Мы тогда служили на Памире. Горы, снега и солдаты. У меня и так-то в друзьях числились трое рядовых и сержант. Мама болела и со мной проводили время те, кого присылал отец. Вот из этого круга я и выбрала себе друзей. Но солдаты два года и по домам. Демобилизация. Приходят новые. Новые игры, новые знания, но они ведь все – парни. Короче не было у меня в детстве игры с куклами. Хотя дома отец повсюду разложил куклы, тряпки, лоскутки. Но не тут-то было. Армия есть армия. И для меня пошили форму. В школу возили на УАЗике. Также из школы. Но село дальнее, забитое. Дети тихие и какие-то замедленные. А я же пацанка. Не в халате и тюбетейке, а в солдатской форме (меня тогда уже все отождествляли с мальчиком). Когда видя меня, слышали моё имя, долго не могли понять, кто я, Евгений или Евгения. Даже в части после того, как старый призыв ушел, все новые меня считали пацаном. Так и росла, то на плацу, то в спортзале. Свыклась с мыслью "такая как все". И шоком для меня стали эти женские дела и проблемы. Мама к тому времени уже умерла.
Отец часто стал выезжать в город. Я стала ждать, что привезет мне мачеху. Но он не вез. Мне просто необходима была она. Женщина. Я перевернула горы литературы в нашей библиотеке при части, но сами понимаете, что в армии не до женских рассказов и проблем. Поехала в деревню. Рылась в школьной библиотеке, но не найдя, решилась спросить работающую там женщину. Та в ужасе от меня отпрянула и, завернувшись в платок, забормотав что-то себе под нос, быстро ретировалась.
Вернувшись в часть, нашла укромное место за беседкой, села и расплакалась. Наверное, первый раз в жизни. Отец ведь не терпел слез. "Сила и мужество" его девиз. Тут-то меня и нашла жена нашего майора. Села рядом, стала гладить и тихо говорить. А я сгоряча выпалила ей все проблемы. Она поднялась, и потянула меня за собой. Мы пришли к ней в дом. Там сидели за столом трое офицеров и ее супруг. Властным голосом она выпроводила всех на улицу. Закрыла на крючок дверь. Раздеваться в обществе женщины мне было непривычно, а донага, так вообще впервые.
Она меня обмыла. Всё рассказала, показала и многому научила. Так я стала девушкой. И как же при этом я возненавидела своего девичество. Эти болящие и растущие груди. Эти ежемесячные проблемы. Хоть отец и привёз из города всё необходимое, после тайного разговора с майоршей. Но эти неадекватные состояния выводили меня из себя. Эти дни, когда не было сил крутиться на турнике или болтаться на кольцах. Это лицо, в один миг, покрывающееся прыщами и зудящее, как во время чесотки. Мне казалось, что в эти дни, солдаты ходят и смеются за спиной над моим состоянием. Я всё же росла и немного свыклась с происходящим со мной. Но всё так же неистово не любила в себе девушку.
Отца перевели в новую часть. На Дальний Восток. Тоже глухомань, но хоть меня там никто не знал. Уже точно знала и высчитывала эти дни, просто закрывалась и три-четыре дня не выходила из дома. Читала. Учила языки и смотрела местное телевидение. В остальное время я была как обычный, безусый первогодок. Там, кстати, я впервые и увидела передачу о смене пола. Плохо и мало что поняла из-за незнания языка. Это послужило толчком к ускоренному изучению. Стала больше общаться с местными. Хотя отец и не одобрял такое. Граница рядом. Росла, изменялась, но не изменялось отношение к себе. Как же я ненавидела себя. Точнее свое женское тело. То время, когда все ребята бодро бегали на зарядке. Отжимались и подтягивались. Сдавали нормы. А я лежала без сил. Да, да, я про эти проклятые дни. Грудь, которую я обычно перевязывала бинтами, болела так, что прикоснуться к ней не было никаких сил. Меня то бросало в жар, а то в холод. То распирало изнутри, а то скрепляло до каменного вида. Нет смысла описывать все те ужасы, состояния, которые я испытывала как девушка. И как же я завидовала парням, не испытавшим того ни разу. Каждый месяц я готовилась к этому заранее. Или договаривалась о поездке в город, а то просто сказывалась больной. Но бывали случаи, когда мне всё же приходилось оставаться в части и через силу делать всё то, что делали мои друзья.
