Сразу бросается в глаза, что людская масса , в которую попадаешь, непривычная. Нет блондинов под два метра шестдесят, вроде меня, а все больше люди поменьше, крепыши.
Не сразу и сообразишь, что за люди: лица темные, волосы черные, рыжие, очень редко светлые. Я, седой блондин, и жена, крашеная блондинка, контрастируем с местным населением. Внешний вид - это одно, но даже и манера держаться тоже отличается от местной. Пару раз подошли таксисты, предлагая услуги, но мне достаточно было выставить ладонь знаком "стоп" и надуть правую щеку, чтобы водители отстали. Сын запаздывал, мобильник у него не так давно украл таксист, так что связь по фэйсбуку, инвалидская. Простояли в холле с полчаса, не слишком много, чтобы начать злиться на Aвгуста, но близко к тому. Сходил в другой, соседний холл, но и там не оказалось сына. Когда возвращался, он идет мне навстречу, чуть пониже меня, два метра тридцать, в легкой куртке. Но ведь и тепло, моя куртка, в которой и в сорокоградусные морозы легко выжить, распахнута, живот, которым я обзавелся пару лет назад, выставлен напоказ.
Взяли пятидневный проездной билет, нужно выставлять дату, часы и минуты, вроде выгодно. Считаю для легкости в кронах: 25 крон такой билет, если разбить его на 5 суток, суточный сорок, и тринадцать от аэропорта до первой станции метро. Контролеры в метро смешные, замерзшие, первому встречному хотелось денег подать, так месчастно он выглядел. понял, что чем дальше от сентра, тем метро и люди смешнее. С московским или питерским вообще несопоставимо. Бедненько. Но есть уверенность, что доедишь, куда следует. Август нас сопровождал, и в этоим был плюс. А вообще-то в этом путешествии командиром была Наташа, и я как-то сразу сдался. Тем более, что при поездке у меня заныло в левом боку: почка, мыжца - не знаю что, но что-то болело. Иной раз не встать было с кресла. Иной раз жене Наташе приходилось захлестывать зашлепки на моих туфлях, точно я старый еврейский дедок. Стыдно это в моем возрасте.
Что забавно, один и тот же еврейский дед летел с нами как в Будапешт, так и обратно. Он удивлялся нам, так и мы ему. Любой еврей загордился бы его носом, ростом он был мне в пояс, Наташе в грудь. Волосы у него были седые, зачесанные назад, белая кремовая куртка с пушком на кармашках. По дороге из копенгахенского аэропорта сел за нами, орал в телефон, да и сам телефон включил на громкую связь. Якобы дела проворачивал. Но это уже про конец поездки, а мы только что приехали в Венгрию, Будапешт.
Итак, купили билеты на 5 суток, сели в автобус, Наташа с Августом рядышком, смотрят в хвост автобуса, я сижу за ними, смотрю вперед. Все равно, говорот Август, смотреть не на что, впереди чисто моторвай. За окном мелькают складские помещения, поля, два-три домишка. После выходим и предъявляем билеты смешному контроллеру. Он настолько замерз, что ме смотрит на билеты, а скромно кивает головой и говорит "сенк ю вери мач". Когда стану совсем стареньким, подамся в комтролеры.
Август нас ведет, а я, конечно же, нисколько не помимаю, где мы, первая мысль: что-нибудь купить поесть-выпить. По пути маркед Спар, взяли колбасы, пива Спорони, заправленный кремом салат - все оказалось дрянь. Кроме капусты в стеклянной банке.
Еда так себе, но место красивое. Рядом здание перламента, Августа охраняют люди с автоматами. Входная дверь великопепная, лифт незаметно домчал до пятого этажа, далее Август ведет нас за собой и советует не смотреть вниз. Я, конечно же, смотрю, и лучше бы я этого не делал: такая глубина. Падать метров тридцать. Дух захватывает не на шутку, но Август говорит, что страшно было лишь поначалу, позже привык к зрелищу.
Квартира у Августа забавная: сначала открывается чугунная решетка, затем деревянная дверь. Небольшая кухонька, крошечный туалет с ванной, спальная, бедненько все. Пару дней вполне пережить можно, но пару лет - никак нет. Сосед у Августа не знает иных языков, кроме венгерского, с ним не объясниться ни на русском, ни на английском, ни на даже датском. Жестами разве что.
