меня князь казначеем?
  - Куда денется, - усмехнулся ростовщик. – Он должен мне даже больше, чем сам думает. Я однажды спас его шкуру от виселицы.
  - Как же? – юноша, похоже, был весьма удивлён.
  - Большую часть денег, которые король выделял ему на содержание войск, князь прикарманивал. Человеку всегда бывает мало денег. Со временем он стал брать себе всё больше, а однажды король отозвал деньги обратно. Видно, кто-то донёс его величеству… - нувориш многозначительно прищурился.
  - Замечательно, отец, - искренне выпалил юноша. – Я уже понял. Ты же и ссудил князю деньги.
  - Разумеется, - голос ростовщика потеплел. – Так что князь мне обязан головой. И конечно, согласится принять к себе на службу моего любимого сына.
  - Да, но что дальше? – пожал плечами юноша.
  - А дальше я скажу тебе, что делать, - кивнул богач.
  Так и получилось, что молодой казначей стал вести финансовые дела влиятельного князя. Сначала тот присматривался к работе юноши, возможно, подозревая здесь какой-то подвох, но казначей был поистине мастером своего дела. Сын ростовщика быстро смекнул, что и к чему, и князь при любом случае заглядывал во всё утолщающийся гроссбух, где все записи были в идеальном порядке.
  Но у юноши был второй гроссбух, где он тщательно отмечал всё, что не должно было попасться на глаза постороннему. Именно в нём все цифры соответствовали действительности. Книга хранилась в тайнике у изголовья кровати князя, и никто, кроме него самого и его казначея, не имел ключа к нему.
  Знатному князю было лет за сорок, к юноше он стал относиться, как к своему сыну. Его дочь, молодая девушка, начала заглядываться на казначея, и однажды, с позволения отца, повела его на королевский бал во дворец, куда ни разу ещё не допускались особы простой крови. Девушке пришлось солгать, будто она пришла со своим женихом.
  Всё это было юноше в диковинку, хоть он и привык к многочисленным званым обедам в своём особняке. Здесь публика была не в пример почётнее.
  Дамы в нарядных платьях зачаровали казначея. Некоторые были не в пример красивее той, с которой он пришёл туда. Министры и дворяне говорили о политике, о деньгах и о свадьбах в высшем сословии.
  Казначей стал чаще бывать при дворе. Князь был вне себя от радости, полагая, что скоро юноша предложит его дочери руку и сердце. Впрочем, тот не спешил. Он умело вёл денежные дела князя, но отнюдь не горел желанием становиться его зятем. Тем более что отец на этом не настаивал.

  2

  Уже целый год молодой казначей работал у князя. Жизнь его текла размеренно и спокойно. Плату он получал такую, что смог купить личную карету. Отец к тому времени подарил ему виллу - ту, что на берегу реки. Там же была расположена конюшня, где содержались редкие породы южных скакунов, каждый из которых стоил целое состояние. В распоряжении казначея был целый штат слуг. Единственной обязанностью его было утром приезжать в столицу и вести учёт княжеских денег, поступивших и потраченных. В роскошном особняке ему был выделен целый кабинет. Туда всё чаще наведывалась княжна, души не чаявшая в парне.
  Раз в неделю, когда выдавался свободный денёк, казначей собирал в резиденции своих друзей, с которыми он познакомился на светских приёмах и при дворе. Молодые люди играли в карты, пили дорогое вино, выезжали на охоту, а если с ними были дамы, говорили о музыке и литературе. Если приятели приходили не одни, казначей посылал карету за княжной, но никаких чувств к девушке он не испытывал.
  Однажды, на приёме у короля, он заметил одну незнакомую особу, что приковала всё его внимание. Пока княжна беседовала с подругами, парень отошёл за новой порцией вина. Мимо казначея прошла эта девушка, внимательно заглянув прямо ему в глаза.
  Она была очень высока. Длинные локоны цвета бронзы опускались на тонкие плечи, восхитительные зелёные глаза смотрели из-под длинных чёрных ресниц, точёные брови замерли в ласковом полукружье, маленькие пухлые губки алели огнём, а стройной фигуре позавидовали бы даже мраморные статуи богинь в королевском дворце. Платье на ней было довольно незамысловатое, но красота девушки не позволяла даже взглянуть на этот недорогой наряд.
  Красавица приветствовала одного из молодых советников, с которым казначей был знаком. Парень взял себе вина и подошёл к нему.
  - Кто это? – спросил он деланно равнодушным тоном, указывая на девушку, что уже почти скрылась среди гостей.
  - А, это… Это переводчица. Одна из многих. Его Величество недавно обменялся послами с далёким восточным царём. Она владеет языком того царства и посол взял её к себе в штат.
  - То-то я её раньше не видел, - проговорил парень и завёл разговор о другом.
  В тот вечер он был необычайно печален. И с этого дня всё реже приглашал к себе княжну. А девушка словно бы ничего не понимала и при всяком удобном случае лезла к нему с глупыми разговорами. Он не мог объяснить ей, что не любит её, ибо тогда князь возможно, лишил бы его работы. Собственно, на эту работу ему было наплевать, но он не мог подвести отца.
  Казначей замечал эту новую красавицу ещё несколько раз. Они глядели друг другу в глаза, но большего никто из них себе не позволил, даже когда казначей приезжал на приём один. У рыжеволосой переводчицы, как он понял, не было жениха, но его начинала терзать жгучая ревность, когда он видел её говорящей с кем-то из гостей мужского пола.
  Вскоре казначей наведался к своему отцу.
  - Отец, мне кажется, время пришло, - сказал парень многозначительно.
  - Куда торопиться, ещё годик-два можно подождать, - умерил его пыл ростовщик.
  - Не могу я больше ждать, - воскликнул казначей. – Мне до смерти надоела княжна. Если я объясню ей, что она мне не нужна, боюсь, как бы князь не рассердился и не испортил всё дело.
  - Понимаю, - усмехнулся богач. – Ох уж эти дамы. Сам такой же был.
Он помедлил немного.
  - Что ж, значит начинаем.
  Отец открыл парню последнюю часть своего хитроумного плана. Когда в тот вечер казначей возвратился на свою виллу, он был весел и беззаботен. Недолго ему оставалось зваться «будущим женихом» княжны.
  Спустя неделю ростовщик испросил для сына аудиенцию у короля. Уходя из своего кабинета в последний раз, казначей открыл сейф, но внутрь вместо тайного гроссбуха положил тот, что был у всех на виду и не отображал ровным счётом ничего.
  Наутро карета подвезла казначея к королевским воротам. Стража провела его в тронный зал. Там он был впервые. Парня поразило внутреннее убранство огромного помещения. Высоченные колонны уходили в полумрак далёкого потолка, что не рассеивался даже сотнями золотых пятисвечников. Стены были покрыты мозаиками, изображавшими подвиги древних основателей государства, и более поздними фресками, что освещали деяния недавних монархов. Золочёная лепка окаймляла оконные проёмы, занавешенные тончайшим тюлем из паутинок. На небольшом возвышении стоял трон, целиком сделанный из золота и усеянный узорами из сапфиров, топазов и рубинов. Издали казалось, что некий морской змей оплетает могучего льва своими кольцами. Один из подлокотников и был головой льва, а другой – змея. На троне восседал король, уже довольно пожилой человек.
  «Вот где настоящая власть и богатство, - невольно подумал казначей. – Если бы я мог иметь всё это… Если бы я только мог…»
  Парень невольно робел от присутствия короля. Двое хмурых алебардщиков стояли по сторонам трона.
  - Подойди ближе, юноша, - молвил монарх.
  - Слушаюсь, ваше величество.
  Казначей преклонил голову перед королём.
  - Что привело тебя ко мне? – поинтересовался владыка страны.
  - Я… я хочу сообщить вам о величайшем зле, которое совершает один из ваших сподвижников. Я знаю, что потеряю свою работу после того, как он понесёт заслуженное наказание, но…
  - К делу, - выпрямился король. – О ком ты говоришь?
  Казначей назвал имя князя.
  - Как так? Этого не может быть, он мой племянник, - отмахнулся монарх, впрочем, без особой уверенности.
  - Этот гроссбух, - парень протянул толстую книгу в кожаном переплёте с золотым тиснением, - этот гроссбух всё вам расскажет.
  - Я его уже видел, - пожал плечами король. – Князь приносил его мне.
  - Не этот. Они похожи, но этот как раз и есть настоящий.
  - Я ничего здесь толком не понимаю, - сказал чуть погодя правитель, перелистав несколько страниц. – Позовите моего казначея, - велел он одному из слуг, что стояли у дверей зала.
  А парень меж тем открывал гроссбух на нужных страницах и указывал королю соответствующие записи. Судя по ним, князь вёл торговлю с купцами стран, которые считались врагами королевства, а казначей заменял их вымышленными торговцами из союзных стран. Кроме этого князь потратил огромные деньги, выделенные ему королём на ремонт одного из мостов, на улучшение собственной резиденции. Там были ещё сотни похожих и непохожих преступлений. Вскоре у короля появился вполне обоснованный вопрос.
  - Скажи мне, а почему ты только сейчас сообщаешь об этом. Разве ты не мог послать донос после первого же преступления твоего хозяина?
  - Я хотел узнать, не связан ли с этим кто-то ещё из ваших подданных. И оказался прав, когда ваш казначей придёт… а вот и он, кстати… то поймёт, что здесь замешан кроме князя ещё один из ваших советников, и несколько купцов.
  - Что ж, благодарю тебя за визит, - задумчиво произнёс король. – Я собираюсь всё выяснить. Изменник будет казнён. А ты будешь вознаграждён. Отныне я назначаю тебе помощником моего Главного Казначея.
  Когда парень покидал королевский дворец, он невольно подивился прозорливости своего отца.
  В конце месяца монарх вынес приговор. Князя отправили на виселицу, а тех из высших сановников и купцов, кто способствовал его тёмным делишкам, заточили в темницу на полвека.
  Княжна люто возненавидела того, кто лишил её отца. Зато казначей завёл дружбу с самим принцем. Наследник престола не уставал расхваливать благородный поступок парня.
  - Как мы все могли проглядеть этого мерзавца, - говорил принц о том, кого ещё недавно он считал лучшим другом.
  Работы у юноши прибавилось. Известности ему теперь было не занимать. И хотя у Главного Казначея страны было пятеро помощников, именно парня знал едва ли не каждый после громкого разоблачительного процесса, учинённого королём. Он по-прежнему посещал все приёмы. Обычно парень легко знакомился с дамами, но всё никак не получалось у него подойти к девушке, которую он тайно любил. Иногда он начинал улыбаться под её пристальным взглядом, и казалось, что она улыбается в ответ. А может быть, он выдавал желаемое за действительное. В ней была какая-то таинственность, делавшей её чуждой этому суетливому и жеманному благородному обществу. Эта же загадка неимоверно притягивала казначея. В предрассветные часы он грезил о ней, вечерами пил крепкое вино. Из былых друзей не осталось никого, с кем бы он мог поделиться своими муками. Все обзавелись семьями, а казначей теперь был одинок. Один лишь принц стал для него лучшим и единственным товарищем. Наследник, хоть и немного знал девушку, ни разу не предложил познакомить парня с ней. Словно сам остерегался её.
  Однажды, проезжая в карете по одной из улиц, казначей увидел её. Парень велел кучеру остановиться.
  - Вы в посольство? – открыл он дверь кареты.
  - Да, - кивнула она с лёгкой улыбкой.
  - Позвольте, я вас подвезу.
  Она позволила. У дверей посольства он вышел и подал ей руку. Сдержанно поблагодарив, она скрылась в дверях. Казначей убедился, что девушка благосклонно относится к нему. Что и говорить, не все восприняли его поступок как подвиг, кое-кто считал это предательством князя, особенно если был сам замешан в каких-то денежных заговорах.
  С этого дня они при встрече кивали друг другу, как знакомые. А на одном из балов разговорились. Он спрашивал её, откуда она в столице. Девушка отвечала, что в детстве хотела говорить на незнакомых языках, и это пригодилось ей, когда царь отправил посла сюда.
  - Ты хотела бы остаться в столице навсегда? – спросил он.
  - Навсегда никто и ничто не остаётся, - ответила загадочно девушка. – Пока что мне здесь нравится, но может быть, что меня переведут в ваше посольство у нас в стране.
  Казначей умолк. Он опечалился, но старался виду не подать.
  В этот день он шёл пешком, ибо остановился у своего отца. Ему предстояло пересечь площадь. И в толпе парень вновь увидел её.
  - Что-то мы всё время с тобой встречаемся.
  Красавица кивнула.
  - Нам снова по пути?
  - Не знаю, я хотел бы навестить отца.
  - Он где-то здесь живёт?
  Казначея невольно обидело, что она не знает первого ростовщика в стране. Он указал на высокий особняк на другой стороне площади.
  - Ну что ж, тогда нам не по пути, - улыбнулась она.
  Парню пришло в голову оглянуться, и он увидел, что девушка тоже оглянулась.    Казначей улыбнулся ей, но она смущённо отвернулась.
  По социальному положению девушка была ему не пара. Он опасался, как бы отец не воспротивился их встречам. Казначей хорошо помнил, как ростовщик при всех отрёкся от младшего сына, когда тот объявил о своём желании уйти в монастырь. Для старшего же никогда не было ничего хуже, чем навлечь на себя гнев отца.
  И парень больше не заговаривал с ней.
  Он не в силах был встречать её при дворе почти каждую неделю, это доставляло ему невыносимую боль. Под яростным напором сердечных мук его совесть уснула в глубине души беспробудным сном.
  В каких-то двадцать два года ведя дела королевской казны по закупке стали, парень стал припрятывать золото. Для казначея это было просто. Он договорился с богатыми мануфактурщиками о том, что цена за сталь будет вполовину завышена, пересылал казённые средства на закупку металла, а затем сумма за вычетом реальной стоимости делилась поровну между участниками сговора. В случае чего казначей легко мог отвезти следователя на мануфактуру и заранее устроить особый показательный цех, где сталь трижды закалялась и потому оправдывалось увеличение стоимости. На самом же деле металл подвергался лишь одной закалке. За год ему удалось скопить приличную сумму. Главный Казначей если и подозревал о подвохе, но ничего доказать не смог  бы.
  Однако ничто в этом мире не длиться вечно.