Улыбнуло! Вспомнила, что как-то раз на зарядке, один из бойцов обратил внимание на мои трико:
– Что-то, Женя, у тебя там слишком гладко, уж не оторвала ли какая подруга в городе?
С тех пор пришлось в трусики подкладывать мешочек с аккуратно сложенными и сшитыми меж собой тряпочками. Так вот, в эти дни, я обходилась без этого приспособления. И так хватало. Ладно! Всё! Не буду об этом. Одно добавлю, именно то, что меня внутри себя достало, то и сподвигло меня на эту выходку.
Отец настаивал на поступление в институт. Я не возражала. Только он мечтал видеть меня военным. А я утверждала его на мысли моего поступления на ин-яз. Для лучшего внушения, говорила ему это на трех языках. Английский, китайский и, немного, французский. Кроме этого знала ещё татарский, узбекский и несколько наречий малых народов. Слезы, уговоры и он поддался. Первый этап плана был осуществлён. Далее предстояло выпросить у него путевку в Таиланд. Для совершенствования языка. Так, после окончания, я могла стать военным переводчиком. Этот довод сломил волю батюшки, и недельная путевка лежала на столе. Отец, конечно же, не проявлял особого удовольствия от моей поездки. У меня же проблемы только возросли. Я ехала в капиталистическую страну. Там всё за деньги, а где их взять? Решилась на маленькое воровство. А так как курс доллара был 1 к 6, то много тянуть из папиной заначки мне не пришлось. Там было много, авось и не заметит.
Да! От нашей части и до сберкассы было далеко. Приходилось копить дома, а потом разом, заезжать и класть всё на книжку. Вторая проблема – так это куда ехать? Это сейчас у вас интернет. Клац кнопочку и всё ясно, а мне можно было узнать только из газет или телевидения. Но, кто ищет, тот находит. Смотря китайское телевидение, когда отца не было дома, попала пару раз на передачи по интересующей меня теме. Один раз купила газету на рынке мелочей. Где продают всё, что угодно. Новое и старое. Привезённое издалека или сделанное собственноручно. Там я увидела подшивку газет. Стала листать. Буквально в третьей газете на глаза попал заголовок.
– Вот оно! Всё! Точно.
Прочла. Есть и город, и клиника, и даже фамилия врача, практикующего такие операции. Одно осталось неизвестно. Цена? И вопрос, хватит ли мне моих ворованных денег на эту операцию. Мои мечты и возбуждённое состояние чуть не выдали меня с головой. Как-то утром отец озабоченно сказал, что я во сне много говорю и метаюсь по кровати как в горячке и бреду. Пришлось пить успокоительное на ночь, чтобы не проговориться.
Вот и приблизился день поездки. Хочешь не хочешь, а эмоции переполняют. А вопросов то! Что одеть? Что с собой взять? А что можно? Чего нельзя? Как там, на их границе? Получится ли у меня всё, что задумала? Как не потеряться мне там, девочке, никогда не жившей в городе? Ведь Бангкок, говорят, по более Москвы будет. А я Москву только на картинках и видела. Да по телевизору, в новостях и кино. Страшно! Ужас! Одна надежда на язык. Английский я знаю превосходно, правда с уклоном на говор русского китайца, учившего меня. Тайский знаю только по учебнику. Практиковаться было не с кем.
