И несбывные мечтанья, и стихи из мук и бед…
Я беру любовь в кавычки, я её из жизни вычел
И живу один привычно в покосившейся избе.
Я налью себе с устатка, но не стану злым и гадким,
А возьму свою тетрадку – может сложится строка,
Грубо взвесив «за» и «против»… Но на третьем развороте
Обнаружу что-то вроде таракана - пруссака
Он коричневый, усатый… к коммунистам, демократам,
Даже к местным депутатам у него претензий нет.
Созидатель пофигизма, позитивный, некапризный,
Присмотрел себе для жизни недописанный сонет.
Он умнее многих прочих, в основном приходит ночью,
У него крутые очи, как у кошек или сов…
Дал ему я имя Кеша. Он понятлив был и нежен
И слегка меня утешил шевелением усов.
Недокучливый и кроткий, как Толстой на старой фотке…
Я ему накапал водки, чтоб скрепить знакомства час.
Не решившись отказаться и ответив тихо «Grazie…»,
Иннокентий гордо сбацал тараканий ча-ча-ча.
С виду он, смешной и кроткий, искупался в капле водки,
Забежал под сковородку, но ко мне вернулся вновь...
Разбудил меня, как Герцен, поскользнулся в крошках перца
И в моё прокрался сердце, как ушедшая любовь.
Мне найти по жизни близких шансы мизерны и низки…
У разлуки жёстки иски и реален приговор…
Я не дам фортуне шанса надо мною потешаться
И на сердце, даже в танце не пригрею никого:
Утоплю его в стакане, век недолог тараканий.
Он бесследно в Лету канет, жизнь прожив одной строкой.
Дожую остывший ужин… Пусть мне стало малость хуже,
Но никто не смеет рушить одинокий мой покой.
PS:
Когда в любви мне не везёт,
Когда разлука миром правит
И только водка – это всё,
Что тянет крикнуть жизни «Ave!»,
Когда нет выхода в весну
Из депрессивной долгой комы,
Я становлюсь убийцей…
Ну…,
Срываю злость на насекомых.
