Ведро. (Элитная школа, часть 3) (Рассказ)

   Я продолжал работать в элитной школе, в которой как мне казалось, элитными были, только родители учеников. Ошибался я, преподаватели в этой школе, были подстать родителям. Это не только потому, что мой предмет, - технический труд, они вообще не считали предметом, а потому как они вообще относились к труду брезгливо. Больше всего меня поразило, что к своему труду учителя, педагога они тоже относились не серьёзно. Я как расцениваю оценки за предмет? Это показатель знаний по какому-то  предмету. Есть ещё оценка за поведение, и они никак не связаны. Ребёнок может плохо себя вести по разным причинам, но чаще всего в этом виноват учитель.
   Однажды ко мне в мастерскую забежали три ученика и спрятались за верстаками. Следом за ними вошёл учитель английского языка, с красным, распухающим возле глаза лицом. Я посоветовал ему, приложить к опухоли свежий, только что выпавший, первый снег. Ребята за верстаками, не выдержали и засмеялись. «Мне уже приложились первым снежком к глазу эти хулиганы. Иванов, Петров и Сидоров, напрасно вы считаете, что я вас не вижу и не помню. Теперь вы меня запомните, всем троим я поставлю двойки по английскому языку», - с визгом прикрывая глаз, сказал учитель. «А английский язык тут при чём?», - поинтересовался я. Учитель ещё раз взвизгнул и не прощаясь ушёл, я понял, это по-английски, не первый день работаю в элитной школе.
    Из-под верстаков вылезли: Иванов, Петров, Сидоров и предстали передо мной. «Ребята, вы зачем маленьких обижаете? Это не хорошо», - пытался я пристыдить учеников. Дело в том, что этот учитель с нарастающим синяком под глазом, был очень молод и хрупок, как девушка. Ребята начали рассказывать не перебой: «Он нас достал. А ещё он наш классный руководитель. Мы хотим его заменить, на вас». «Запомните, классным руководителем может стать учитель, отработавший как минимум в этой школе 2 года. Теперь скажите, что я вам сделал плохого?». Они начали перечислять, что я им сделал хорошего, а закончили ещё краше: «Вы настоящий мужчина, а этот …». Я прервал их нападки, сказав: «О том, что я настоящий мужчина может сказать только настоящая женщина, а теперь вольно и разойтись». Эти сорванцы уже какую-то бумагу начинали писать директору, типа прошения.
   Из всего написанного мной может создаться впечатление, что я вообще плохо относился к учителям, это далеко не так. Чаще всего мне приходилось разговаривать с учителями младших классов. Это, как правило, были бабушки спокойные и мудрые, они интересовались поведением подопечных на моих уроках, рассказывали мне об особенностях характера каждого своего ученика. К своему стыду, я не имел такой хорошей и объёмной памяти как эти милые женщины, чаще всего забывал, кто есть кто. Не был исключением и директор, однажды мы шли по всем коридорам искали кого-то. Директор обязательно останавливал каждого встречного ученика и обращался к нему по имени, сам при этом смотрел на меня своим боковым зрением. Как я понял, наблюдал мою реакцию. Ему удалось произвести на меня впечатление, я был поражён, но не больше чем цирковым номером. Была ещё одна учительница литературы, очень собранная и целеустремлённая женщина, с широким знанием своего предмета. Её я однажды увидел в большом читальном зале библиотеки университета, она готовилась к занятием.
   Директор школы заслуженный учитель преподававший физику, наоборот поразил меня своим подходом к своему предмету. Он заглянул ко мне в мастерскую и пожаловался, что его принуждают пойти на соседнее предприятие, - кабельный завод, вместе с учениками. Для того, чтобы на производстве показать школьникам где там находится физика? Я стал, задавать вопросы и сам на них отвечать:
Почему провода медные? Малое удельное сопротивление, - Закон Ома и Джоуля Ленца сразу.
Как вытягивают провода из толстой заготовки? Закон Гука.
Зачем проводам нужна изоляция? Проводники и Диэлектрики.