Еду. Большинство в группе – взрослые люди. У всех дела, договора, проблемы. Не с кем и поговорить. Может оно и к лучшему. Глядя на них, я приняла деловой вид. Вещей минимум. На границе две минуты на осмотр. Отец, сам, на УАЗике привёз в аэропорт и город я не видела. Да и ехали ночью, чтобы успеть. Зато здесь, из окна автобуса, когда нас везли в отель по улицам, я просто обалдела. Красоты неописуемые. Люди снуют туда-сюда не хуже машин. Впечатляет.
Пока граница, приезд, расселение, у них там и рабочий день подошел к концу. Да у меня самой голова, что стог сена. Полна мыслей, идей и впечатлений. Долго не могла уснуть.
Утром на завтраке нам рассказали на ломаном английском, что нас ждет. Экскурсии, поездки и разный осмотр. После обеда свободное время. На выходе со столовой, от ресторана, я поймала одного из говоривших и, трясясь от страха и стыда, спросила, где и как мне найти в этом городе доктора Приити Тиютринона. Я же думала, что мне начнут задавать вопросы, косо смотреть или вообще в лицо рассмеются, но эта девушка, экскурсовод, очень спокойно переспросила:
– Доктор?
– Да, да. Тиютринон. Доктор Приити.
Она подошла к портье, взяла листок бумаги и ручку. Написала на тайском адрес:
– Покажите этот таксисту, вас отвезут. Вы не будете сегодня на экскурсии?
– Извините, нет. Надо повидать доктора.
Потеряв ко мне интерес, девушка прошла к автобусу, а я на стоянку такси. Села в машину и показала бумажку с адресом водителю. Странно, опять никакой реакции. Вроде у них здесь все каждый день ездят к доктору по сексуальным проблемам. Ехали долго. Подъехали к невысокому серому зданию. По нашим меркам не выше трех этажей. Как в селе администрация. Но окон в здании пять рядов. Оказалась, высота потолков менее двух метров. Они же здесь все маленькие. Расплатившись с таксистом, деньги мне еще в аэропорту обменяли, зашла в холл здания. Вот тут-то я и увидела первое удивление. Когда медсестре в приемном покое я рассказывала о цели своего визита, ее это не удивило, а вот после того, как я назвала страну, она подняла свои раскосые глаза на меня. Но тут же заметив проходящих, и как по мне пробегающих трех мужчин, она вскочила и за ними. Сначала мужчина отмахивался, а когда услышал:
– Гёрлз, Раша.
Остановился и пошёл в мою сторону. Обошел вокруг меня три раза. Пощупал пульс на руке, спросил, говорю ли я на английском, и после моего утвердительного ответа схватил за руку и потащил в комнату. Усадил меня в кресло. Такое мягкое и уютное, что я в нем чуть не утонула. Он сел за стол и стал задавать вопросы, а потом попросил коротко рассказать о своей жизни. Меня немного трусило и рассказ свой я начала немного сбивчиво, но доктор налил в мензурку немного воды и капнул туда несколько капель чего-то. Дал выпить. Уже через пару минут я спокойно объяснила, что провела всю свою жизнь среди солдат. Половых связей не имела. Папа мечтал вырастить из меня кадрового офицера. И вот я пришла решить эту проблему раз и навсегда.
Тут доктор начал рассказывать, что большинство людей в его клинике наоборот хотят стать девушками. А точнее 90% таких пациентов. И я должна хорошо подумать, прежде чем лишать себя этого.
Но я же, как самый обычный узбекский осёл, если уперлась, то хрен вы меня сдвинете с места. И понесли. Только я успела спросить, сколько будет стоить операция, вдруг у меня денег не хватит? На что доктор ответил, что для русской девушки его работа будет бесплатной, а вот лекарства и реабилитация обойдутся мне около 1000 американских долларов. Это меня немного успокоило в финансовом плане. Но тут пришли четверо санитаров, уложили меня на каталку и, не обращая внимания на мои возмущения, повезли по коридору.
– Здесь вам больница и здесь свои законы. Сейчас вы сдадите все анализы, мы проведем исследования и назначим день операции.
– Только доктор, у меня двухнедельная путевка. Мне нельзя задерживаться.
