Щас я вам все расскажу.
В общем, так.
Была предвыборная кампания, и кандидаты вовсю разъезжали по многострадальной стране и рассказывали, чего они обязательно, сразу же после выборов сделают. Получалось, что наступит рай земной, хоть не умирай: пенсии и выплаты на ребенка повысят в тридцать раз, налоги – вообще ампутируют на корню. Зарплаты платить не будут, потому что зачем работать – выберите правильную партию – и вы обеспечены на все случаи жизни! А, забыла! Еще будут квартиры давать, просто так. А ребенка будут оплачивать не один раз, а каждый месяц, пока ему восемнадцать не стукнет – потом-то ему уже как взрослому пособие полагается, не какие-то копейки!
Миша Цуцык, как уже говорилось выше, шел от своей партии кандидатом в депутаты сельсовета. И поехал он на встречу с народом. В родное село. В том-то и закавыка. Но Миша этого не предвидел, а то хоть соломкой замаскировался бы…
Народ для встречи с кандидатом согнали в сельский клуб, в зал, где по вечерам раньше крутили кино, а теперь проходили дискотеки. В наследство от светлого прошлого на стенах остались портреты вождей. В виде обещания светлого будущего вожди разбавлялись фотографией Президента, с доброй улыбкой ласкающего взглядом музыкальные колонки.
Дело было к вечеру: коровы подоены, свиньи накормлены, свёклы прополоты. Пришло все село. Даже баба Груша приковыляла с другого конца села. Дело нешуточное. Выбор депутата сельсовета, это вам не какой-то там премьер-министр! Премьера можно и по фамилии не знать, а сельсовет – здесь он. Он наше все, как говорил малоизвестный в данном конкретном селении поэт, а может и прозаик.
Уехал Миша отсюда еще после десятого класса… Дайте посчитаю… Лет пятнадцать назад, может и больше. Однопартийцам не сказал, что, считай, к родным едет выбираться: сюрприз. То-то радости будет, когда его на руках из зала вынесут!..
Встреча началась. Миша вышел на трибуну из ДСП, покрытую искусственным малиновым бархатом в волны, каким дешевые гробы оббивают, и взмахнул рукой:
- Сограждане! Односельчане!
- Какие мы тебе односельчане?! – возмутился согражданин в тюбетейке.
- А вот и односельчане вы мне! – обрадовался Миша реплике. – Ведь отсюда я, из Кацапетовки! Мишка я, Цуцык!
По залу пошла волна, ударилась о заднюю стенку под портретом Президента и вернулась к тюбетейчатому, который задал вопрос от всего, так сказать, честного народа:
- Мишка, ты, что-ли?
- Я! – театрально склонил набок голову Мишка, довольный эффектом. – И я, товарищи, хочу вам сказать вот что! Все, что наворовали наши соперники – мы вам вернем! В каждом селе партия «Бескрайние просторы и все – наши» построит больницу! Бесплатный транспорт! Дворец культуры! И это… новые рабочие места! Мы увеличим пенсии и пособия по безработице! Пособие на рождение ребенка! Пособие на создание молодой семьи! Пособие на…
- А ты, вообще, каким боком к этому, а, Цуцык? – поинтересовался ветеран из первого ряда.
- Так я это.. депутат ваш! То есть это…пока кандидат! Но кто как не я!
- А-а пронеси тебя через пропасть! Не-е, я противник таких раскладов! – сплюнул дед, развернулся спиной к Мише и крикнул в зал:
- Товарищи! Скажу вам всю правду! Цуцык-старший сто рублёв мне должон! Еще с 75-го года! И я поэтому за их породу не голосую! Я потери понес!
- А у меня он яблоки воровал! – крикнула резвая бабка в зеленом платочке, вытирая уголки рта. – Младший-то, ага! Энтот самый! Ишь, при шарфике!.. Когда еще в школу ходил! Кажен день! И ни стыда, ни совести! И-и-и!.. Сколько я к его совестила, сколько к родителям его ходила – а! Всё одно кодло! Порченное семя, одно говорю.