И. Т. Д.  И. Т. П. Сейчас всего и не упомню, да и не надо. Физика, - Природа. Всё вокруг нас это физика. Потому, что всё можно рассматривать как тела, атомы и молекулы, имеющие заряд или нет, по-разному относящиеся к электромагнитным колебаниям, а в принципе ими же являющимися.  Не знаю, убедил ли я учителя физики или нет,  по-моему он был уверен, что физика, - это учебник Перышкина и не более того.
   Ко мне в мастерскую стали захаживать разные учительницы с разными заявками. Сделайте, пожалуйста, полочку или ящичек, почините то и это в классе. На мой вопрос: «Где в школе столяр, который получает зарплату за подобную работу»? Ответ был простой он старый дедушка, часто болеет и редко бывает, меня не устраивал. На второй мой вопрос: «Почему всё это должен делать я»? Ответ был ещё боле странным: «Ну, вы же мужчина». Мне  срочно надо было сделать ответный ход, и я его сделал, с помощью ведра. Обыкновенного ведра, которым пользовалась уборщица, убирая в помещении мастерской, но делала она это весьма редко. Я набрал в ведро воды, а на его край положил тряпку, вот и всё. Когда очередная милая молодая учительница просила меня что-то сделать в классе, я собирал инструмент, но потом откладывал свой визит, потому что еще сам не помыл полы. Моё предложение поменяться, она моет полы, а я что-то делаю в её классе, не у кого из обращающихся ко мне учителей не нашло понимания. Все, очень быстро уходили, не попрощавшись, по-английски, это и понятно.
        Однажды меня направили в институт усовершенствование учителей, там собирали таких же несовершенных «Тудовиков» как я. Там я опять услышал о подходе к преподаванию предмета технического труда через руки учащихся. Я понял это политика Министерства, зачем мне её критиковать, не стал даже обсуждать этот вопрос. Из учителей выступил только один дедушка, который тоже начинал работать недавно. Он жаловался, что на него повесили всю хозяйственную работу в школе. От латания дырявой крыши, до ремонта водопровода и канализации, уроков труда ни кто не отменил, но проводить их просто было некогда. Он спрашивал ведущего этих занятий, что ему делать? Ведущий ничего толком не мог ответить: «Ну, прямо не знаю, не знаю, что вам посоветовать, как решить этот вопрос не знаю». Встал я и поделился коллегами своим опытом с помойным ведром. Моё выступление было встречено с всеобщим одобрением, я не рассчитывал на аплодисменты. Ведущий этих занятий тоже одобрил мой метод, как единственный выход из положения.
   Я никогда не любил: собраний, совещаний, заседаний, президиумов и комитетов. Особенно колхозов, где всё общее, точнее сказать, - ничьё и нет никакой ответственности. Ещё, не будучи солдатом, Бровкин утопил автомобиль, или, делая, дело в Пенькове соревновались, чей трактор перетянет, и никого не наказывают, пожурят и всё, разве это дело. Как только началась «перестройка», в которой тоже нет ничего хорошего, колхозы начали разрушаться первыми. Идея с выборными директорами предприятий превратила всю страну в большой колхоз, дни которого были уже сочтены. В настоящее время вы навряд ли, найдёте выборного директора большого предприятия, это не серьёзно. В школе собрания называются педсоветами, на которые я старался не ходить, но один раз меня почти насильно туда затащили. Два преподавателя русского языка, спорили минут двадцать о том, что должна представлять собой, красная строка. Отступ, - два сантиметра или отступ величиной в две прописные буквы. Досталось и мне, оказывается, журнал надо было заполнять синей ручкой, а я по незнанию заполнял чёрной. Дело дошло до того что учителя стали обводить синей ручкой все мной написанные буквы в журналах, по всему было видно времени на это занятие у них хватало.
      Я вспомнил большую учительскую конференцию, на которой выступала заведующая ОблОНО Барышева, подруга Егора Кузмича Легачёва, вспоминая о нем, она называла его просто Юрием. На ней было длинное в пол платье, при её стройности она выглядела лучше английской королевы. Поразила меня не она, а какая-то замухрышка учительница, с растрёпанными волосами и платье которое больше походило на доспехи. Она  сама вскарабкалась на сцену и сказала свою речь:
   «Про нас говорят, что мы не культурные люди, не ходим в театры и не читаем книг, как обидно сознавать, что это правда. Мы целыми днями пропадаем в школе, а по вечерам проверяем тетради, у нас действительно нет свободного времени. Но мы знали, на что шли, и дальше будем делать точно так, это наш выбор и наша судьба».