Но квартира на одного не плохая. Главное - не смотреть вниз, смптреть нужно влево, когда идешь к Августу, а когда уходишь от него, то право. Гланое не перепутать.
Час пересидели у сына, после чего душа запросила приключений,
- Лучше куда-то идти,- сказал я,- нежели сидеть. А то усну.- Для убедительности закрыл глаза и всрапнул.
Спускались красиво, на выходе нас встретил венгр с автоматом в руках, кивнул головой, мы ему тохе. После пошли в сторону улицы Каролы, где нас должен был ждать Стюарт.
Подозреваю, что он гооксексуалист, поскольку приятель у него Тамас или Томаш, но мне это все равно, я с ним спать не собираюсь, а Наташе тем более. Какое-то время, минут десять, простояли у входа, Август все нас (будет хорошо) успокаивал, и вдруг, точно на крыльях, появляется Стюарт.
- Миккель,- кричит он мне издалека. Я ему:- Стюарт. э дэ даЙ? (по-датски). Мы похожи на двух любовничков, которые не виделись, как минимум, пару лет. Мы даже обнялись.
И продолжаем обниматься с минуту-две. Я в разговорном английском слаб, так что он общается с сыном. Сын в англуйском хорош, все за нас объясняет, позже Срюарт напишает в своем блоге, что мы хороши в коммуникации, общении. Два ключа уж точно заело, за одну решетчатую дверь уж точно пришлось подергать. Очень смешным оказался лифт, на полтора человека, причем он был плачущим: рыдал, когда на нем поднимались. Хорошо, что подниматься нужно было всего через этазж. Намбо ван, сказал Стюрарт, а кнока включалась лишь со втотого-третьего нажатия. А самая нижняя кнопка была обозначена как "Ф", что мы перевели как "Фойе". С чемоданами поднялись на первый этаж, тогда как Август со Стюартом не поднялись, а поистине взлетели и ждали нас наверху.
К квартире прилагаось целых три ключа: один к общей входной двери, другой к подъездной входной двери, третий уже от самой квартиры. Разбираться с ключами предоставил Нататаше, в чем в последствии раскаялся: процедура простая, но из-за нее моя жена взяла на себя миссию семейного управителя. Плохо это, она и сама выразилась по этому поводу: слаб ты стал, Миша, капризен и ленив. А ведь все дело в другом. Могу взять человека за чуб и протащить его по улице, если он он того заслуживает.
Со Стюртом приключилось прекрасное общение, раставались, точно приятели, сидеть бы и болтать, но не позволяется такое. Общение ограничилось пятью минутами, вручили ему камень с русалочкой (обрадовался).
Как договорились заранее, Август остался у нас, хотя и порывался уйти домой. На сегодня прерываю описания. В плане все кажется далеко, тогда как на самом деле всего две-три-четыре остановки. Рынок десять тысяч квадратных метров, не знаю, что под этим имелось в виды: первый этж или все два-три? В подвале Эльди, туда не пошли, но первый и второй обшарили. Киоски, по сути, часть из них прикрыты, ассортимент у всех точь-в-точь один, хозяева прямо лезут из окошек: купите. А что покупать, если у всех одно?
В плане все кажется далеко, тогда как на самом деле всего две-три-четыре остановки. Рынок десять тысяч квадратных метров, не знаю, что под этим имелось в виды: первый этж или все два-три? В подвале Эльди, туда не пошли, но первый и второй обшарили. Киоски, по сути, часть из них прикрыты, ассортимент у всех точь-в-точь один, хозяева прямо лезут из окошек: купите. А что покупать, если у всех одно?
Вот как раз на рынке силы мои и закончились. Рядышком закупались колбаской две русские бабы и один мужик, хотелось сказать им что-то на родном, но из горла полезли сплошь датские слова. Август и Маташа ухохатывались надо мной, да и мне самому было смешно себя маблюдать. В аэропорту, к примеру, я говорю с Наташей по-русски, с кассиршами вперемежку по датски-англйски, все считают, что я выеживаюсь. Под конец выражаюсь: давай, до свиданья. Дева чешет голову: это был Керкоров? Если бы я ее слышал, убил бы на месте и отсидел бы сто лет. Нам обоим п
До дому четыре трамвайные остановки, два этажа лифтом, но я уже и до того готов сдаться, трудный вышел день. Но и трудная ночь впереди, хотя и кажется, что спать буду без задних ног. Чудо, что диван раскладывается, Август будет спать как король, дали ему две свои подушки, одеяло (датское, Кронборг) вместо простыни, сверху такое же одеяло. Болтали до двенадцати, позже заснули. Вернее пытались заснуть, читали каждый свою книжку, я еврея Севелу, Наташа Гиляровского. У Августа в гостинной свет горел часов до двух, то есть до двух я уж точно не спал.