- Товарищи, товарищи, - попытался вернуться к намеченной теме Миша. – Да, признаю свою вину: было. А с кем в школе не случалось? Детские шалости, будем снисходительны! Сейчас же я серьезный человек, без одной буквы депутат, как говорится. Состою в сильнейшем партийном образовании, которое имеет готовый план вывода вашего… нашего селения из кризиса!
- Вот шалости – не шалости, а сто рублёв как евойный папаша у меня спонсировал – так и нету, - как бы самому себе под нос, а, тем не менее, на весь зал сказал дед.
- Дедуля, разве ж я за папашины дела ответчик? Не я же у Вас одалживался! – резонно возразил Миша, нервно почесывая под пиджаком.
- Ну, у деда Степана, может, и не одалживался – а у меня – брал. Вот чтоб отдавал – не помню, - выступил вперед Мишин ровесник в синей мятой рубашке. – Не узнаешь, Цуцык?
- Санька! – с тщательно разыгранной радостью крикнул Миша и распахнул объятья. – Друг!
- Кому друг, а кому товарищ. А щас не об этом. Девять лет за одной партой сидели – девять лет он у меня в долг «до завтра» брал. Могу присягнуть – не вру.
- Да я хоть сейчас отдать могу! – схватился Миша дрогнувшей рукой за карман. – Сколько?
- Кто там считал, Цуцык? Чего уже сейчас? Не пужайся. Только ты тут говорил, что не одалживался, так я отвечаю: у деда не одалживался, а у меня – брал. И не отдавал. И нет у меня к тебе доверия, Цуцык.
Народ зашумел. Миша в растерянности стоял за своей гробовой трибуной, различая только отдельные крики:
- Яблоки! Сто рублёв! Брал! Брал! Ворье!
- Сколько мы воевали! Сколько нас полегло! – перекрикнул всех дед Степан. – И чтобы ворье нами командовало!
- Но я же не при чем!.. – тонким обиженным голосом закричал Миша. – У нас план! Социальная программа! Прирост рождаемости, пособия! Мы новую школу построим!
- Известно, что вы построите! Фазенду себе новую! И рождаемость там повышать будете! В отдельно взятой ячейке общества!
Мишу увидел, как распахнулась боковая дверь, и в нее вбежали двое. Они, тоже что-то крича, стали пробиваться сквозь толпу к трибуне… Наконец пробились, и…
- Ну здравствуй, Мишенька, – сурово сказала женщина лет тридцати, подойдя вплотную к трибуне. – А мне вот тут сказали, ты приехал – так я сразу все бросила и прибежала. Не узнаешь?
- Уз-знаю…
- А сына своего не узнаешь? – и она притянула за рукав к себе высокого подростка с Цуцыковским лицом, только без мешков под глазами.
- Ка-ко-го сы-на? – почти беззвучно пошевелил губами Миша.
- Какого? Да нормального. Хороший парень вырос. Отца, правда, не видел никогда, - резко ответила женщина.
- Вот, Петька, ты все просил папу – вот тебе папашка, как он есть. В костюмчике, видишь? Красивый, городской он у нас!
- И вам, люди, скажу! Чего ж теперь молчать? – крикнула она всем остальным. – Что Петькин папка – это и есть Мишка Цуцык! А раньше молчала, потому что говорить нечего было! Где он, что он? Не знала ничего!
- Почему сбежал, подлец крученый? – прошипела она в лицо дрожащему Цуцыку. Тот только голову в плечи вжал.
- Выноси-и-и депутата-а-а! – опомнился первым бывший школьный товарищ. – Нам такого дерьма здеся не надо!
Мужики бросились на бледного Мишу, схватили и – на руках, как, в принципе, и мечталось горемычному Цуцыку – с криками перевалили через забор в кучу навоза около свинарника.
И вот что интересно: свиньям гостинец по душе пришелся! И люди довольны остались. Так что хорошо дело обернулось для всех. Кроме Миши, конечно. Но тут, сами понимаете, ничего не попишешь. Политиков, их завсегда враждебные силы грязью обливают. Готовым надо быть и к такому повороту, вот что я вам скажу!