– Это немного усложняет дело, реабилитация у нас проходит около месяца. Но мы постараемся уложиться.
– И еще одно, доктор, у вас тут кругом мужчины. Ну вы меня понимаете.
– Операция будет проходить под общим наркозом, вы ничего не увидите, не почувствуете и не узнаете. Вы проснетесь уже в новом обличии. Все анализы и процедуры проведут те медсестры, которых вы выберете. Я выбрала двух таек: невысоких, миловидных, с плавными и размеренными движениями. Только имена мне их не очень понравились, и только после своей операции я узнала, что эти две тайки, на самом деле, были парнями, прошедшими операцию по смене пола, и работающими в больнице, чтобы удешевить расходы.
Возле одной из комнат мне разрешили встать с каталки. Одна из медсестер подала мне сложенный конверт из материала и предложила переодеться. Все снять и одеть рубашку.
Зеркальная комната! Зеркала везде. Стены, пол и потолок закрыты отражающими меня зеркалами. Как-то даже растерялась. Даже находясь в одиночестве, в этой комнате неуютно себя чувствуешь. Стала раздеваться. Отражения вместе со мной. Стыдно. Зарделась. У нас в доме всегда только маленькие зеркала были, да в казарме почти по пояс. А вот во весь рост я себя впервые увидела. Раздеваясь, еще несколько раз оглянулась. Одна. Смущённо, но всё же рассматриваю незнакомое тело. Сняла полуботинки, носки, брюки, свитер и рубашку. А вроде так и ничего себе выгляжу.
В этих зеркалах можно рассматривать себя отовсюду. Смотала с себя бинт, которым утягивала грудь. Фу. Как два каких-то бесформенных, не знаю даже и как назвать. Но после утяжки, тело отдыхает. Хорошо. Трусики снимать не стала. Сначала одела рубашку, а уж потом сняла. Но тут же, кругом зеркала. В одном из зеркал на потолке, увидела то, что у меня снизу. Скрестила ноги и опять зарделась. Щеки горят. Стыдоба то какая. Хорошо, хоть никого нет, но всё же. Немного необычное состояние. Наверное, первый раз в своей жизни я одела женскую ночную рубашку.
Дома ведь только пижамы. По телу пробежала прохлада. Нежная ткань холодит тело в местах прикосновения. Приятно. Оказывается, одеться как девушка, бывает приятно. Приподняла подол рубахи. Осмотрела бедро. А что, красиво. Ровные линии. Ноги то у меня не кривые. Коленки розовые как свиные пятачки. Прикольно. Приподняла ещё выше подол. Всё ровно и красиво. Пропорционально. Стоп.
Еще скажи, что тебе это нравится. Зачем тогда сюда ехала? Ты вспомни свои месячные и всё вернётся. Да, точно. Это здесь зеркала. Там армия. Мужики. Нет зеркал, юбок, сантиментов. А критические дни в таких условиях – вообще завал. Нет! Решила так и все! Еще раз задрала подол до пупка, осмотрела свои достопримечательности и пошла на выход. Скоро я буду такой, как и все. Решено и ни шагу назад. Вышла из комнаты.
– И не жалко?
Сразу за дверью стоял доктор.
– Что?
– Расставаться с этой красотой.
Опять вся вспыхнула. Щёки аж плавятся от такого жара. Неужели он видел?
– Вы так прелестно смущаетесь, но не бойтесь. Я вас не видел. И никто вас не видел. Эта комната как точка невозврата. Говорите, что вы решили и пойдем. Многие выходят оттуда, меняют свое решение.
– Я не отступлю. Идём вперёд.