Меня одолела чесотка; это что-то вроде паутины, которая одолевает мое тело, справиться с ней невозможно. Открываю окно и становится чуть легче, ветер сдувает с меня паутину, но вдруг становится холодно, поскольку привык спать голым. Вижу, что Наташа тоже закутывается в одеяло, мерзнет. Прикрываю окошко, накидываю футболку и обнаруживаю, что те части тела, что прикрыты футболкой, не чешутся. Зато вдвое сильнее чешется в паху.
Но в любом случае уже утро. Приезжает машина, бренчит мусором, час спустя на работу выходят строители, болит левый бок, скоро, наверное, умру. Ночь ужасная, думал, что будет все новое: еда, невообразимый секс, а в итоге все старое, скушное, да еще и бессонница.
Впрочем, план на сегодня ехать в Буду. Кому не ясно, мы сейчас в Пеште.
- Август,- говорю,- вставай. Мы уже позавтракали, пора в город.- Если вы слышали когда-нибудь Жириновского, то он девочка в сравнении со мной.
- Папа,- отвечает Август,- я завтракать не буду, но дай мне лишних десять минут поспать.
Короче, он поспал свои пятьнадцать минут, после позавтракал, далее принял душ, а вот когда решил профенить прическу мы с Наташей как-то разом психанули. Впрочем, езды минут десять до фуникулера. Но добираемся сложно: трамваем, после переходим через три улицы. Видим человека, которого обмывают из шланга, и он почему-то радуется этому. Далее едим автобусом остановок шесть-семь. В глаза бросилась девушка (брат с сестрой?), у нее на голове меховая шапка, волосы до плеч, вид растеряный. Чистой воды мадьярка, не хороша, но типажная.
Когда ничего не знаешь, кажется, что фуникулером проще, скорее и инреснее всего добраться доверху, хоть и понимаешь, что недешево. Поездка занимает десять-двадцать секунд, впечатлений от нее минимум, но мы ж гуляем, траты как-то побоку. Никакого плана нет, просто гуляем, если бы еще не ныло в пояснице, и это еще мягко сказано (будто почка вот-вот оторвется). Справа от фуникулера здание, где друг друга смешно сменяют часовые. Это смешно во всех странах, но смешно по-разному. Интересуюсь у Августа, что за здание, тем более, что присутствует как венгерский флаг, так и флаг Евросоюза. Мой сын ничего об этом не знает, и лишь за день до отъезда, из купленного здесь же путеводителя, выясняется, что это президентский дворец.
Проходим мимо дворца, я плетусь позади, каждый шаг точно последний, по какому-то мостику, мимо катакомб. Останавливаемся у кирпичного бордюра, он пониже моего пояса, а внизу, с высоты жилой город, и оттуда улица за улицей город поднимается вверх. Зрелище интересное, но вниз смотреть нет желания, высота вытворяет со мной разные шутки, тянет вниз. Выходим на площадь к почте, там же пока не известная нам автобусная остановка. Далее Замок Рыбака, красиво но, не зная, что относится к чему, красота проходит мимо сознания. Запомнилось немногое: огромный двухметровый уборщик в национальном костюме взял в руки ведерко и швабру и отправился мыть туалеты. Другой такой же человек в национальном костюме присел на кромку неработающего фонтана, на правой руке у него сидел сокол. Вероятно, летом они своим видом что-то зарабатывают, а сейчас вот, в ноябре, прозябают.
Пошли дальше, к Национальному музею, каждый шаг отдается болью, но идти надо: у нас ведь путешествие. Время от времени останавливаюсь, что-то снимаю на видеокамеру, беспорядочно, но ведь и в жизни все точно так же беспорядочно. Проходим место, где чуть ниже, если спуститься по ступенькам, небольшое польце, где можно за крошечную цену выпустить из лука пять стрел или метнуть пять топориков на длинных ручках. а в случае попадания получить приз, но Наташа не уверена в моих способностях, отговорила почти одним словом. А ведь мог взять приз как в стрельбе, так и в метании топориков, не выполнил свою миссию.