  3

  Молодой казначей стоял на красном прибрежном песке, погрузившись в собственные мысли, а парусник, доставивший его сюда, исчезал за горизонтом. Ступив на берег, парень испытал ту долгожданную душевную лёгкость, о которой грезил все последние месяцы – с тех самых пор, как принялся запускать руки в казну своего королевства.
Ценой больших усилий ему удалось перевезти все свои накопления в соседнюю страну, снарядить там корабль, подыскать сотню тяжеловооружённых наёмников и наконец, добраться сюда, в эту варварскую полудикую страну, управляемую несколькими племенными царьками.
  Впрочем, золото было в ходу и здесь. Казначей приобрёл довольно большую область – четверть владений одного из царьков, выстроил для себя и своих верных наёмников небольшой замок. Посягательств на его золото со стороны туземцев не было – его латники с мощными самострелами наводили ужас на темнокожих воинов, владевших лишь слабыми луками и лёгкими копьями.
  Спустя полгода казначею удалось свергнуть царька, у которого он купил землю, и занять его место. Подкупив нескольких старейшин и заручившись поддержкой нескольких родственников правителя, парень вошёл в город-резиденцию своего господина и обосновался в его похожем на древний храм дворце. Соседние царьки, тревожась за собственную власть, пригласили казначея на своё традиционное собрание. Туда парень благоразумно послал одного из своих доверенных людей (для туземцев все белые люди были на одно лицо), и тем спас себе жизнь – посол был разорван на части, несколько сопровождающих его латников погибли в неравной схватке, а во много раз превосходящие силы объединившихся племён вошли на территорию, подвластную казначею.
  Царьки намеревались раз и навсегда покончить с «белокожим чудовищем», и теперь просто задавили бы его немногочисленных воинов: соотношение латников и туземных врагов было один к пятидесяти. Казначей отступил из города, спешно выслал на север недавно приобретённый корабль и в течение месяца выдерживал осаду в своём замке, пока не подоспела двухтысячная армия наёмников. Наголову разбив неорганизованное сборище четырёх царьков, парень в двадцать три года стал властителем всей страны джунглей, саванн и пустынь. Когда сопротивление в дальних уголках страны было окончательно подавлено, казначей провозгласил себя султаном, выстроил огромный дворец из белого песчаника, пригласив искусных восточных архитекторов, и завёл гарем на двадцать наложниц.
  Однако быть правителем темнокожего народа, больше похожего на чудовищ из старинных сказок, его не прельщало. В тропической жаре многие из первой сотни наёмников (остальные тысячи же вернулись на родину, разбогатев) погибли от малярии и всевозможных лихорадок, и та же участь могла постигнуть и казначея. Всё больше парень мечтал о далёкой и закрытой для него теперь северной родине. Там жила та, которую он любил больше жизни.
  Искусный вор выкрал из дома переводчицы портрет девушки и теперь этот прекрасный образ висел в спальне султана. Казначей даже не осмелился предложить ей переехать к нему и стать женой – на родине ходила о нём слава как о величайшем казнокраде и изменнике. И ещё одно глодало его душу – после поспешного бегства молодого казначея с изрядной долей королевского золота его пожилого отца хватил удар. Мать после смерти ростовщика сошла с ума. Всех родных он потерял.
  Представляя себе, какие блага могут привнести северные открытия этому малоразвитому султанату, казначей нанимал искусных мастеров по железу, архитекторов и инженеров. А более всего заботился о создании могучей армии. Воинов у него хватало, а вот для того, чтобы обучить их владению мечом и сражаться в доспехах, ушла пять лет. Лучшие инструкторы проводили подготовку его туземцев, искусные мастера ковали оружие – благо, на территории султаната обнаружили богатые залежи железной руды. В итоге казначей имел в своём распоряжении не менее пятидесяти тысяч воинов – пусть не столь умелых, как веками муштровавшиеся армии северных королевств, но довольно неплохих бойцов. Золотые копи за несколько лет утроили то его состояние, с которым он ступил на берег этой чужедальней страны.
  В султанате царило вечное лето. Изнуряющая жара сменялась бесконечными ливнями два раза в год. Казначею, что родился  и вырос в умеренных широтах, нелегко было привыкнуть к такому климату. Он редко выходил из своего роскошного дворца и за прошедшие годы образ владыки, Белого Бога, стал для туземцев почти мифическим.
  Как-то раз молодой султан позвал к себе любимую невольницу. Девушка была необычайно хороша собой. Ей едва исполнилось восемнадцать, но во взгляде чудесных карих глаз читалась врождённая мудрость. Смуглая красавица искренне любила своего повелителя и даже портрет неизвестной белокожей красавицы у пышной кровати с высоким балдахином не вызывал в ней ревности, хоть султан давно поведал ей о своей мечте.
  Сегодня казначей пребывал в печали. Когда девушка вошла в его покои – в одном белом покрывале на смуглых плечах, султан едва взглянул на неё.
  - Что случилось, мой господин? – спросила она, встревожившись.
  - Я устал, - глухо вымолвил двадцативосьмилетний мужчина, словно был дряхлым старцем. – Я больше не могу быть здесь.
  - Хотела бы я чем-то помочь, - нежно прошептала невольница.
  Он обнял девушку за тонкую талию, прижал к себе. Невольница положила голову на грудь султану, и смотрела на него большими глазами, а он гладил её каштановые волосы.
  - Есть лишь единственный для меня способ вернуться на родину, - вздохнул казначей.
  - Какой? – тихо спросила девушка.
  - Стать её правителем, - заскрипел он зубами. – Иначе меня закуют в кандалы и вздёрнут на дыбе за казнокрадство.
  Невольница лишь молча обвила руками его шею.
  - Королевство ещё не оправилось от прошлогодней войны с соседом. Многие… - он вдруг осёкся, осознав, что бессмысленно говорить о тактике сражений и военной стратегии даже со своей любимой невольницей.
  - Когда я была маленькой девочкой и жила в селении далеко отсюда, - промолвила красавица, - я услышала одну историю.
  Казначей улыбнулся, заинтригованный. Девушка улыбнулась ему в ответ – всё-таки ей удалось отвлечь повелителя от тягостных размышлений.
  - Когда-то давно жил в джунглях молодой леопард. Он был очень одинок. Звери поменьше становились его добычей, от тех, кто покрупнее, он всегда убегал, но никто никогда не любил его. И вот однажды заметил он стаю львов, что пришла к водопою. Вожак ласкал одну из своих жён, львята игрались в зарослях и плескались в воде. И леопард почувствовал небывалую тоску – так захотелось ему избавиться от своего одиночества.
  В этот миг он вспомнил, как подкрадываясь к нескольким обезьянам, услышал их разговор. В нём было что-то о селении людей неподалёку, и там стояла Богиня из чёрного дерева, исполняющая любое желание в обмен на самое ценное, что было у просящего. И решил он наведаться к Богине, ведь не было у леопарда ничего, что бы он ценил, а потому не боялся потери.
  Чтобы добраться до заветного идола, ему пришлось одолеть десяток воинов селения. Получив страшные раны, с торчащими из живота и боков копьями, зверь добрался до Богини, истекая кровью.
  - Что просишь ты, леопард? – молвила Она.
  - Я хочу избавиться от одиночества, - прохрипел зверь. – Хочу обрести любовь.
  - А что дашь ты взамен?
  - У меня ничего нет, - простонал леопард. – Я один в этом мире и ничем ценным не владею.
  - В таком случае я возьму то единственное, что есть у живого создания, - произнесла Богиня.
  В тот же миг окровавленный зверь опустил голову на подножие идола и умер. Богиня забрала его жизнь.
  Но на следующее утро увидел он себя молодым львом посреди большой стаи. Звери охотились все вместе, купались в реке и нянчили малышей. И молодая львица стала его женой. Пусть не была она самой красивой в стае, но лев с душой леопарда наслаждался её любовью и дарил её свою нежность. Казалось, он получил всё, что просил у Богини: семью и любовь.
  На беду льву с душой леопарда приглянулась красивейшая из львиц – жена вожака стаи. Он вновь страдал, теперь уже от неразделённой любви, но не осмелился выступить против огромного зверя, что одним ударом лапы мог снести ему голову.   Вместо этого лев отправился к Богине.
  Вновь неистовый зверь ворвался в селение людей – теперь это был лев, да и женщины с детьми не могли противостоять ему. Гордо шагая и откинув пышную гриву на спину, лев с душой леопарда приблизился к идолу.
  - Прошу, подари мне любовь прекраснейшей из львиц в моей стае!
  - А что ты принёс взамен? – лиловые глаза Богини сузились от гнева.
  - Забирай всё самое ценное, что есть у меня, только оставь мне жизнь, чтобы красавица смогла полюбить меня!
  Богиня молча кивнула и в тот же миг на охоте острый рог носорога впился прямо в сердце его жены.
  Ослеплённый радостью, мчался лев по джунглям, не замечая того, что грива его выпала, тело уменьшилось и вытянулось, а золотистая шкура покрылась чёрными кольчатыми пятнами. Вновь стал он леопардом – маленьким и слабым. А когда появился зверь в стае львов, то увидел, что вожак ослаб от старости, и сердце его супруги теперь свободно. Но только леопард подошёл ближе, чтобы приласкать её, как сильная львица прыгнула на него, не узнавая, и растерзала. А потом впервые в жизни с наслаждением принялась есть мясо леопарда, которое с этого дня полюбила.
  Невольница улыбнулась и прильнула к губам казначея. Спустя несколько часов, оторвавшись от её сладких уст, султан заметил:
  - Если я сделаюсь королём своей родины, я сделаю тебя правительницей этой страны, - он обвёл руками всё вокруг себя.
  - Но не правительницей твоего сердца, - вздохнула девушка. – Ты совсем не понял моей истории: судьба дала тебе власть, славу и богатство, но ты стремишься ещё выше. Это может не понравится Богам.
  - Ваши Боги – деревянные истуканы, наши – невидимые, но святые духи  в храмах, - отмахнулся султан.
  И заметив, как омрачилось её прекрасное лицо, добавил:
  - Но я подумаю над твоими словами.
  А затем увлёк красавицу на ложе и задёрнул края балдахина.
  Утром султан велел позвать к себе двоих людей, а невольницу отправил в гарем.
  Первый из пришедших был высокий светловолосый мужчина средних лет – один из наёмников, оставшийся в султанате по своему желанию. Между ним и султаном завязалась дружба ещё во времена долгого побега казначея из родного королевства.   Теперь же султан доверял ему во всём.
  Второй был чернокожим стариком с длинными седыми волосами и многочисленными украшениями на груди и руках. Старейшина искренне считал султана живым богом. Этот старик был весьма полезным и мудрым человеком – на него султан возложил управление такой чуждой ему страной в случаях, когда не случалось ничего особенного.
  Впрочем, время великих событий пришло.
  Посовещавшись с обеими, султан велел поднимать все имеющиеся у него армии, а затем отослал гонцов с богатыми дарами в столицы тех четырёх стран, что разделяли султанат и такую желанную родину.
  И вот в один из дней, когда все необходимые договоры были куплены за золото султаната, пятидесятитысячная армия мечников, сверкая новыми латами, двинулась на север.