Скучно описывать операцию и всё, что с ней связано, особенно, когда сама мало что помнишь. Ой, извините, теперь надо, наверное, писать вам – мало что помню. Я ведь теперь Он! Да это непривычное состояние обыденности. Внешне ведь ничего не изменилось. Я и есть Я. Только первые дни очень сильно болело всё внизу живота. Ну и там конечно. Хотя нет. Всё привычное до необычного. Это ведь невозможно себе представить первое знакомство с "лучшим дружком" (как его называют парни в армии) в зрелом возрасте. Мальчики ведь с детства носят "дружка" на себе. А мне так он постоянно мешает. Хоть и необходимо носить поддерживающие трусики, нет, трусы. Пока всё приживется. Да в придачу это всё ещё и болит. Болит шов. Тянет кожу. И каждую ночь один и тот же сон: я, та самая, бывшая, в зеркальной комнате задираю рубашку до пупка и вижу это красивое незнакомое тело, моё бывшее тело.
Вы хоть раз рассматривали себя с этой стороны? Ну что вот оно было таким и не стало. А мне ведь еще раз предстоит зайти в эту зеркальную комнату. И этого я боюсь. Вдруг те прекрасные ровные линии и очертания будут мне милее нынешнего состояния. Хотя нет. Пора отбросить все эти сантименты. Я мужик. Я достигла того, к чему стремилась. Хотя вот мысли переделать не так-то и просто. Доктору было, наверное, проще переделать тело, чем мне перейти из Она в Он. Пью много таблеток. Много хожу. Больно, но это меня не останавливает. Сложена я атлетически. Спортивна. Слажена. Армейская закалка дает о себе знать. Спасибо папе и друзьям. Теперь со своими друзьями мне даже в туалет вместе можно ходить. А, соответственно, и в дальние походы.
Вопрос! Как сказать всё папе? Как объяснить исчезновение денег? Тех, что я взяла на операцию. Да много разных вопросов, нет возможности, которые решить сразу. Надо ждать. Ждать и привыкать к новому телу. Теперь ведь даже сходить в туалет, имеет необычный окрас ситуации. Сегодня сама. Раньше висел прибор, все собирающий. Утром его сняли. Захожу в кабинку. Над унитазом экран, идут видео картинки, что за чем в очередности делать. Достать, держать, убрать, застегнуть. Получилось. Опять достала. Держала. Привыкала. Ладно, надо идти, ещё подумают, чего.
Разрешили выход в город. Съездил, да съездил, без "а", в гостиницу. Там мало кто обратил внимание на моё отсутствие. Вещи лежат в номере, как и во время моего отъезда. Время возвращения домой ставит всё больше и больше вопросов. Как же жить и быть дома? Это вам не Таиланд. Попробуй в милиции объяснить, что ты уже не девочка, а мальчик. Как поменять паспорт, свидетельство о рождении. Документы в институт подала она, а учиться будет он. А папа? Как он, мой милый папа, воспримет эту перемену в дочке? Или сыне? Запутаешься тут.
Задремала. Открыла глаза. Уже темнеет. В клинике кинутся. Это вам не гостиница, где ты на хрен никому не нужен. Да, именно на хрен, я же мужик. Надо вот так, уже более грубо выражаться. Хватит этих сантиментов. Срочно такси. Больница. Успела. Время приема лекарств. Правда в гостинице оставила открытым чемодан с вещами. Там ведь у меня даже платье есть, что купил мне отец перед поездкой.
Вот и вторая неделя подходит к концу. Бегаю. Прыгаю. Уже ничего не болит и не мешает. Зашила дырку в кармане брюк, через которую всё время трогала и щупала новый орган, чтобы привыкнуть к нему и знать, что он не оторвался. Доктор мной восхищён. Восстановление после операции идет бешеными темпами. Русская армия непобедима в любом обличии. Не только в женском, но и мужском.
ЕВГЕНИ(Й-Я) 02
Возвращение было долгожданным. С папой обнимались и целовались, как и раньше. Рассказывала много об увиденном: о людях, красотах природы. В больнице много времени свободного, вот и смотрела фильмы о Таиланде. Их рекламные ролики, туристические направление и достопримечательности. Папа очень удивился, что так много увидела и успела. А я всё более уверенно себя чувствую. Привыкаю. Большую часть денег я ещё там обменяла обратно на рубли и по приезду вернула в папину копилку. Форма одежды у меня так и осталось солдатская. Без изменений. Немного непривычно заниматься на брусьях. Пару раз придавила себя. Да и растяжка не та, что была. На шпагат сесть не могу. Всё остальное без изменений. Грудь у меня и так была плоской из-за того, что перевязывала бинтами, а теперь вообще исчезла. Втянулась что ли?
