Я в сердцах стукнул кулаком по кнопке «Остановить просмотр» и отъехал к своему столу.
Надо бы заняться работой, но когда у тебя в напарниках Корч, невозможно полностью на чём-то сосредоточиться: мысли то и дело возвращаются к какому-нибудь его идиотизму. И не беспочвенно. Ведь именно мне придётся потом всё это переделывать, так что двойной объём работы практически всегда обеспечен. Ни у кого больше ни в одном отделе нет такого бездарного и ленивого напарника. Основной приём его работы -«Deus ex machina»: в самом деле, зачем нужно ломать голову в стремлении обставить всё реально и достоверно, если проще прибегнуть к искусственной развязке? Вот и получаются у него всякие манны небесные, расступившиеся моря и Иерихонские трубы.
Я даже застонал при мысли о том, сколько придётся угробить времени, исправляя эти Корчевы «шедевры».
К нам его перевели из отдела мифологии Рима, когда обнаружилось, что он попросту реализует уже созданные другим отделом древнегреческие мифы, меняя только имена богов. Другого вообще бы выгнали взашей, а Корча перевели на Библию, то есть, получается, повысили. Впрочем, втихаря поговаривают, что он – какой-то родственник Главному, и это, конечно, всё объясняет. «Римляне», тем не менее, бунтуют до сих пор: категорически отказываются что-либо за ним переделывать, и вроде бы даже есть негласное указание их шефа оставить всё, как есть. Может, мол, никто и не заметит.
Наше начальство из этой ситуации сделало правильные выводы. Шеф привёл ко мне Корча (лопоухого коротышку с отсутствующим взглядом) и торжественно объявил, что мы с ним теперь – одна группа, именно как от группы и будет приниматься и оцениваться наша общая работа, невзирая ни на какие коэффициенты трудового участия. Лицемерно улыбаясь, он пожал нам руки, не уставая повторять, что мы теперь – как семья («Хорошо ещё, что мужем и женой не объявил», - мрачно подумал я), поэтому всё у нас пополам – печали и радости, успехи и неудачи.
И скоренько ушёл, донельзя довольный, разумеется, своим поистине гениальным решением.
Терпеть не могу штампов, но что поделать, если и в самом деле стук захлопнувшейся за шефом двери был очень похож на стук крышки гроба?
Шансов отмазаться у меня не было никаких. И виноват в этом я сам: работа мне очень нравилась, я творил с увлечением и, благодаря этому (ну и, конечно, своему таланту) был в отделе сотрудником №1, признанным лидером и авторитетом. На кого ж, как не на меня, спихнуть такой подарочек?
«Работу нужно выполнять на добротном среднем уровне! – догадливо, хоть и с некоторым опозданием, подумал я тогда. – И придраться никто не сможет, и грузить чрезмерно не будут!»
Насколько было б проще, будь мы писателями! Ну, написал он чушь несусветную, а я выкинул его вариант и написал по-своему. Минимум затрат. Но мы – Творцы. Каждый эпизод нужно внедрять в реальность, проживать вместе с землянами, подталкивая их к совершению именно тех поступков, которые мы им определили. Только в том случае, если будут реальные, живые свидетели и участники событий, Библия, которую мы для них создаём, сможет стать их Священной книгой, они будут верить ей и по ней сверяться.
Я тоскливо прикинул, сколько мне придётся переделывать – получилось 18 эпизодов. Неслабо. Если я буду на каждый эпизод тратить примерно…
Мои размышления прервал звонок шефа. Тема его никакой загадки не представляла. Досадливо морщась, я нажал «Ответить с видеосвязью» и попробовал согнать с лица то выражение, которое после прихода Корча никак его не покидало.
- Видел уже? – после краткого приветствия с кислой миной спросил шеф. – Что скажешь?
- По-моему, замечательная работа! – бодрым голосом соврал я и весь внутренне сжался в ожидании неизбежного удара.
К счастью, удар оказался всего лишь акустическим.
- Ты что, издеваешься? – завопил шеф, с удовольствием заметив, что я вздрогнул. – Бросай всё и переделывай именно это! Ты же знаешь, что после переделки эпизод стирается из сознания людей не полностью, и чем дольше длится период между корректировками, тем прочнее в памяти удерживается первый! Лети туда стрелой и думай на ходу!
- Да что тут страшного-то, шеф? – продолжал упрямиться я. – Ну, подумаешь, заговорила ослица. Так ведь на то он и Бог, чтобы творить разные чудеса. Это даже полезно: чем могущественнее вседержитель, тем охотнее в него будут верить. Особенно в безвыходных ситуациях, когда никто кроме помочь не в силах.
Шеф неожиданно успокоился.
- Я вижу, - язвительно произнёс он, - что ваша совместная с Корчем работа уже приносит свои плоды… Да только не те, на которые я рассчитывал! – снова заорал он. – Я думал, ты его подтянешь до своего уровня, а получается, он тебя опускает до своего! Ну, при чём тут диалог с ослицей! Это-то как раз в рамки укладывается. Я о смысле! Какие выводы из этого сделают люди? Осёл для них – самое глупое, упрямое и тупое животное. А значит, Валаам пошёл проповедовать имя Божье с подсказки… сам понимаешь, кого.
Да я и сам всё это знаю. Оставалось только смириться… но тут в моём мозгу яркой путеводной звездой сверкнула некая мысль.