Еще одно недоразумение вышло, когда пытались получить чеканную бляшку с изображением места из автомата. Ужасно не то, что потеряли монетки сто плюс сто плюс 5 форинтов, но что пришлось менять эти монетки, и разочарование тоже ужасно. Беда в том, что какой-то негодяй сунул в механизм другие монетки и те перекрыли движение другим монеткам. Я вертел ручкой, точно безумный, стучал по механизму, ничто не помогало.
- Папа, хватит,- сказал сын Август, и я прекратил стучать.
После чего начался наш спуск вниз. Не все так страшно, когда человек в прекрасной форме, но мне все время боялось оступиться, поэтому шел нерешительно, отставал. Наташа заметила, что не узнает меня, ведь я всегда был храбрым человеком, и вот. Ну, высоты я опасался всегда, а в поездке и левая часть тела вдобавок меня подвела. Надеялся, что, спустившись, сядем в автобус и доедем до дому, где смогу отдохнуть. Но Август сказал, что сначала нужно пройти мост через Дунай.
- Убить меня хочешь?- пошутил я.
Ситуация глупейшая: вместо того, чтобы уступать всем места, место уступают мне, оттого и возникает вдруг жалость к себе. В автобусе после двух остановок освободилось место, и сел, разумеется, я. Доехали до здания Оперы, которое считается местной достопримечательностью, но ничего интересного не обнаружили: серый день, серое здание, может, конечно, что-то интересное внутри. Вокруг что-то ремонтировали: леса-леса. Август повел нас куда-то, где можно дешево и интересно покушать, но, видимо, заплутал. Места такие, как если свернуть в сторону от копенгагенской пешеходки: странные заденьица, странноватые люди, разрисованные брандмауэры. Три часа дня и заведения пусты, выбрали наугад одно, зашли.
Цены неплохи, но такое ощущение, что мы здесь за последние двадцать лет единственные посетители. Поднялись на второй этаж, где оказалось настолько темно, что все мы наступали друг другу на ноги. Август попросил хозяйку прибавить света. Почему Август, а не я? Сейчас распишусь о языковых делах в Венгрии. Язык у них вообще без аналогов с европейскими. Ничего общего со славянсими или латинскими языками, он принадлежит финно-уйгурской группе, откуда и я родом как мордвин. Чтобы общаться в Венгрии, нужно знать венгерский язык, люди постарше знают русский, помоложе - английский. Все надписи чуть не сплошь на венгерском, что для туристов неважно.
Я есть отказался, заказал только пиво, которое мне показалось неплохим, а Наташе разбавленным, вполне поверил, вкус у нее тоньше. Август ел что-то баклажановое, ему понравилось, я же собственно отсиживал время.
- Папа не привык к ресторанам,- подшутил надо мной Август.
- О-хо-хо,- сказал я.- Твой папа работал в лучшем ресторане Караганды, и что он там ел - никому не снилось. Твой папа даже обслуживал Валеру Леонтьева.
Рассказал, что на день рождения кулинарши подарили мне торт "птичье молоко" с двадцатью медвежатами. Такое заслужить надо.
Конечно, мы сплоховали, потому что по пути от той женщины домой мы шли вдоль по улице, где сплошь были кафе и рестораны с теми же ценами, что мы только что оставили в жалкой забегаловке. И вдруг что-то знакомое - это наш дом, только с другой стороны. Наташа заметила даже с улицы, что мы не выключили в квартире свет на потолке. Минуту спустя мы дома.
Я не знаю, что со мной происходит: не могу встать, сесть, лечь, будто левая часть тела в боку наказывает меня за какие-то поступки. Может за выпивку, может потому, что неудобно сижу у окна - продуло. Может какое-то кармическое наказание, не знаю. Забудем об этом, интересуюсь у Августа, есть ли приличные магазины с кулинарией (что, спрашиват, такое?). Супермаркеты вроде Фётекса. Бредем минут двадцать мимо Синагоги до какого-то маркета, названия не припомнить, где все то же, что и в Спар, чуть, на копейку, разницы.