  4

  Казначей оставил свой султанат на попечение старейшины. Верный наёмник шёл вместе с завоевателем. В свой передвижной гарем султан взял одну лишь любимую невольницу. Долгими днями, когда могучая армия шагала по просторам чужеземным стран, казначей наслаждался ею в тенистой беседке на спине ручного слона.
  Король держал три четверти сил на северной границе, чтобы извечный агрессор не посягал на тамошние области. Мелкие пограничные стычки после недавней большой войны были обычным делом. На южных территориях, к которым уже вплотную приближалась армия далёкого султаната, военное присутствие ограничивалось несколькими гарнизонами, квартировавшимися в ближних городах. Южный сосед, с которым не случалось военных столкновений уже более трёх веков, вёл с королевством активную торговлю. Что, однако, не помешало тамошнему правителю пропустить полсотни тысяч мечников султана через свою страну. Провиант казначей покупал по двойной цене и вообще не скупился на звонкое золото. Особый подарок султана в случае его победы над родным королевством тоже был весьма приятным – несколько благодатных долин у южной границы, славящихся чудесным виноградом, переходили в собственность соседнего правителя.
  Впрочем, король выставил на южных пределах наспех сформированное войско – голубиная почта работала быстро. Костяк армии в двадцать тысяч человек составляли латники, числом около тысячи, выведенные из двух пограничных крепостей. Остальные – малограмотные ополченцы из трёх окрестных городов, вооружённые мечами и щитами, сколоченными из досок. Мало кто из них был облачён даже в кожаные доспехи.
  На спинах часть латников султана несла большие луки. При этом едва ли несколько сотен врагов имели при себе охотничьи луки. Армии сошлись на расстояние выстрела, однако старый рыцарь, ветеран войны двадцатилетней давности, вышел на переговоры, когда султан отправил глашатая.
  Казначей узнал рыцаря – это с его сыном он частенько закатывал пирушки на речной вилле. Сейчас молодой рыцарь, конечно, был в столице, а его отец уже много лет возглавлял одну из здешних крепостей.
  Султан вышел навстречу рыцарю. По правую руку от казначея шёл его верный товарищ – наёмник.
  Ветеран, командовавший армией, был один. Подъехав поближе, он с изумлением узнал в загадочном султане казначея князя. Король считал, что негодяй, ограбивший казну, сгинул где-то в дальних краях. Загоревший, в просторном белом одеянии – но это был всё тот же молодой казначей.
  - Зачем ты пришёл сюда? – крикнул, насупившись рыцарь.
  - Предлагаю тебе увести свой сброд с моего пути, - бросил султан. – Мне нужна столица и я её добуду. И если сейчас ты проявишь благоразумие, получишь хороший пост при моём дворе. Может быть, даже главнокомандующего армиями королевства.
Старый ветеран только презрительно усмехнулся в седые усы.
  - И как мой сын мог водиться с таким чудовищем, как ты! А мы будем стоять насмерть. Если даже ты одолеешь нас, центральные силы раскусят толпу твоих обезьян, как орех. Уходи прочь или сражайся! Ты обречён.
  Круто развернув коня, рыцарь возвращался в свою ставку. Мысленно он прощался со своей женой и сыном – только чудо могло помочь ему в этот день. Но даже тени мысли не возникло у него о том, чтобы подчиниться требованиям захватчика.
  Выпустив в армию врага облако стрел, латники растянулись на несколько миль и единым строем двинулись на противника.
  Горожане-ремесленники, крестьяне с окрестных равнин не могли оказать должного сопротивления и оказались окружены пятикратными силами противника. Многие из них пытались сдаться, и султан дал им такую возможность. До последнего стояли лишь латники из крепостей и искусство боя их намного превышало умения чернокожих воинов, пусть и с длинными мечами, и в крепких доспехах. Но в конце концов и эти доблестные воины были перебиты. Их судьбу разделил и командир.
  Итоги боя удовлетворили казначея - более трёх тысяч ополченцев сдались в плен, все остальные были уничтожены. Армия султаната потеряла четыре тысячи воинов - и то три из них в последней схватке с латниками.
  Разоружив и отпустив пленных, казначей прошёл пограничные области и продвигался к столице, останавливаясь в городах, чтобы пополнить запасы провианта. Еду он покупал за полцены, хотя и то сказать - ни грабить, ни мародёрствовать своим воинам не позволял.
  Чернокожих туземцев поражала архитектура королевства, в особенности высоченные храмы. Они даже уверовали, что их Белый Бог борется с равными ему по силе Богами. В некоторой степени это понизило боевой дух.
  Король, оставив столицу на попечение принца, вышел против захватчика с мощной гвардией в десять тысяч рыцарей, и примерно двадцатью тысячами мечников из столичных казарм. Малая часть северных армий осталась на своих постах, остальные со всей возможной скоростью устремились на защиту опустевшей столицы.
  Верный товарищ султана не зря прочёл столько трактатов и учений по искусству сражений. Обосновавшись на лесистом нагорье, туземцы принялись копать многочисленные рвы, ставить рогатины и колья, маскировать ямы, чтобы свести к минимуму преимущество конного противника. На открытой равнине казначей вполне мог оказаться разбитым. Десять тысяч элитных конников были грозной силой.
Король не стал говорить с мерзким завоевателем и пожелал сразу дать бой, хотя военачальники уговаривали его не делать этого.
  В надвигающийся поток рыцарей полетели стрелы, ещё больше подстегнув их к бою. Однако когда конники, подгоняемые королём, ехавшим в первых рядах, ринулись преследовать якобы отступавшего врага через леса, рощи и нагорья, оснащённые всевозможными приспособлениями, участь их была решена. Сам король провалился на своём коне в глубокую яму, а многих всадников ждала судьба похуже.
  И всё же султан потерял в лесах более пятнадцати тысяч солдат, а тут подходили свежие силы - двадцать тысяч опытных мечников. Сражение продолжалось и после заката солнца. Только утром шум боя утих и победившая сторона смогла подсчитать потери.
  Жалкие семь тысяч латников, пошатываясь, стояли перед султаном в лучах взошедшего светила. Многие были изранены, и все без исключения смертельно устали. Перед последним рывком к вожделенной столице казначей был вынужден дать армии пятидневный отдых.
  За это время случилось весьма неприятное для султана событие. Когда он со своим товарищем и несколькими стражниками беседовал с пленным королём, наёмник, правая рука султана, устав от бесконечной дипломатической болтовни, грубо оборвал монарха, с которым, надо отметить довольно учтиво, и велел немедленно отречься от престола в пользу казначея. В подтверждение своих слов наёмник сорвал с благородной головы короля шлем, богато инкрустированный бриллиантами, и подал султану со словами:
  - Да что с ним говорить! Надевай, дружище, она твоя по праву победителя!
  Глаза короля вспыхнули от ярости, он вырвался из рук державших его за плечи солдат, выхватил золотую саблю и вспорол наёмнику горло. Казначей, во времена своей службы у монарха привыкший считать это драгоценное оружие безвредной декоративной игрушкой, не счёл нужным отобрать саблю у пленного, а огромные, как чёрная скала, воины не ожидали от старика такой прыти. Король уже замахнулся саблей, чтобы располосовать грудь самого казначея, но меч стражника вышел у него из-под сердца. Потеряв единственного товарища, султан был вне себя от гнева. По его приказу немногочисленные пленные мечники были убиты, и только одного из них, с головой короля в холщовом мешке, султан отправил в столицу. А через два дня со своим семитысячным войском двинулся туда сам. Незадолго до гибели наемник пытался отговорить султана от спешного похода на столицу с такими малыми силами. Но если тогда казначей ещё раздумывал - уж не закрепиться ли ему где-нибудь, а тем временем собрать в султанате всех мужчин от пятнадцати до шестидесяти и отправить на соединение с латниками, то теперь и вовсе некому было удержать завоевателя от безрассудства.
