Мимолетный звук (Проза / фантастика)

Семён Кулешов -- ведущий программы "События", в очередной раз смахнул белоснежным платком испарину со лба и закрыл глаза. Кондиционер натужно гудел, готовый в любой момент умереть и оставить мужчину на растерзание жаре и смраду города за окном.
Неожиданно острая боль кольнула в задний проход и щупальцами метнулась в пах и бёдра. Мужчина сжал ноги и тихо завыл. Через несколько секунд приступ с неохотой отступил.
Семён осторожно встал со стула и подошел к окну.
Если бы такое случилось с кем-нибудь другим, то Кулешов тут же посоветовал бы ему стремглав бежать к врачам. А так... одна только подготовка к выпуску сколько времени отнимает! А еще же надо записаться на приём, сдать анализы, сделать снимки... Хотя, на самом деле, он просто до ужаса боялся.  
"Сейчас бы в командировку куда-нибудь подальше... Увидеть отражение солнца на зеркале Байкала! Услышать пушистую волну на каменистом берегу Мурманска! Улыбнуться каплям дождя на золотых львах Санкт-Петербурга! Вдохнуть туманную вуаль на тихой глади Волги в предрассветный час!.."
Мечтания о путешествиях прервал нахальный стук в дверь.
-- Войдите! -- поморщился Кулешов и развернулся к двери.
В офис протиснулось оно. Семён недоумённо моргнул и как-то весь подобрался. Нет, он был готов увидеть эту женщину, благо на видео с камер наблюдения в соцсетях каждую секунду покадрово изучил. Но, там она казалась толстой из-за бесформенного зелёного пальто, как решил Кулешов, а тут...
Она стояла на пороге его кабинета в этом долбанном пальто и словно не замечала офисной духоты. В тётке было лет пятьдесят и килограмм сто двадцать, если не больше. Короткие волосы какого-то мышино-коричневого цвета нечесанной паклей торчали на голове. Уродливая, размером с горошину, бородавка между бровей вызвала острое желание почесать переносицу. Семён с трудом удержал руку. Нос картошкой с многочисленными комедонами и прыщами постоянно морщился, словно перед гостьей кто-то пустил ветра. Плотно сжатый перекошенный рот изобразил улыбку.
"Лучше бы не улыбалась!"
Свиные зелёные глаза с искорками безумия рассеянно блуждали по глянцевому кабинету. Кожаный диван, дубовый стол, шкаф с сувенирами, коллекционное литовское зеркало во весь рост -- всё осталось без внимания. Зато гостья секунд десять смотрела на копию картины "Лабиринт" Уильяма Курелека. Картина висела слева от стола и неизбежно попадала на глаза всем посетителям. Семёну всегда было интересно наблюдать за их реакцией. Картина помогала быстрее разобраться, что за человек переступил порог.
-- Глянцевый, эта крыса скоро сдохнет, -- сказала женщина. Грудной хриплый голос и неприкрытое отвращение сбили Кулешова с толку.
-- Что, простите?.. -- с небольшой запинкой спросил ведущий.
Гостья посмотрела на Семёна, как на неразумное дитя:
-- Эта тварь обожралась дерьма в каждом мирке и теперь подыхает в центре.
Кулешов инстинктивно поправил воротник, галстук, лацкан пиджака и постарался непринуждённо встать с кресла. Получилось дёрганно и насквозь фальшиво. Никто еще так не реагировал на безумие Курелека.
"И ведь в точку попала, жирная сука!"
-- Меня зовут... -- начал было говорить Семён, но гостья его беспардонно перебила:
-- Знаю, как зовут. По дебилизатору видела. Меня называй баба Маша.
Семён профессионально улыбнулся:
-- Нет, давайте, как по паспорту, мы планируем сделать репортаж про вас, и пустить его перед передачей...
-- Меня зовут баба Маша, -- чеканя каждое слово произнесла гостья.
Кулешов рассмеялся, стараясь разрядить обстановку и примиряюще выставил перед собой руки:
-- Хорошо-хорошо, как угодно. Просто мы хотели, чтобы страна узнала о вас как можно больше.
В зелёные глаза, где искрили бенгальские огоньки безумия, он старался не смотреть.
"Проклятый нос с кошмарными комедонами лучше, чем ее взгляд".
-- Ни к чему обо мне знать, -- сказала баба Маша. -- Ваши ванильные идиоты, пахнущие усталостью, безразличием и Балдессарини, пообещали мне за интервью много билетиков на еду.
"Она имеет в виду деньги? Что за больная идиотка?"
-- Разумеется! -- радушно улыбнулся Семён. -- Но, сначала расскажите эту историю для меня. Мы с вами решим, что и как лучше подать на камеру. Договорились?
Баба Маша несколько секунд всматривалась в лицо ведущего.
"Это какой-то тест! Она меня проверяет! Главное, не дрогнуть!"
-- Хорошо, -- ухмыльнулась она. -- Шла, увидела, в отличие от других -- инвалидов на всю бошку, подбежала, схватила, поставила, ушла. Всё!