В походе магазин прошли синагогу, о ней пока и расскажу. Здание просто великолепное, дворец, рядышком гостиница, у входа стопят серьезные еврейские группы верующих с пейсами, детишки их бегают туда-сюда. Ничего говорить не стану, не ненавистник, просто наблюдения. Один еврей перебежал дорогу на красный свет, было бы неинтересно, если б небыло на нем пальто до пят и плетеных косичек из-под шляпы.
Цена за вход в синагогу большая: 20 долларов, была бы символичной, в доллара, сходил бы, потому что интересно. Но на этом заканчиваю с еврейством.
По пути домой вспомнили вдруг, что забыли купить средства гигиены: зубная паста, а также мочалку, поскольку чесался всю ночь: никому спать не давал. И вдруг дискаунт-магазинчик, вроде нашего десятикронового. Три охранника наблюдают магазин, и мы вот три посетителя. Покупаем мочалку, пришпиленную к деревянной ручке, Наташа что-то еще. На кассе сидит метрового роста китаец, за ним спиртное. Я разглядываю эти полки долго, затем спрашиваю, есть ли у них портвейн? Портвайн, говорит Август. Вино в двадцать градусов, говорю я. Китаец в ответ только улыбается. Предлагает советское шампанское за десять крон.
На прощание говорит: Спасибо. Знает ведь русский, собака. Телохранители кланяются.
Дальше исследуем Альди, все практически то же, что и у нас, только в этом магазине оказалось теснее. Одного мужика зацепил рюкзаком (рюкзаки здесь, кстати, не в почете), тот на меня выругался, я извинился, Наташа сказала, что напрасно, тот мужик в магазин зашел уже озлобленный. Что-то взяли, ерунду всякую, но поняли, что это важный магазин в Венгрии.
Полностью устали, пошли домой к Стюарту, Наташа приготовила картофельные круглые чипсы, на покупке которых настиял Август. Вчерасняя ночь показалась кошмаром не только из-за моей чесотки, но также из-за кровати Стюарта, которая вроде и широка, но неровна, мы скатывались. Поэтому решили спать на диване в гостинной.
С Августом договорились, что свяжемся с ним после обеда, а до того сходим в музей изящных искусств. Просидели до одиннадцати вечера, после Август ушел, а меня вдруг заело писать, исписал полстраницы про поездку. На этом день и закончим.
Спать было жестковато, не чесался, но проснулся посреди ночи, а время никак не определить: наручные часы под боком, но кругом темень, повернулся, ткнул пальцем в выключатель. Времени два часа, воды в бутылке мало, пошел наполнить. Наташа поинтересовалась, не плохо ли мне, увидев, как я с охами двигаюсь к кухне. Сам себя готов был убить за свое состояние. Сам себя довел до такого состояния, в чем я согласен, вот только неясно, почему состояние проявилось в первый день поездки и исчезло, как по мановению (волшебной) палочки в первый день прибытия на родину, в Данию. Все на самом деле много сложнее.
КОгда я проснулся вчера и принял душ, после закутался в простыню, Наташа сказала, что у меня ужасные глаза. Я посмотрелся в зеркало, и чуть не упал: белков в глазах не было, все вокруг синих зрачков было красным, я такого никогда не наблюдал. Списал все на бессонную ночь, на душ, а вот в это утро я выглядел много лучше.
Мы доехали до музея изящных искусств, который оказался закрытым еще аж с февраля и на два года вперед. Прошлись по площади Свободы, и прогулка оказалссь бы занимательной, если бы не приходилось постоянно отмахиваться от цыган, предлагавших нам то открытки, то какие-то самовязанные блузки. Так-то отвратительно, особенно их взгляды; если вы не купите отккрытки, то вся моя семья тут же помрет от голода или холода. Обращаюсь к правительству Венгрии: подобные нищие отпугивают туристов от достопримечательностей. Неплохо бы их туды-сюды.
Раз музей закрыт, то надо чем-то прикрыть разочарование, хотя бы зоопарком, что находится поблизости. В поисках его обошли пространства: каток, к примеру. Парень с девушкой выеживались по-олимпийски: делай они все это скромно, я бы дал им оценку. А так, и парень был слишком уж долговязен и неуклюж, девица бедраста. Внимание больше привлекла старушка в штанах-парусинах, которая держалась то за один столбик, то а другой. Рядом с ней внучки, поддерживают под локти, под мышки. Мы чуточку поднялись к верху, к агрикультурному замку, как старушка - не запласала, конечно, но уверенно поехала по льду без обекающих ее рук.