  Последний день перед походом султан провёл вместе со своей невольницей. Красавица тревожилась за его судьбу, а он был глух к её мольбам.
Сорок тысяч закалённых в боях с северянами мечников продвигались на защиту столицы, когда принц, со слезами на глазах принявший корону, узнал о вероломном вторжении с севера и отправил войска обратно, заверив военачальников, что столица продержится, пока он не отбросит врага и не вернётся. Султан, теперь считавший себя ещё и королём, ехал в шлеме убитого монарха верхом на единственном боевом слоне.
  Вопреки опасениям, у наглухо запертых ворот огромного города, где казначей родился и вырос, его не ждало вражеское войско. Пять тысяч горожан, которым было роздано оружие из казарм, не могли тягаться с уже пережившими две жестокие битвы латниками. Казначей отправил глашатая с требованием сдаться, но его облили с ворот кипящей смолой. Однако султан мог позволить себе ждать. Впрочем, голод богатая столица так и не успела вкусить - узнав, что северная армия королевства проиграла битву с северным же агрессором, один из молодых дворян, также один из товарищей казначея во времена его службы у князя, со своими людьми перебил немногочисленных дозорных у восточных ворот и впустил в столицу завоевателя. Он явно надеялся на хорошее вознаграждение.
  Несколько сотен сопротивлявшихся туземцам на улицах были убиты. Но когда казначей вошёл во Дворец Правителей, принца там не было. Тот ускользнул по одному из тайных ходов и следы его затерялись где-то за городом. Корону он забрал с собой, а потому казначей решил короноваться всё в том же драгоценном шлеме.
  - Я победил! - выдохнул он, погружаясь в пурпурные глубины королевской опочивальни.
  И впервые за много дней, с тех самых пор, как он покинул пределы своего султаната, сон казначея был долог и спокоен.

  5

  Со дня коронации прошло уже семь месяцев. Двадцатидевятилетний монарх упивался властью над родной страной. Однако трон он удержал ценой унизительного договора, по которому огромная территория с десятками богатых городов отходила северному соседу. Королевство уменьшилось на целую треть. Большинство сановников, скрепя сердце, остались на своих постах служить безродному казначею. Вторым же человеком в стране стал тот, кто открыл завоевателю ворота столицы.
  В один ясный летний день у короля попросил аудиенции молодой, ничем не примечательный монах. Стража у дворцовых ворот собиралась прогнать его прочь, но один из них обратил внимание на удивительное внешнее сходство гостя с монархом и велел передать его имя королю. Ответ последовал немедля.
  Завидев входящего монаха, король сошёл с трона и собрался заключить гостя в крепкие объятия.
  - Брат! - с жаром произнёс владыка.
  Но монах отстранился. Во взгляде его сквозила укоризна.
  - И ты здравствуй, брат.
  - Рад, что ты пришёл, - улыбнулся король. - Ты единственный, кто остался у меня из родных в этом мире. Но что мы о грустном! Проси, чего душе угодно.
  - Не мы ли сами делаем этот мир таким жестоким, - вздохнул монах. - Но я буду просить не за себя. Я прошу за тысячи невинных, что брошены в тюрьмы, прошу проявить милость и прекратить постоянные казни.
  Король огорчился. Уже не один раз после таких речей он вспылил и несколько дворян лишились всех своих титулов и благ. Но теперь перед ним стоял его родной брат.
  - Эти тысячи - опасные смутьяны, которые не смирились с реалиями и расшатывают мой королевский престол.
  - Разве ты будешь винить человека за то, что ему просто нравится иной цвет или вкус? Ведь всё по воле Бога.
  Тут уж бывший казначей не мог не взорваться.
  - Ты говоришь о Боге?! Где же твой Бог, когда тысячи невинных детей умирают во время чумы? Где твой Бог, когда закованные в латы армии разоряют беззащитные города, вырезая даже женщин и детей? Как это делали мерзкие северяне на исконных землях моего королевства! И где, наконец, этот Бог, когда целые кварталы сгорают при пожаре и тысячи живых оказываются в огненном аду?! Нет, брат мой. В этом мире нет Бога. Есть лишь Дьявол и имя ему - Человек.
  Монах ушёл, даже не склонив голову в знак прощания. Король простил ему и это.
Душевный покой в этот день вернулся к монарху лишь в объятиях бронзовокожей южанки.
  На следующее утро он велел отыскать и привести к себе свою мечту.
Любил ли мужчина свою южную красавицу? Он думал, что нет. Ему было необычайно хорошо с ней - девушка была прекрасна, как принцесса из южных сказок, и умна, но чего-то в ней недоставало. южанка по прежнему считала короля Богом - так было тысячи лет заведено в её родных краях, что женщина была лишь домашней рабыней...
  Рыжеволосая переводчица, работавшая теперь в небольшой торговой гильдии (ибо многие государства отозвали свои посольства со двора узурпатора), вошла в королевские покои. Монарх молча ждал ей на троне в великолепной мантии, отделанной сапфирами и расшитой серебряными нитями. Она же была в небогатом, но красивом зелёном платье, цвета её же изумрудных очей.
  Словно это было их первое свидание, и лишь теперь, заняв высший пост в государстве, казначей осмелился пригласить свою давнюю возлюбленную на встречу. И она пришла.
  Король силился прочитать что-нибудь в её завораживающе-прекрасных глазах. Девушка выдержала его пристальный взгляд. В её взоре приоткрывался лишь холодный ледяной панцирь, но всё-таки монарху почудилось, что где-то в самой глубине промелькнул огонёк тёплой нежности, словно отзвук давно исчезнувшего прошлого.
  - Приветствую тебя... король, - первой заговорила красавица, издав тихий смешок на последнем слове.
  - Здравствуй, - он назвал по имени переводчицу. - Сколько лет мы не виделись...
  - Много, - сухо бросила она. - Жаль, что время так меняет людей.
  - Значит, и ты меня считаешь кровожадным тираном? - с горечью спросил мужчина.
  - И я, и все остальные твои подданные, - кивнула девушка. - Кроме, разумеется, горстки льстецов и подхалимов при твоём дворе.
  Взгляд переводчицы стал жёстким и неприязненным. Она поглядела в окно, занавешенное тончайшим тюлем с мерцающими жемчужинами.
  - Королевство моё по праву победителя, - гордо бросил король. - Страны исчезают и появляются, приходят новые властители.
  - Династия благополучно правила страной несколько веков, - сообщила она холодно. - И если бы неугомонные северяне, наше королевство можно было назвать счастливым. А ты сверг законного короля, множество исконных земель отдал северному и южному соседу - жители там теперь будут в положении рабов. Твои захватнические войны истребили десятки тысяч людей, и даже твоих темнокожих... А теперь ещё все эти казни и гонения.
  Девушка уже не могла остановить свою быструю возмущённую речь.
  - Я считала, что ты сгинул вместе с награбленным. Так было бы лучше!
  Король откинулся на спинку трона, словно его ударили. Глаза мужчины заблестели.
  - Знаешь, - глухо вымолвил он. - Это ведь всё... ради тебя.
  Переводчица замерла на миг. Потом нервно поправила волосы и опустила взгляд к драгоценному паркету из палисандра - лишь бы не встречаться взглядом с королём.
  - Ты ведь был другим, - тихо сказала девушка. - Ты разоблачил заговор князя во вред самому себе. Но почему ты сам стал казнокрадом?
  Он промолчал. Как он мог объяснить красавице, что она всегда была такой загадочной, возвышенной, гордой, словно знала - судьба жены помощника королевского казначея не по ней, а ей быть супругой принца или и вовсе королевой... Воистину благородная скромность и некоторая стеснительность девушки создавали о ней такое впечатление у окружающих.