Один раз, умывшись поутру, глянула на себя в зеркало. Всё лицо, перепачканное чем-то темным. Умылась еще раз и еще. И тут вспомнила, что доктор, там еще, говорил мне что-то об этом. Всплыло в памяти! Бриться. Это не грязь. Это волосы на лице. Как у мужика. Распахнула пижаму. Фу! Там, где было мне столь ненавистная нежная и белая грудь, красовались чёрные заросли. Кошмар!
На груди, на сосках, везде были чёрные кучери. Опустила глаза ниже. Где раньше был милый треугольничек, теперь непролазный лес. Какой кошмар. Я как мужик. Стоп. Почему как? Я и есть мужик. И тут гром среди ясного неба. Атомная бомба над самой моей головой. Да меня просто разорвало всю на мелкие кусочки этим тихим вопросом:
– Что же ты сделала, доченька?
Я резко обернулась. Передо мной стоял отец. В форме генерал-майора. Со всеми орденами и медалями. Он стоял молча. Смотрел на меня. А по его щекам текли слезы. Я, наверное, потеряла сознание. Потому что потом помню, что отец сидит рядом на полу и мокрой рукой обсирает мне лицо. Я долго плакала. А он сидел, молчал и гладил меня.
– Вот и кончилось твое детство. Очень необычно кончилось. Не знаю, простишь ли ты меня, когда? Воспитывал тебя как мог. Но, наверное, не так, как надо. Не хотел приводить в дом тебе мачеху, но, видно, без женщины, воспитать саму женщину, мне не удалось. Может мать чувствовала или знала, предвидела, что так будет. Это ведь она настояла на имени Евгения. Теперь легче будет исправить тебе все документы на Евгений. Будем жить. Впереди институт и вся жизнь. Не знаю, как оно всё сложится. Ты только знай одно. Ты для меня единственная и родная. Всё для тебя и ради тебя. И если что, то мы вместе. Ты сейчас уедешь, трудно мне будет привыкать к одиночеству. Пиши, звони хоть иногда.
Через год отец всё же привёз себе из города женщину. Думаю, что он счастлив. Во всяком случае я этого очень хочу. Он это заслужил. У меня же началась новая жизнь. В городе. В институте. В общежитии. Во многом мне было легче. Ведь я привыкла к спартанским, солдатским и походным условиям. Мне было проще общение с девчонками. Я во многом их понимала по жизни. Мне было проще общение с парнями. Я выросла среди таких же, постоянно восемнадцатилетних, разных. Развитых и не очень. Я была своей в любой компании. Я была связующим звеном обоих полов, чуть ли не всего института. Как парни, так и девчата, общались со мной свободно на любые житейские темы. Я всех понимала и все мне доверяли. Все и вся. Только меня никто не мог понять, поддержать. И я никому не доверяла. Да-да. Не доверяла. Я это поздно поняла. Я осталась женщиной, но в теле мужчины, с этим приходилось жить. Мне очень нравились парни. Как и всю мою жизнь! Я никогда не заглядывалась на девушек. Хотя, конечно же, могла оценить платье, макияж, красоту ногтей и прически. Теперь, имея разные возможности, я могла оценить, каково это – быть женщиной. Возможность одеть красивое платье вместо галифе. Модные туфельки вместо полуботинок. Даже белье, нежное, тонкое, узорчатое, вместо семейных трусов. Но всё это я могла одеть только мысленно. У себя в голове. И сразу в голове всплывали ведения из зеркальной комнаты. Именно на этих видениях я примеряла юбочки, колготки, туфельки.