Кулешов молча налил стакан воды жадно выпил и опять выдавил из себя улыбку:
-- Послушайте, эмм... баба Маша, видео, где вы спасли ребёнка из-под машины, набрало миллионные просмотры. Большинство сходятся во мнении, что это видеомонтаж, если бы не толпа свидетелей. Вы в мгновение ока преодолели тридцать шесть метров. И это замерили! Как вы это сделали?
Лицо гостьи осветила улыбка.
-- Так вам про это рассказать? -- спросила баба Маша.
-- Да! -- облегчённо ответил Семён.
-- Ой, да там всё просто, как с твоей липучей чёрной ракушкой, -- тут же затараторила гостья. -- В общем, в тот день, Солнце пускало еще и колючие лучи, вдовавок к этому та улица стояла на фиолетовой волне. Плюс времечко там постоянно прыгает. А я как увидала, что того глазастика упырь на прилизанной блестящей рычалке собирается в красный фарш переработать, так и сердечко ёкнуло. Жалко мелкого стало. Взяла я охапку колючих лучей, накинула на фиолетовые волны, маленька пыльцы времени сыпанула, чтоб успеть, и к глазастику поспешила... Вот.
-- Ч-что? -- крепко зажмурившись, спросил Семён.
"Бабка больная!"
-- Дык я же говорю, упырь на... -- опять начала гостья.
-- Стоять! -- воскликнул Кулешов. Опять неприятно кольнуло в заднем проходе. Второй раз за сутки? А не часто ли? -- Какие к чёрту "ракушки", "колючие лучи", "фиолетовые волны"?..
Баба Маша тяжело вздохнула и без приглашения села на дорогой кожаный диван. Хозяин офиса ничего не сказал. Он вообще сейчас разрывался между желанием вызвать охрану и выпить таблетки.
"Хотя, охрану лучше... А потом таблетки".
Бабка, вольготно расположилась и с усмешкой посмотрела на Семёна:
-- Что, донимает тебя ракушка липучая? Так и тянет усики во все стороны? А жить ты хочешь. Не в прицелы мудрёные улыбаться и ахинею нести в тех студиях, а по-настоящему жить. Чтоб отражением на зеркале, волной на камнях, каплями дождя на золоте, вуалью тумана...
Семён почувствовал, как мир начал резко сужаться до размеров безумных зрачков бабы Маши. И даже когда она приказала ему подойти, и засунула свои толстые мясистые пальцы в то, что уже три года не давало нормально посидеть в туалете, мир не желал возвращаться в нормальные рамки.
Только сидя на унитазе, Семён смог нормально вздохнуть. Всё лицо покрывали крупные градины пота. Неприятно мутило и крутило живот. Выйдя через десять минут из туалета, он решительно подошёл к сидящей на прежнем месте гостье:
-- Что это, твою мать, сука драная, было?
-- Помогла ракушке твоей чёрной с какашками выйти, заодно поле подредачила и срок датированный приподяла на пару десятков, -- просто ответила баба Маша.
Семён уже было собрался высказать всё что накипело, но не стал. Он вдруг понял, что нет больше того дискомфорта и тяжести в привычном месте. Ушло вздутие и ощущение "гири" внизу.
-- Ты... ты экстрасенс? -- с трудом выдавил он.
Оглушительный смех бабки резанул по ушам, плеснул по офису грязной лужей и затих в злополучной картине "Лабиринт".
-- Какой еще екстрасекс? -- утирая выступившие от смеха слёзы, спросила гостья.
Семён, чувствуя себя полным идиотом, продолжил:
-- Ну, такой... который там... видит зло, призраков, проклятия...
Баба Маша выразительно покрутила пальцем у виска:
-- Глянцевый, ты совсем от радости кукушкой тронулся. Нет волшебниц. Уже лет как триста нет.
-- А ты кто? -- спросил Кулешов.
-- Баба Маша я, -- просто ответила она. -- Вот как ты, видишь всю картинку сразу с этой крысой, так и я слышу музыку Мироздания. Ты -- лишь мимолётный звук, вплетающийся в эту прекрасную мелодию.
-- А зачем тогда мне помогла? -- совсем уж тихо спросил Семён.
-- Да жалко мне тебя стало. Сидишь тут, как та крыса,  гниёшь заживо. А ведь можешь и расцвести, и людям помочь, и глазастику локоток в нужный момент подставить... -- с трудом поднимаясь с дивана, сказала гостья. -- Ты мне сейчас свои талончики жадные отдашь из кошелька, а я фугры в империалю на них отведаю. Ни разу не пробовала.
-- А что дальше? -- совсем уже потерянно спросил Кулешов. Странное чувство последних страниц захватывающей книги с головой захлестнуло и стремительно уходило в песок небытия.
-- А дальше, ты, глянцевый, проводишь меня под ручку до врат вашей высотной башни и расскажешь, как проведёшь это лето, -- улыбнулась она.
И Семён увидел её улыбку...
...увидел отражением Солнца на зеркале Байкала, пушистой волной на каменистом берегу Мурманска, каплями дождя на золотых львах Санкт-Петербурга, туманной вуалью на тихой глади Волги в предрассветный час...
...увидел каждой секундой в Новой Жизни.