  Король надеялся, что и теперь ещё не поздно сказать ей заветные слова - те, что никогда не должны говориться на первом свидании, пусть и таком необычном.
  - Я любил лишь одну тебя в этой жизни, - произнёс мужчина. - И люблю!
  Девушка спрятала на миг глаза в узких ладонях, затем взглянула на короля.
  - Я полюбила тебя с первого взгляда, - вымолвила она.
  И лишь грусть блестела в её очах.
  - Я любила тебя всем сердцем, - добавила переводчица, - и твоя вина в том, что ты не сделал мне навстречу тех шагов, которые должен был. С тех пор прошло почти семь лет. И ты давно мне безразличен.
  - Почему?
  - Не всё ли равно!
  "Можно завоевать весь мир, - подумалось королю, - но никакая армия не завоюет сердце женщины, хоть зачастую для этого довольно и одного человека".
  Собравшись с силами и вернув взгляду прежний холод, девушка нетерпеливо сложила руки на груди.
  Жаркий туман заволакивал взор короля. Так красива была она. Повинуясь порыву, он приблизился к алым губам возлюбленной, чтобы впиться в них, утолить столько лет кипевшую в нём страсть. Красавица стояла неподвижно, следя за ним с невольным интересом. Лишь в последний оставшийся для этого миг, после которого их губы слились бы в поцелуе, переводчица отступила на шаг.
  - Я свободна, король? - девушка смотрела в сторону.
  - Да, - резко произнёс бывший казначей.
  Кивнув, красавица поспешила покинуть королевский дворец, пребывание в котором причинило ей двойную боль.
  - Нет! - гневно вскричал король спустя несколько минут. - Ты не свободна!
  Яростным, чеканным шагом он направился к одному из распорядителей.
  - Готовьте виселицу на завтра! - приказал монарх. - Схватите её и казните за измену родине! Завтра! Я сам приду смотреть на казнь.
  Чиновник бесстрастно записал на равнодушной бумаге ужасный приказ.
  Король заперся в своих покоях. Сердце, отвергнутое возлюбленной, наполнилось ядом боли и горечи.
  Мужчина сел за стол из розового дерева, за которым любил выписывать указы и распоряжения. Распахнул окно. Ночной дождь долетал до его лица и покрывал его каплями слёз. На листе гербовой бумаги появились влажные капли. Король с ожесточением захлопнул ставни, взял новый лист и перо. Лист пергамента с золотым тиснением. А затем, точно слёзы из безутешных глаз, полились на лист строки:
  "Жил однажды юноша. И у него был свой ангел. Невозможно красивая девушка с белыми крыльями. Юноша видел её очень редко, но знал, что она всегда оберегает его. И однажды он признался в любви девушке-ангелу.
  - Любишь ли ты меня? - спросил он и сердце замерло в груди, боясь услышать любой из ответов.
  Но она улыбнулась своей светлой улыбкой, что всегда так радовала его.
  - Иначе я не была бы рядом с тобой.
  - Скажи, почему мы не можем быть вместе всегда?
  - Ты так хочешь этого?
  - Больше всего в жизни, - вздохнул он.
  Но девушка-ангел подарила ему сладкий поцелуй и исчезла, как и всегда.
Расстроенный, юноша лёг спать. А когда поутру вышел во двор своего замка, на мраморной скамейке сидела девушка. У неё больше не было крыльев, и она не лучилась небесным светом. Это была живая девушка и она больше не могла оберегать юношу. Теперь он должен был защищать её хрупкую красоту от мира.
  Вот только юноше уже не нужна была обычная девушка. И он покинул её. Навсегда. Он не хотел ей делать больно, просто таков он был, и ничего не мог с собой сделать."
  Король кликнул слугу и велел принести ему крепкого заморского рома. Так сильна была его боль.
  Когда на следующее утро он подошёл к своему столу, там лежало несколько чистых пергаментных листов и нетронутые чернилами перья. Никто из прислуги не видел той истории, что король написал накануне.