Билеты в агрикультурный музей совсем недорогие, но какие-то неудобные. Одну из экскурсий можно пройти только с гидом и только в какие-то определенные промежутки времени. Другую можно пройти самому, но здешние места как-то не рассчитаны на туристов: все вывески либо на местном, либо на усеченном английском. Посмотрел на башню, которую мне придется одолеть, если вдруг решим поучаствовать в туре, сразу понял, что мне с моими болями в спине на нее не подняться. Грустно, конечно, но реальность вот такая, а никакая не другая.
Зоопарк обнаружили не сразу, и лучше бы не обнаруживали, потому что он разочаровал: в зимнее время его личше посещать: все кругом ремонтируется, звери перемещены во внутренние, теплые помещения. По территории бродят подозрительные люди, похожие на цыган - держи кошелек. А это всего лишь работяги, что производят ремонтные работы на территории зоопарка. Все здесь иначе, нежели в других зоопарках, и это не всегда радует. Звери поделены по частям света, а не по семействам, оттого сплошная путаница.
Пробродили в этом кавардаке около трех часов, устали от всей этой бессмысленности. Хотя, не буду спорить, что летом в зоопарке может быть красиво, однако зимой он убогое зрелище. Копенгагенский много интереснее, более рассчитан на развлечение, шоу, нежели на какие-то искусственные разграничения. Взять хотя бы "детский сад" со звериными детенышами. Разумеется, зоопарк в любом своем проявлении зло, все же столичный датский зоопарк хорош.
Вовращаясь рядом с домом совершенно неожиданно обнаружили маркет Прима, небольшой вроде продовольственный магазин, но по ассортименту не уступающий Спару и Альди, даже обнаружились некоторые нетрадиционные продукты. Смущает постоянно, что названия продуктов сплошь на венгерском, приходится продукт прощупывать, осматривать сквозь прозрачную пленку, если такая есть в упаковке. Даже молоко носит какое-то странное название, содержание колбас вообще не расшифровать, но не одной колбасой человек сыт.
Пока двигался, спина не особо страдала, а вот дома опять ее схватила, не сесть, любое движение рождает боль. Связались с Августом, что он придет и мы сходим на рождественский рынок. У Наташи с этими рынками настоящая навязчивость, она просто обязана побывать на всех них, точно так же, как у меня желание посетить настоящую (несуществующую в этой стране) кулинарию. Август, когда пришел, заметил что-то насчет темноты: сказал, что то ли в Венгрии темнеет скорее, либо позже, неважно, но мы вышли из дому уже в темноту. Август, когда пришел, заметил что-то насчет темноты: сказал, что то ли в Венгрии темнеет скорее, либо позже, неважно, но мы вышли из дому уже в темноту. До рождественского рынка идти не больше десяти минут, тепло, я в распахнутой куртке, которую всегда могу запахнуть, тогда как Август в легкой летней курточке, в которой можно разве что перебежать из одного теплого места в другое, но расхаживать по холоду в ней опасно.
Рынок одновременно и завлек (обилием света, шумом), и разочаровал. Только поначалу казалось, что деревянные киоски способны чем-либо удивить, очень скоро выяснилось, что выставленный товар повсюду идентичен, цены одинаковые, овговоренные. Изделия не ручные, а заводские, отчего интерес к ним сразу пропал. Наташа запала на деревянные ложки-вилки, созданные с соблюдением местного колорита, и на этом все. Ощущение праздника, впрочем, присутствует, народ вокруг оживленный. Проходим мимо ресторана, две девицы, легко одетые, разукрашенные, что-то предлагают. Я интересуюсь у Августа: не проститутки ли? Вопрос вполне естественный, хотя Август на него обижается: о чем ты, папа? Они просто завлекают в ресторан, говорит. Как плохо он разбирается в жизни.
Рынок прошли не торопясь, ныряя в ряды, выныривая, прошлись по "эшафоту" (так я его сам назвал), где торговали разной пищей. Такой четырехугольник на возвышении, деревянный помост, народ там кишит, западня своего рода, но об этом мы узнаем только завтра. а пока мы двигаемся далее, пока не упираемся в оградку, которая не дает нам свалиться Дунай. Вдоль оградки проносится трамвай, сразу же встречный ему. На другом берегу горит огнями Буда. На бордюре бронзовая фогура мальчика с колпаком на голове и флейтой в руках, фотографируемся, но освещение на Буде забирает на себя весь фокус, фотография не получается. Возвращаемся уже, по пути довольно объемный магазин, где торгуют тем же, что и на рождественском рынке, но дороже-дороже. Магазин сейчас, видимо, прогорает, но когда рынок снесут, он свое возьмет.
