Мы давно не виделись. Последняя наша встреча закончилась ссорой, от которой я до сих пор испытываю, словно изжогу, - раскаяние. Я не знаю почему полюбил тебя, и люблю уже давно, но тебе этого всегда было мало... Ты была взбалмошной, диковатой, жила в каком-то отсутствии человеческой улыбки. Я никогда этого не мог понять, и поражался твоему неумению посмотреть на себя со стороны. Ты всегда была убеждена, что тебе все под силу: лишения, невзгоды... Была готова, невзирая ни на что, пройти мимо той, пусть слабой, зыбкой будущей человеческой надежды, не выразив милосердия - этого главного правила жизни.
Накануне я не выдержал и позвонил тебе первым. Ты обещала приехать сегодня днем. Если честно, то я не верил, что ты приедешь, а если приедешь, то мы снова поссоримся... Твой голос был далеким и тревожным.
В просвете широкого окна, в лёгкой утренней дымке было видно как над темными крышами занимался рассвет. Открыв окно, на меня пахнуло такой свежестью, что закружилась голова, и, опустившись в кресло, я заметил, как нервно вздрогнула занавеска от сквозняка и тихо вздохнула дверь... "Неужели у них тоже есть душа?" - как-то странно, подумалось мне.
А знаешь ли, что нигде как утром в метро, можно увидеть лица с написанной судьбой. Я хочу рассказать тебе всё, что довелось увидеть мне за эти несколько дней, что я провел в этом большом незнакомом городе. Здесь, как никогда, я настолько беззаботен и благодушен, что позволяю себе любоваться лицами прохожих, слушать, смотреть просто так, из любопытства, и при этом испытываю какое-то необъяснимое удовольствие.
Как-то вечером я наблюдал за молодой женщиной, лет тридцати с небольшим. По ее лицу, я прочел такое вольное, нежное, необузданное настроение с его тайной и всей прелестью жизни, будто нашелся какой-то новый интерес, полный радости и блаженства. Мне показалось, что она кого-то ждала, медленно прогуливаясь взад и вперед недалеко от кафе. И вот тут, представляешь, самое интересное: мужчина средних лет, солидный, пройдя мимо неё, дважды обернувшись вернулся, и о чем-то заговорил с ней. В этот момент, веришь нет, моё сердце сжалось такой нежностью, какой я не испытывал, пожалуй, никогда... Через пару минут они неторопливо скрылись за поворотом.
А на днях в метро, женщина бросилась под поезд... Ужас и, в то же время, какая-то дикая, нелепая дьявольская игра судьбы - говорят, что долго перед этим говорила по телефону, даже улыбалась... Что-то вроде - прелюдии смерти и только...
Быть может, всё это я хочу рассказать тебе для того, чтобы ещё полней уверить себя в том, что я совершенно счастлив, несмотря на свою захолустную жизнь безнадёжного неудачника, моё смехотворное неумение сделать что-либо дельное... Но когда я, блуждая по пустынным улицам старой части города, по узким пареулкам, по берегу вдоль тихой реки, где зелёные водоросли словно русалочьи космы медленно колышатся в течении вод, где в просвете между домами так таинственно и прелестно вспыхнет золочёная маковка крохотной церквушки, где вдруг увижу, словно бабочка порхнёт улыбка на лице блаженной, вслед осенив меня крестом... То веришь, тогда я не в силах скрыть своего жгучего ощущения, что владеет мной, будто я в постоянном ожидании этого необъяснимого счастья.
Я ждал тебя, но ты не приехала. Надеялся... Представлял себе, как вдруг ты тихо подойдешь сзади и закроешь руками мне глаза. Казалось, вот-вот и я увижу тебя, с запрокинутой за спину шляпой, размашистую легкую твою походку, и блеск удивительных глаз... Я ждал тебя сегодня, как никогда. Господи, как мне хотелось тебя видеть.
Сделалось прохладно. Поплыли тяжелые облака начался дождь, все вокруг пришло в движение, запестрели зонты, и было бы чудо, если б ты теперь появилась. Я поспешил укрыться.
В метро было людно, душно, без конца мелькали усталые лица и, я совсем не заметил, как передо мной возле двери вагона появилась карлица. Коротконогая, с крохотным, старым лицом, в какой-то заношенной хламиде подпоясанной бичовкой, привалившись на мешок с барахлом, она маленькими, грязными пальчиками аккуратно перебирала в своей ладошке мелочь. Я смотрел не отрываясь, меня поразила та отчужденность с какой она жила в сию минуту. За все время она ни разу не подняла взгляда, не оглянулась по сторонам, словно вокруг никого не было. И тут, когда её губы сложились в слабую улыбку, я почувствовал ту радость, которую искал в тебе, и не только, а во всем, что вокруг меня. Я понял, что жизнь вовсе не стремление выжить во что бы то ни стало, а мерцающая радость, милосердное волнение во всем, что так щедро окружает нас.
Возможно, ты изумишься, не сказав ни слова, а только удивленно подняв бровь, как я услышу, исполненный безмолвия твой вопрос: "Что с тобой?.. О чем ты, что за блажь!?" - и я, растерянно, пожав плечами, тебе только робко улыбнусь... Да-да, вероятно, ты права - я слаб, суетлив, возможно глуп, но за всем этим мне ясно слышится, - что хорошо, и ради чего надо жить...
Не знаю, смогу ли я объяснить тебе, что все, о чем я хочу рассказать, - все увиденное и услышанное мной, с таким живым невольным участием, когда-нибудь в будущем, станет моим неизбежным воспоминанием, и я чувствую, как моя жизнь, словно часовая пружина постепенно сворачивается в память.