  6

  Бывший казначей и нынешний король восседал на специально сооружённом помосте рядом с виселицей, куда вынесли его трон. Он желал лично насладиться казнью рыжеволосой переводчицы, отвергнувшей его.
  Горожане толпились вокруг, кто-то показывал связанной девушке кулак и бросал в лицо проклятья. Похоже, что большинство действительно уверовало в то, что эта молодая женщина с добрыми глазами поставила страну на край гибели своим предательством. Каким предательством – никто не задумывался. Если король сказал – так и есть. Чернь жаждала крови и бесплатного представления.
  Палач развязал путы на ногах несчастной, ткнул в её нежную спину острым концом алебарды. Переводчица, подняв спокойные глаза к небу, взошла на эшафот, одолев тринадцать ступеней.
  Лицо молодого короля было прямо перед ней. Горечь, боль, жалость, ненависть и обида – всё смешалось на нём непередаваемой гаммой.
  Набросив на шею осуждённой петлю и затянув потуже, палач приблизился к рычагу, опускающему пол под несчастной переводчицей, положил на него увитую жилами руку и ждал знака монарха.
  Король безмолвствовал.
  Девушка не рыдала от ужаса, не умоляла о пощаде; с достоинством выпрямилась она на эшафоте, словно и не замечая тугой петли на шее, и с ненавистью и даже большим презрением глядела на преисполненного власти короля. И он вскочил, сорвался с трона, и подбежав к переводчице, тихо сказал ей:
  - Уходи прочь из города, из страны! Я дарую тебе твою жизнь, ибо не получу удовлетворения, отняв её – ведь тебя, кажется, не сломить. Уходи прочь, и если ещё хоть раз я увижу твоё прелестное лицо, то клянусь своим троном, я возьму свой аметистовый меч и выколю твои зелёные очи, чтобы больше никогда не изливали они на моё сердце потоки расплавленного свинца!
  Помилованная едва слышно вздохнула, отведя взгляд.
  Толпа, узнав о благородном решении монарха, с недовольным гулом расходилась. За теми, кто протестовал особенно рьяно, увязывались стражники, коих в этот день было особенно много на площади.
  Вернувшись во дворец, король погрузился во тьму печали. Красавица-южанка грустила в одиночестве, проводя долгие дни в выделенных ей роскошных покоях.   Монарх запретил пускать к себе кого бы то ни было. Лишь раз в несколько дней к нему наведывался его верный распорядитель – давний товарищ по пирушкам, впустивший его в столицу когда-то. Король пожаловал ему титул герцога и взвалил на него всю тяжесть управления страной.
  Спустя три недели после несостоявшейся казни монарх велел разыскать переводчицу – он желал с ней поговорить, вновь увидеть её. Однако девушки не было в столице.
  А вскоре с юга пришли тяжелые вести – старейшина, оставленный управлять султанатом, скончался, а власть там захватил сын одного из бывших царьков. Он объявил, что Белый Бог повержен прочими Богами Зла, и султанату  теперь придётся существовать без его покровительства. Всякая связь с королевством прекратилась, а золото, до сих пор поддерживавшее хоть какие-то жизненные силы в разорённой войнами монархии, иссякло. Теперь над страной нависла угроза нищеты и голода. В распоряжении короля было чуть больше десяти тысяч воинов – он даже не мог отправить в султанат карательное войско: армии едва хватило бы, чтобы защищать столицу в случае вероломного нападения соседних держав.
  Герцог не скрывал от короля состояния дел в стране. Вместо того, чтобы искать хоть какие-нибудь выходы из-под навалившихся бед, король запирался в своих покоях и пил ром или вино. Его фаворитка пыталась образумить его, но что могла поделать слабая женщина...
  В начале весны один из придворных напросился к королю. Недовольный тем, что его потревожили, монарх хотел выбранить сановника, но заметил девушку, что пришла вместе с ним.
  Молодая особа была как две капли воды схожа с его возлюбленной. Те же огненно-рыжие волосы до плеч, такие же глаза цвета изумруда, и лишь взгляд да обольстительная улыбка подсказали королю, что перед ним иной человек.
Как выяснилось – девушка была на пару лет младше переводчицы и родилась в семье богатого ремесленника в городке на западе.
  Щедро наградив придворного за такой подарок, король повёл красавицу в один из своих любимых залов.
  Высокие колонны поддерживали кольцо свода – солнце искрилось в волнах большого пруда в центре помещения. Выложенные мозаикой стены изображали леса и холмы – но таких ярких и живописных мест не могло существовать в природе.
  Эта новая красавица, обладая чертами лица прежней, оказалась совершенно другая по сути. Между королём и его гостьей завязалась легкомысленная беседа. Девушка явно пыталась привлечь к себе внимание молодого монарха. В конце концов ей это удалось. Не устояв перед чарами перед чарами соблазнительной красавицы, король на руках пронёс её через несколько зал и галерей, и, точно хрупкое сокровище, опустил на шёлковые перины, отлучившись ненадолго лишь раз, дабы зажечь алые свечи, наполнившие покои терпким ароматом южных ночей.
  В тихие предрассветные часы, обнимая её тонкий стан, мужчина пытался разобраться со своими ощущениями. Ему нравилась та, что согревала его рядом и тихо шептала какую-то бессмысленную ерунду. Он был в восторге от её красоты, ибо девушка поразительно напоминала королю его былую любовь. Но, в отличие от переводчицы, эта гостья оказалась совсем глупышкой, да и ночью была не такая страстная, как пылкая южанка.
  «Точно вместо золотого фамильного перстня я надел медный, покрытый позолотой, - пришла ему мысль».
  И всё-таки следующим же вечером король вновь пригласил девушку к себе, благо, она остановилась в лучшей столичной гостинице. А спустя полтора месяца встал перед ней на одно колено и попросил её руки, представив восхищённым очам красотки кольцо с огромным изумрудным цветком.
  Церемония бракосочетания состоялась на священной горе, где стоял древний храм времён основания королевства. Правда, там случилось странное событие – когда архиепископ благословлял короля и его невесту на брак, статуя Богини словно бы усмехнулась, осмысленным взором глядя на монарха. Мужчина едва сдержался, чтобы не выхватить свой меч и не разнести вдребезги мраморное лицо.
  Медовый месяц супруги провели на тихом острове у юго-западного побережья королевства – в тихой зимней резиденции.
  Вернувшись в столицу уже с королевой, король был шокирован. В его отсутствие герцог, потеряв голову от южанки, всё ещё жившей во дворце правителей, попытался силой склонить к себе смуглую красавицу. Южанка, не имея возможности даже рассказать кому-либо о домогательствах, и любившая в своей жизни лишь единственного, своего Белого Бога, выбросилась из окна высокой башни.
  По возвращении король обвинил развратного герцога в попытке захватить власть и замуровал в стену. Бывший казначей лишился одного из вернейших придворных. Впрочем, никто среди высших сановников не был верен ему по своей воле и доброму расположению, как погибший некогда наёмник – всех интересовало лишь золото и пост позначительнее.
  Королева оказалась довольно капризной особой. Одно её платье стоило как несколько селений вместе с окрестными землями. Придворные также страдали от непомерных желаний и вечных придирок девушки. В конце концов тот самый сановник, что некогда познакомил короля с этой вздорной красавицей, принёс неожиданную весть.
  Переводчица, которую по прежнему тайно любил тридцатилетний король, проживала в столице. Сменив имя, она жила в доме своих родителей под видом служанки, ухаживая за стариками.
  - Привести её к вам? – поинтересовался министр, лукаво прищурившись.
  - Не нужно, - благодушно махнул рукой король. – Пусть себе живёт, где хочет. Меня только удивляет, что она не вернулась на родину. Я подумал было, что из-за меня, оказалось нет.
  - Она с семьёй приехала в столицу двадцать лет назад, - сообщил сановник.
  - Да, знаю, - кивнул монарх.
  Характер королевы портился на глазах с тех пор, как девушка получила такую власть. Сам король сторонился и избегал её в многочисленных залах дворца, уже жалея о своём выборе. Но в то же время его занимали другие, более интересные мысли.
  «Что сказала бы моя любовь, узнав о том, что я взял в жёны девушку, схожую с ней, словно близнец».
  Но мужчина никогда не узнал этого. Сам король пообещал себе не тревожить свою возлюбленную, разве только она сама не придёт во дворец. По прежнему висел в его спальне портрет переводчицы и король с усмешкой вспоминал, как удивилась будущая королева перед первой ночью любви, посчитав, что монарх уже ухитрился заказать её портрет к их первому свиданию.
  Королева наскучила бывшему казначею, беззаветно преданная южанка была мертва, а к истинной любви путь был заказан. Всё чаще правитель проводил время среди учёных и философов в столичной академии; им он щедро покровительствовал, несмотря на стремительно пустевшую казну.
  Более всего королю нравилось беседовать с седовласым мудрецом, жившим скромно в небольшой комнатке в здании академии. Старик напоминал ему покойного отца.
Королевской власти, как считал сам монарх, никто нынче не угрожал. И хотя сердце его было разбито, а он обладал абсолютной властью в стране, с этим ничего нельзя было поделать. Король задумывался о тщетности жизни.
  - Я боюсь умирать, - признался однажды от мудрому старику. – Да, я молод, но всё равно когда-нибудь мне суждено умереть. Что же будет после этого со мной? Если бы кто-то мог дать ответ на этот вопрос.
  - Не умирает лишь тот, кто никогда не рождался, - задумчиво произнёс мудрец. – Все мы, уже едва родившись, обречены на смерть. Такова наша судьба, так распорядился Тот, кто создал нас.
  - Значит, я сгину, и от меня не останется даже горстки пепла, которую мог бы развеять ветер?
  - Нет, король. У человека всегда есть выбор. Он может пережить собственную смерть, оставив великие произведения искусства или же совершив добрые деяния. Если так, то он останется в памяти многих поколений.
  - Что ж, - усмехнулся бывший казначей. – Это не про меня. Я кровожадный тиран, как меня величают за глаза. Верно?
  Старик выдержал пристальный взгляд короля.
  - Так говорят, но не все. Мне вы не сделали ничего плохого, король. И если позволите дать совет: вам следует бояться иного конца, нежели смерти от старости.
  Монарх ничего не ответил. На следующий день лишь приказал удвоить охрану своего дворца.