Ищем место, где можно поужинать, ведет Август и доводит до итальянского кафе, но хочется местной пищи, тем более, что я работал в итальянском якобы ресторане и знаю цену "итальянской" пище - макароны, приправленные томатом. Вспомнили, что только что прошли ресторан Хачапури, большое, светлое помещение, лишь бы было вкусно и цены были приемлемые. Входим и смотрим на цены: вполне с такими справимся, да и ресторан скорее похож по обслуживанию на кафе, но все чисто, уютно, рекомендую. Но уже вечер, из избранного есть не все, мой говяжий язык, к счастью есть, хачапури тоже. И хоть меню в том числе и на русском, кассир, мальчик, не говорит по-русски и лишь едва по-английски. Да и по-английски настолько плохо, что моя жена и мой сын поняли его слова совсем по-разному.
Как уже сложилось в этой поездке, расплачивается везде моя жена из общих, разумеется, денег, и ей очень нравится такая роль (главное, чтобы не заигралась). Нам выдали электронную пимпочку, на которой лампочка должна загореться как-то по-иному, когда продукт будет готов к забратию. Попиваю тем временем Хайнеккен, маленькими глоточками, чтобы растянуть, с одной стороны, а с другой потому что не пивной человек, скорее винный. С правой стороны от нас упорхает тройка-четверка девиц, слева присаживается пара в моих годах, мужчина и женщина. Я, разумеется, не могу знать, что они заказали, но потом вижу, что заказали всего невероятное количество: им приносят одну сковородочку за другой, причем жемщина ест сплошь салатики (следит за фигурой?), а мужчина (умеренной комплекции) поедает одну сковородку за другой.
Нам тоже принесли три сковородочки, нам с Наташей по говяжему языку с картофелем (изумительно, это целая технлогия - приготовить язык, я столько их запортил). Хачапури просто прекрасные, тают на языке, опять же верная технология. С трудом доедаю небольшую порцию, ибо сытно, тогда как мужчина за столом поедает уже третью сковородочку. Просто есть скучно, поэтому делаю писательские замечания по поводу посетителей: никогда, говорю, не видел столь много женщин разом с таким тяжелым низом. Август выслушивает меня и готов поругаться: папа, они такие родились, что они могут с собой поделать? Просто заметки, отвечаю, не надо обращать на папу внимания.
Этим наш третий день в Будапеште заканчивается. Возвращаемся довольные, видно, правда, что Августу холодно, но он крепится, говорит, что ни разу не страдал в Венгрии от простуды. Мне в своей куртке, даже распахнутой, не холодно вовсе, внутренний жар греет, но вокруг люди одеты тепло, вовсе не викинги. Идем домой минуя рынок, но никак не мимо гигантского колеса обозрения, которое можно назвать младшей сестрой лондонского. Желания прокатиться на нем у меня нет: что можно увидеть в ночи, кроме городских огней, да и цена кусается - практически наравне с посещением синагоги. Не они ли выстроили колесо? День выдался усталым, но в целом удался. Договорились, что завтра пойдем посетить национальный музей в Буде, а Августу дадим знать, когда вернемся домой. Посидели у нас дома, перекусили, попили красного вина, я даже местной зубровки взял, которая оказалась польской - не берите, невкусная она.
Под утро что-то пробудило: ранний рассвет (здесь светает раньше, чем в Дании, даже авруст заметил), шум уборочных машин, желание попить водички. Не скажу, что именно, может совокупность, но проснувшись спал уже урывками. Сходил, налил в бутылку воды из-под крана, пописал, поворочался с час и вдруг крепко заснул. Самое странное, что проснулся, когда уже Наташа позавтракала в той же комнате, а я ничего не слышал, спал, точно убитый. Не думаю, что триста грамм зубробровки могли так обессилить меня, дело явно в другом.
Подъехали к музею изячных исскусств, что он закрыт для посетителей еще с февраля этого года и до 2017-го. Некоторые экспозиции перенесены в Национальный музей, этим и следует довольствоваться.