Именно это свое отражение я сравнивала с другими девчонками. Это все жизнь в мечтах. А в реальной жизни получила повестку в военкомат. Там меня отругали за неявку и не получения приписного свидетельства. Вроде я хотела косить от армии. Но я объяснила, кто мой отец, и где мы жили, а также, что институт выбран с уклоном на военную кафедру для возможности продолжения службы.
Комиссию прошла без проблем, хотя и немного побаивалась, что врачи что-либо заметят. Но осмотр был чисто механический, смотрели все ли нормально и хочу ли я в армию. Получив утвердительный ответ, ставили штампик "Годен" и отправляли дальше.
Это случилось на втором курсе. И, хотя, меня даже доктор предупреждал и показывал видео, в первый раз очень сильно шокировало. Большой компанией отмечали день рождения сокурсника. Вместо подарка, как обычно, скинулись, кто сколько сможет. Вот на эти деньги и гуляли. Как и все студенты мы часто недоедали. Денег маловато. Вот и купили на всех две бутылки водки и еды. Хватило по пятьдесят грамм на каждого и хорошо закусить, а для продления праздника пошли в городскую баню, в парилку. В общежитии есть душевые, но тут же праздник. Впервые мне пришлось раздеться при таком скоплении народа. Да еще и всех мужского пола. Как и все, взяла шайку, прикрыла срамное место, и пошла в общий зал. А там еще больше мужиков. И все моются. Кто стоя, кто сидя. И вот тут это случилось. У меня это налилось кровью. Я глянула – красно-синий ужас. Стою и не знаю, что делать? Может убежать? Но на меня никто не смотрит. Стала озираться. Я не одна такая. Вон мужик, а вот и парень с нашей компании такой же.
Налила в шайку воды, встала в стороне. Точнее села. Плескаюсь и тайком рассматриваю себя. А оно горячее. Стала поливать водой и мыться. Ну вроде я просто моюсь. И там всё улеглось, успокоилось. Вот и хорошо. Ребята стали дурачиться и тянуть всех в парилку. Там лежали на полках и балдели от расслабления. Отдохнули превосходно. В комнате, когда уже все улеглись, стала оценивать произошедшее. Доктор говорил, что этот прибор, внизу живота, не обманешь. На кого он будет подниматься и возбуждаться, тем ты в жизни и являешься. Но по единственному разу судить нельзя.
Хорошо, что вспомнились эти указания. Значит еще точно нельзя судить по первому разу. Мужчина я или осталась женщиной. Долго металась в догадках по кровати. Заснула только под утро. Некоторое время приходилось даже избегать компании, страшновато знать всё точно и окончательно. Но всё решилось как-то, само собой. И так легко и неожиданно. Но точно и верно навсегда.
Всю ночь снилась та, я, в зеркальной комнате. Но сон ни сожаления, а желания. Очень хотелось подойти и погладить, потрогать. Это была вожделенная мечта и тут резкий толчок в плечо. Проснулся. Рядом Колька, сосед по комнате.
–Женька, вставай, проспишь на пары. И сходи к доктору, попроси брому. А то умрешь от перестоя или спермотоксикоза. Я глянул, куда указал Колян. Там всё выступало крепко, а на простыни выступало большое влажное пятно. Ну вот и всё. Свершилось. Я мужик. Днем написал отцу письмо. Раньше избегал этой темы. Всё вскользь и размыто. Теперь же ровно и точно.
– Папа! Твой сын Евгений поздравляет тебя и себя. У меня всё нормально. И вскоре лейтенант «такой-то» прибудет в часть для прохождения дальнейшей службы под ваше командование. И возможно даже не один, а с супругой.
Просто после этого выхода в баню, а также пресловутого сна, где я обожал себя ту, меня очень стали интересовать представительницы женского пола. А одна так даже стала отвечать взаимностью.
Институт мы окончили. Но в нашу часть после помощи и вмешательства отца ехали два лейтенанта. Один из которых была беременной. Сыном Александром.