  7

  Прошло ещё полтора года необузданного правления бывшего казначея. Голод и болезни косили население королевства. Имевшие возможность бежали из страны. Вместо того, чтобы дать городкам и сёлам передышку, король обложил их двойной податью – стремясь заполнить опустевшую казну. Дошло до того, что на содержание двора пришлось брать взаймы у столичных богачей.
  А затем тщательно спланированный заговор в несколько дней покончил с властью молодого монарха. И не нашлось ни единого человека, что готов бы было пожертвовать счастьем родной страны и открыл бы королю тайну готовящегося переворота. Даже придворные министры уже не стремились услужить правителю – тому просто нечего было предложить.
  Отряды гвардейцев без колебаний перешли на сторону вождя восставших и устремились к главным казармам, где квартировались чернокожие воины, верные своему Белому Богу. Силы были равны – с обеих сторон пять тысяч закалённых в боях латников. Туземный легион мгновенно поднялся по тревоге и окружил дворец короля, собираясь до последнего защищать бывшего казначея. Между тем в королевскую резиденцию проникли несколько сот восставших во главе с вождём, пройдя через тайный коридор под городскими улицами. С частью стражников бунтовщики расправились, часть убедили сложить оружие.
  Король только что принял утреннюю ванну и в компании супруги завтракал в огромной обеденной зале. Как водилось, блюда пробовал королевский дегустатор, и лишь после этого монарх принимался за еду.
  Вскрикнула в испуге королева, правитель поднял взгляд и увидел перед собой исчезнувшего принца в сопровождении десятка воинов.
  - Ты?! – только и смог выдавить король.
  Принц, он же вождь восстания, подошёл и приставил клинок к горлу мужчины.   Королеву грубо схватили и увели прочь.
  - Пойдешь со мной, узурпатор! – процедил с ненавистью принц. – Отдашь свой последний приказ.
  - Что такое? Что происходит? Кто впустил сюда...
Король истошно завопил, но вождь восставших наотмашь ударил его по лицу.
  - И как я мог якшаться с таким чудовищем! Ты убил моего отца и захватил страну! Но теперь твоей нечестивой власти конец!
  Подталкиваемый двумя бунтовщиками, король шёл вперёд. Он поднялся по длинной лестнице на балкон, что находился прямо над большой площадью, где собрался чернокожий легион.
  - Прикажи своим чёрным дьяволам сдаться, если хочешь жить! – наследный принц ткнул мечом в спину короля.
  Они стояли на балконе вдвоём. Над столицей встало ласковое солнце, дул свежий ветерок, но для бывшего казначея настал самый чёрный день в его жизни. В руках принца была золотая корона его отца.
  - Не буду! – упрямо вскинул голову монарх. – Всё равно вы меня убьёте. А мой легион хотя бы уничтожит предателей-гвардейцев!
  - И что с того? Ополчение со всех городов стягивается сюда. Ты всё королевство настроил против себя! Послушай, - принц назвал бывшего казначея по имени. – Я даю слово, что пощажу тебя и дам свободу, если ты отзовёшь чернокожих.
  - Слово заговорщика мало чего стоит, - фыркнул король.
  - Лжец в словах любого видит ложь, - заметил принц. – Я не допущу бессмысленной резни, которая лишит страну даже этой небольшой армии. Прояви мужество и отдай приказ! И я отпущу тебя.
  Мужчина набрал побольше воздуха в лёгкие и прокричал:
  - Первому легиону приказываю не оказывать сопротивление гвардии.
  У короля защипало в глазах.
  - Ввиду непреодолимых обстоятельств и в силу того, что проводимый мною политический, законодательный и экономический курс не смог, вопреки ожиданиям, возродить могущество королевства, я оставляю трон.
  Наследный принц поморщился. Король снял со своей головы серебряный шлем.
  - А я принимаю королевскую власть, как сын предыдущего короля, - вождь восставших надел золотую корону. – И сделаю всё возможное, чтобы исправить сложившееся положение.
  Туземный легион не ослушался последнего приказа. А немногочисленные горожане, находившиеся в этот час на площади, с радостью приветствовали возвратившегося принца. Вслед за ними пятитысячная гвардия дружным ревом, сотрясшим все дома в окрестностях, поддержала горожан и нового монарха.
  Уже вернувшись под стражей в тронный зал, бывший казначей дрогнувшим голосом заметил:
  - Я выполнил все твои условия.
  Новый король взглянул на него с усмешкой.
  - Не я дал тебе твою презренную жизнь, и не мне тебя её лишать, - странно прозвучали эти слова в тронном зале, где ещё месяц назад не обходилось ни дня без казней и наказаний.
  Молод и полон сил был новый монарх, ровесник прежнего. Выросший под присмотром благодетельного отца и сызмала обучаясь основам правления, новый истинный король готов был осчастливить всех тех, кто возложил на него надежды.
  Низложенный с трона же мужчина тридцати одного года покинул дворец. Он ушёл прочь из города, где никто не поделился бы с ним и коркой хлеба. Приспешники и льстецы, верные друзья в годы правления, в одно мгновенье покинули его. Жену-красавицу впоследствии сделали какой-то фрейлиной, но об этом бывший казначей так и не узнал.
  Тысячи горожан пришли взглянуть на бесславный уход узурпатора. Никто не трогал его – стражники шли чуть поодаль, но в спину мечами ударяли обидные слова черни и ругань, полная глухой злобы. Народ был не столь милостив, как его новый правитель.
  «Проклятая толпа! – думал свергнутый монарх. – Безмозглая сила, что так же легко лишит трона того, кого накануне туда посадила! Эта чернь никогда не будет довольна, какие указы не издавай. Каждый из этих грязных псов хотел бы сидеть в таверне с бочкой эля в обнимку и больше ничего. А кто будет работать на благо родины?.. Что ни делай ради черни, все одно не угодишь ей. Вот я и не заботился о них. Жаль только, что недооценил гнев черни и лишился трона...»
  Он ступал по мощёному бульвару, протянувшемуся от главной площади к самым воротам, и всё это время дюжина гвардейцев с пустыми взглядами сопровождали его, оберегая от расправы: народ верил, что все его беды от этого раздавленного человека, и что теперь всё уйдёт в прошлое, как и всегда. Этим воинам было стыдно идти рядом с узурпатором, но ослушаться приказа они не посмели.
  И всё же мужчина шёл на нетвёрдых ногах, ежеминутно ожидая гибели. Всего можно было ожидать от этого моря черни, что скопилось вдоль улиц и бульваров, ведущих к столичным воротам.
  Отрешаясь от жестокости судьбы, бывший казначей грезил о мести. Вот он снова собирает армию, вторгается в королевство и железной рукой казнит всех этих ненавистных людей. Но эти мысли ещё больше усугубили его душевный упадок. В первый раз он сбежал с огромной суммой золота и превратил дикие разрозненные племена в могучий султанат. Теперь же мужчина был нищ, да и в стране, которую он создал далеко на юге, воцарился свирепый правитель...
  Так случилось, что человек, побывавший и казначеем, и королём, и нищим, изменил ход истории во всём мире. Во много раз ускоренное насаждение благ цивилизации в султанате спровоцировало через несколько десятилетий перенаселение и нехватку ресурсов. Жестокие и хорошо вооружённые (как велел Белый Бог) воины захватили сначала соседние малоразвитые страны, а спустя два века после этого едва ли не весь мир оказался под пятой всемогущего султана. Не обошла та судьба и это королевство, достигшее славы и благополучия под умеренным правлением законной династии.
  А ныне низложенный король благополучно преодолел жилые кварталы столицы, достиг широко распахнутых ворот, куда разноцветной рекой вливались люди, идущие приветствовать новую власть. Бывший казначей подобрал с мостовой обронённый кем-то старый плащ с капюшоном, набросил на себя и не оглядываясь, ушёл по пыльной просёлочной дороге.
  Он не знал о том, что из окна во флигеле одного из скромных особняков на окраине столицы смотрела на него молодая женщина. Уже не было презрения в её глазах, только жалость к этому непутёвому человеку, которого она полюбила когда-то. После того, как свергнутый король скрылся из виду, рыжеволосая женщина отошла от окна и больше не вспоминала о нём.
  Опасаясь крестьян, которые могли бы узнать его по портретам, висевшим едва ли не в каждой сельской ратуше, мужчина свернул с тракта. Сначала он питался собранными у изгородей кислыми яблоками и тем, что можно было собрать в лесу.   Пить вместо баснословно дорогого вина приходилось родниковую воду.
  На руке изгнанника всё ещё был потускневший фамильный перстень, с которым он не желал расставаться. А в кармане плаща покоился свёрнутый во много раз холст с милым сердцу портретом – единственное, что разрешили ему взять из дворца.
  - Скольких бед можно было избежать, - заметил новый король, захваченный потоком воспоминаний низложенного при виде любимых черт, - попроси ты меня тогда познакомить тебя с этой девушкой...
  - Былого не вернуть, - глухо проронил свергнутый монарх, вынимая холст из массивной золотой рамы.
  Так случилось, что путь по бездорожью привёл бывшего казначея к небольшому монастырю. Прикрывая лицо капюшоном, мужчина поинтересовался, имя какого из святых носит место. Услышав ответ, он не без радости вспомнил, что здесь живёт его брат и попросил спуститься его.
  К ступеням монастыря спустился молодой епископ аскетического телосложения.
  - Рад, что ты пришёл сюда, брат, - тепло приветствовал монарх изгнанника.
  Не ожидавший такого мужчина отрицательно замотал головой.
  - Я всего лишь хотел попросить немного еды...
  Монах провел брата в обеденную комнату. Впервые за неделю, проведённую в пути, изгнанник наелся досыта. Хлеб, зелень, масло – немудрёная еда, казалось, ничего вкуснее в своей жизни бывший король не ел.
  - Оставайся, - снова вопросил епископ.
  - Зачем?
  - Загладить грехи, мой брат. Творец сохранил тебе жизнь для этого.
  - Изгнанник огляделся. Колоть дрова, отливать свечи, проводить службы и ежечасно молиться? Нет, это не для него.
  - Боюсь, что слишком много грехов на мне, - мягко отказался бывший казначей. – Столько, что не замолить и десятью жизнями здесь.
  - Люди редко прощают, - сказал напоследок священник. – Но Творец прощает всё и к этому же призывает людей.
  Братья попрощались у дверей. Епископ ещё долго глядел вслед уходящему гостю, с грустью осознавая, что в этой жизни не увидит больше брата никогда.