  Спускаясь со сцены, она ещё, что-то продолжала говорить, высоко поднимая свои персты, как боярыня Морозова. Толи проклиная свою судьбу, толи, напутствуя собравшихся учителей, на нелёгкий труд педагога. Её слов не было слышно из-за не прерывающихся оваций. Учители приветствовали своё бескультурье и оправдание его.
   Как-то не понятно мне стало, есть у учителей время на культурную жизнь или нет, глядя на обведённые буквы в классном журнале успеваемости. На этом театрализованном педсовете, центральным было выступление одной классной дамы об уроке, посвящённом гимну СССР.  Меня самого распирала гордость за нашу страну от её слов, но я вспомнил себя 10-и летним мальчиком-хулиганом. Едва ли, меня тогда могло распереть от гордости, а ребята, которые приходили ко мне в мастерскую, были ничуть не лучше меня. Врала она всё, но красиво, мне понравилось.
  На меня накинулись все учительницы за то что я отказываюсь им что-то мастерить. Ответ был прост: «Но вы же тоже отказываетесь помочь мне навести порядок в мастерской, хотя бы пол помыть. Я такой же учитель, как и вы у меня есть свои планы и обязанности, в которые не включены обслуживание учителей и их затей. Недавно я был в институте усовершенствования учителей, и там мой метод с ведром, был признан самым совершенным, можете поинтересоваться». Мои слова несколько остудили горячие головы, но не все. Самой горячей оказалось голова, учителя английского языка, у которого синяк под глазом начал уже проходить. Снег, в виде снежка, действует охлаждающе очень короткое время. Он почти выпрыгнул из-за парты и опять завизжал: «Всем кому будет нужна мужская помощь, прошу обращаться ко мне»! Все стали аплодировать, а я встал и пожал ему руку. Этот мальчик с руками пианиста, оказался очень рискованным парнем, а не поверку просто болтуном, но как красиво и эффектно.
   Как-то шёл по центу города и мне повстречался знакомый преподаватель из института, в котором я имел честь учиться, и даже работать. Я рассказал ему о своей педагогической деятельности. Он одобрил мои начинания, но тут же предупредил, что научиться этому нельзя, надо просто быть артистом от рождения. Я не был артистом от рождения, артисткой была моя сестра. Она потом хорошим преподавателем в техникуме была. Мне всё больше казалось, что я взялся не за своё дело, особенно оно не ладилось из-за отношений с другими учителями. Я сходил к своему другу поинтересоваться, а как у него? Мне не понравилось его отношение к детям, он работал в интернате, а там все учителя считают всех своих учеников недоразвитыми, и ничего не делают для их развития. Друг заверил меня, что все школы одинаковы и порядки в них одни и те же. «Ты что, Чехова не читал? Да эти порядки не одна перестройка не перестроит», - сказал мой друг, и я его понял. Обстоятельства складывались так, что на некоторое время мне необходимо было уехать в другой город, на неопределённое время. Директор меня не отпускал, но и уговаривать не стал, когда я подал заявление на увольнение по собственному желанию. Шли весенние каникулы, я сдал дела и был таков. Свои дела в другом городе, я решил очень быстро и вернулся на родину, но элитную школу вспоминал как дурной сон. Подходящего места работы конструктором во время перестройки было найти трудно. Я вернулся в НИИ, где меня встретили с распростёртыми объятиями, но еще где-то целый месяц я был в состоянии похожим на депрессию. Всё прошло, я снова делал интересные разработки и даже изобретения. Они наверняка были уже не нужны, потому что, даже утюги и чайники из-за границы атаковали нашу страну. Говорить о сложных устройствах поиска твёрдых носителей графической информации, можно было уже не говорить вообще. Я готовился стать обыкновенным токарем-универсалом.