  8

  Грязная борода, отросшие волосы и обратившаяся в лохмотья одежда навсегда скрыли от посторонних глаз некогда гордый облик монарха. Он стал одним из многих бродяг, что шатались ещё по дорогам этого неспокойного мира. Когда нечего было есть и выпить, бывший казначей просил милостыню, случалось, подворовывал.
  Дешёвая кислая брага, какую он мог купить в грязном трактире на выклянченные деньги, помогала ему забыть обо всём, что жгло его разум и всегда будет жечь. В хмельных грёзах ему виделось, что он вновь король, а по правую руку от него сидит прекрасная и добрая королева – рыжеволосая переводчица. Потом с жуткой головной болью мужчина возвращался в чёрный, будто сажа, окружающий его мир, жестокий и беспросветный. И на день, а то и на два, целью бывшего короля становились несколько медяков, чтобы купить выпивку и вновь уйти в мир его власти, мир получше этого.
  Лишь две вещи берёг мужчина как зеницу ока – золотой перстень и портрет женщины, любовь к которой донёс даже до этих безрадостных лет. Фамильную драгоценность сын нувориша носил на бечевке под грязной рубахой, чтобы лишний раз не испытывать судьбу в трактирах, полных пьяниц и на тёмных улицах, где якшался с ворами и грабителями, изредка участвуя в совместных кражах.
  В одном из злачных мест мужчина познакомился с таким же бродягой. У нового знакомого нашлось несколько медяков. Они взяли кувшин крепкой наливки и провели вечер в углу трактира, за столом из прогнивших досок, проклиная подлую Судьбу.
  С удивлением узнал бывший казначей, что и жизнь его собеседника рухнула в грязь из-за несчастной любви.
  - Я был разбойником, - доверительно бормотал бродяга, пятидесяти с лишним лет на вид. – У меня была берлога, где я жил в перерывах между вылазками и где копил золото. А однажды я украл прелестнейшую девушку и она стала жить со мной. Мы полюбили друг друга. Скоро должен был родиться сын или дочь, и я собрался завязать с лихой жизнью, купить надел земли и жить там честным трудом. Хотя... вру! Я собирался и мог купить целый замок с областью...
  Бродяга ждал вздоха восхищения от собутыльника, но бывший король лишь понимающе кивнул.
  - И вот раз, вернувшись, я увидел, что моя берлога разграблена, невесты нет. Какой-то легионер присвоил всё моё золото, любимую взял в жёны. Я выслеживал подлеца много лет. А потом нашёл его с моей любимой и моей дочерью в богатом замке, который он купил на мои деньги, вместе с титулом графа.
Казначей хитро оскалился, предчувствуя справедливую расправу.
  - Но я... – бродяга неожиданно всхлипнул. – Я убил свою дочь по ошибке. И только потом добрался до графа...
  - А жена, твоя невеста?
  - Я не помню, - развёл руками собутыльник. – Та кровавая ночь, для меня как в тумане... Иногда мне кажется, что я пощадил её, иногда – что перерезал ей горло.   А правду знает только Творец. Если он есть...
  Мужчина не ответил, и старый разбойник погрузился в свои невесёлые воспоминания. Казначей думал о Создателе. И осознал подлинную причину того, что не ушёл в монастырь к брату. Он ненавидел Творца. За то, что тот послал ему такую неразделённую любовь, из-за которой он потерял всё. Так считал бывший король.
Спустя много лет брат его руководил монастырём, в котором начинал своё служение Творцу.
  «Он живёт в сытости и тепле, - думал казначей, - а в обмен на это проживает жизнь в бесконечных и бесполезных молитвах. Он никогда не познает власти, богатства, женщин. Кто знает, чей путь лучше...»
  Вскоре бывший король рассказал своему товарищу о запутанной нити своей жизни. Поверил или нет старый бродяга в то, что его собутыльник был правителем всего этого королевства, так и осталось загадкой. Подлинных доказательств у изгнанника не было. Но виду старый не подал.
  - Негоже нам двоим выпрашивать подачку у горожан и таскать кошельки у прохожих, - подмигнул он товарищу. – Бывший король и тот, кто мог быть графом, найдут занятие достойное себя.
  - Ты о чём?
  - Мы могли бы грабить небольшие купеческие обозы. И золота у нас было бы не в пример больше. Один разбойник нынче никого не напугает, а вот мы вдвоём...
  На следующий день бывший казначей обменял свой тяжёлый золотой перстень, подаренный отцом, на два грубо сработанных меча. Кузнец неодобрительно покачал головой, но не мог себе отказать в удовольствии получить двойную выгоду – за перстень можно было просить и три, а то и четыре клинка.
  Расставшись с фамильной драгоценностью, казначею невольно пришло в голову, что он окончательно оборвал тем самым связь со своим прошлым и стал убийцей. Вину за тысячи жизней, что сгинули из-за его приказов, бывший король так и не признал за собой.
  Первый же набег на проезжающих по тракту купцов обернулся двумя трупами – когда хозяева, а их было четверо, стали доставать кинжалы, увидев, что грабителей лишь двое. Однако повозки, полные отличных товаров, уже не давали мужчине возможность подумать о пути, который он избрал, когда окрасил меч кровью невинного купца.
  Старый разбойник, вспомнивший счастливые годы своей жизни, был доволен. После четвёртого разбоя товарищи обновили клинки и сменили лохмотья на удобные кожаные штаны и рубахи – чтобы легче было передвигать в чаще леса.
  Казначей, познав вкус вольготной разбойничьей жизни, уже не мучился угрызениями совести. Вдвоём со старшим товарищем они устраивали засады на лесных дорогах и даже не гнушались нападать на одиноких путников, с которых, кроме десятка-другого медных монет и взять-то было нечего. Старый разбойник любил убивать связанных по рукам и ногам жертв и не всегда младшему удавалось остановить его от бессмысленного убийства.
  Иногда на разбойников, кочевавших по всей стране, устраивали облавы местные власти, но Судьба хранила их до поры.
   потом старый бродяга до смерти упился в одной из таверн. Бывший король вынес его грязный и опухший труп во двор, протащил до ближайшей опушки и там похоронил.
  «Вот тот, кто был мне единственным настоящим другом, - думал мужчина, стоя над могилой. – Все остальные предали меня и оставили в минуты бесславия».
  Ему и в голову не могло прийти, как изменился он сам, если теперь безродный разбойник стал его лучшим товарищем. А ведь когда-то казначей был поистине благороден и чист душой. Но время меняется, изменяя и души, зачастую помимо их воли.

  Разбойнику шёл тридцать пятый год жизни, но никто бы не дал ему меньше сорока.   Она была на год старше и казалась молодой принцессой лет двадцати пяти. Судьба вольна отнять не только жизнь; этой злодейке нравится играть с течением самого времени.
  Бродяга встретил её ещё раз. Покончив, как ему казалось, с преступной жизнью, мужчина скитался по навевающим мрачные воспоминания улицам столицы. Днём бывший казначей просил милостыню. Наверное, сам того не сознавая, он хотел, чтобы алебарда стражника покончила с его никчемной жизнью. Но никто не узнавал низложенного короля – так он осунулся и постарел. Однажды ноги сами привели его к балкону былой возлюбленной.
  Словно почувствовав это, рыжеволосая красавица, оставив ужин в обществе мужа и дочерей, подошла и выглянула в окно.
  Женщина долго глядела на бродягу, будто вспоминала нечто давно ушедшее из её души и памяти. Она увидела, как заблестели слёзы на глазах бродяги. И отвернулась.
  Разбойник подумал, что женщина спустится к нему, хоть это и было бы удивительно. Однако этого не случилось. И тогда он ушёл, чтобы больше никогда в этой жизни не видеть ту, что всегда любил больше самой этой жизни. На ступенях дома остался лежать лишь старый холст с её образом, который казначей хранил столько лет.
  Глубокой ночью женщина подняла свой портрет, только теперь узнав, кто выкрал много лет назад картину из родительского дома, изобразив беспорядок обычной кражи и захватив другие ценности.
  С тех пор прошло ещё два десятка лет.
  Казначей, король и разбойник умирал в лесной глуши, будто дикий зверь. Прелые листья да холодная осенняя земля были ему предсмертным ложем, а единственной, кто склонился над его седой головой, стала старая берёза.
  Бродяга сжал пальцами искалеченное острым лезвием плечо. Засада не удалась. Что ж, по своему старик был рад. Ему опротивела жизнь, он давно желал уйти, чтобы Смерть закрыла его глаза, лишив и прошлого, и будущего, а главное – настоящего.
  Старому разбойнику становилось всё тяжелее грабить купцов. В последний раз он напал на пятерых. Крепкие мужчины, выхватив кинжалы, защищались. Бродяга, орудуя мечом, убил одного из купцов, двоих тяжело ранил, а затем молодой юноша, подойдя сзади, вонзил кинжал в плечо разбойника по самую рукоять.
  Старик, знавший извилистые лесные тропы в здешних местах, сумел сбежать от возмездия. Но слишком много крови вылилось на опавшие листья.
  «Где же она? С кем сейчас? – подумалось умирающему казначею. – Кто стал её судьбой? Почему не я...»
  В этот последний час он так хотел увидеть её зелёные глаза, пусть даже смотревшие на него с портрета, что сберёг её юной девушкой – такой, какой он увидел её впервые и полюбил. Но заветного холста давно не было – бродяга вернул его  хозяйке как последнее признание в любви.
  Но вот уже иные мысли овладевали разбойником – по мере того, как предсмертный мрак застилал глаза. Тускнеющим взором впивался казначей в небеса, все в золотых листьях, и силился отгадать загадку, будто бы сейчас ему, умирающему, должен непременно явиться ответ.
  «Что там? Боги и души? Или пустота?»
  Точно извне мира долетел до него ясный голос, а может, то ему послышалось:
  - Тебе решать.
  - Кем я был до того, как родился? Тем же буду после смерти. Уйду в небытие, из которого пришёл...
  И наконец, точно последний отчаянный вопль, гибнущий разум пронзило желание жить, существовать во что бы то ни стало. Ещё немного. Он образумится и начнёт новую безгрешную жизнь. Придёт, покаявшись, к брату-священнику, как подумывал сделать в последние годы. Как же он теперь хотел этого...
  Внезапно налетевший ветер зашумел ветвями старой берёзы – дерево словно смеялось над мыслями человека, такими одинаковыми у всех умирающих. Но казначей уже не слышал ничего. Всё, чем он был, истаяло бесследно, оставив здесь только пустую оболочку.
  А умирающая берёза бросала вниз последние листья, перед тем, как отойти в вечность вместе с упокоившимся здесь королём без королевства.