- Нет, - сказал я, пытаясь сделать это твёрдым голосом, - вывод здесь может быть только единственным и абсолютно противоположным: если уж глупое животное знает, какой бог истинный, то стыдно человеку не понять этого.
Шеф задумался.
- Ты уверен? – спросил он уже совсем с другой интонацией.
Ага, вспомнил всё-таки, кто здесь лучший сотрудник! Я даже не соизволил кивнуть, просто с безразличным видом продолжал смотреть на него. Практически, я ему сейчас дал понять, что он сморозил глупость, но пусть этот вывод для себя он сделает сам. Начальника необходимо время от времени ставить на место, иначе он вообразит, что и в самом деле кое в чём разбирается, и уж тогда держись! Забросает тебя тупой и бессмысленной работой, а всю ответственность за неудачи будет сваливать на тебя: в конце концов, ты ведь это делал!
- Ну, ладно, если ты так считаешь… Хорошо, оставим в покое этот эпизод… Но если что – разговаривать с Главным будешь ты!
Конечно же, ему нужно подстраховаться!
- Вот что, Фрэн, - он уже полностью переключился на другое, но теперь, чтобы реабилитироваться в собственных глазах, ему просто
необходимо, чтобы именно он чем-нибудь меня загрузил, - ты что-то долго возишься с той темой… по Давиду… Словом, хватит тянуть, решения проблемы жду от тебя в течение двух дней.
И, явно опасаясь, что сейчас опять на чём-нибудь проколется, кивнул мне и быстро отключился.
Ладно, хотя бы от одного эпизода отделался. Впрочем, с Давидом – это тоже не подарок. И я стал анализировать весь этот период.
Что и говорить, поработали мы хорошо! Задача была неслабая: из множества небольших убогих городишек, принадлежавших, к тому же, разным племенам, непрестанно воюющим друг с другом, слепить мощное объединённое Царство Израильское и Иудейское. Но это не показалось нам сложным, поначалу мы даже планировали сделать это в царствование Саула, и вроде бы всё получалось. Высокий, красивый, талантливый военачальник, Саул быстро завоевал доверие и любовь народа. Чтобы сделать процесс необратимым, мы ещё при его жизни параллельно повели линию Давида: царю нужен был надёжный и столь же любимый народом преемник. Ох, как заботливо мы его создавали! Стэн сделал его простым пастухом, к тому же, младшим в семье; я предложил, чтобы Голиафа он победил не мечом, а камнем из пращи; Свирт самолично обучил играть на арфе, а Брук написал для него пару десятков псалмов, и они вместе их распевали.
В общем, всё шло просто замечательно, пока у нас не появился Корч. Будучи наслышан о его лени и склонности к плагиату, я сознательно поставил его на самый запутанный и сложный период: популярность Давида всё растёт, Саул уже явно видит в нём удачливого конкурента и пару раз, впадая в ярость, пытается прикончить. Это нас не устраивало, и мы всячески пытались их примирить. Мне – не без труда! - удалось всколыхнуть ближайшее окружение Саула, и под их давлением Саул был вынужден выдать за Давида свою младшую дочь Мелхолу. Таким образом, Давид становился родственником Саула, и мы не без оснований считали, что дело сделано: надо быть окончательным глупцом, чтобы полагать, будто такие искренние друзья, как Давид и Ионафан, не смогут в будущем полюбовно решить вопрос о престолонаследии.
Так вот, я загоняю Корча в этот период с единственным заданием: отслеживать ситуацию. Любой бесталанный лентяй понял бы: это предел мечтаний! Можно годами ничего не делать, кроме составления отчётов с перечислением вымышленных нежелательных ситуаций, кои, якобы, удалось предотвратить или переделать.
Но я тогда ещё не знал, что у Корча уже давно выработался комплекс неполноценности на почве отношений с женщинами. Любая из них с первых секунд знакомства чувствовала, что он из себя представляет как мужчина и быстренько его заворачивала. Поэтому не было у него более горячего желания, чем завоевать хотя бы какую-нибудь, и уж тогда бы он на ней за всех отыгрался! И, конечно, чем выше будет общественный статус этой женщины, тем большее количество бальзама возольётся на его, Корчевы, раны.
Словом, сразу же по прибытии на место в образе Фалтия из Галлима этот недоумок решает замахнуться ни более ни менее, чем на дочь царя Мелхолу! Он привозит Саулу целый обоз роскошных подарков, заверяет его в полной своей преданности и сообщает, что жители Галлима, все, как один человек, смиренно просят включить их город в состав сауловых владений, после чего легко и непринуждённо получает статус приближённого к царю вельможи.
Интересно, выжидал он хоть сколько-то просто ради приличия, прежде, чем приступить к своему плану? Лично я думаю, что в тот же день на праздничном обеде Корч сообщил Саулу, что его заклятый враг Давид заимел ещё двух жён, чем, конечно же, нанёс несмываемое оскорбление и самому царю, и его дочери.
Разгневанный Саул выдаёт за Корча – то есть, якобы Фалтия - Мелхолу, а мы все хватаемся за головы, потому что этот псих с невероятной лёгкостью разрушил все наши планы по созданию и укреплению единого царства: Ахиноаму и даже Авигею Давид любит весьма относительно, тем не менее, обе успели родить ему по несколько сыновей каждая – в общей сложности, шесть, - и нет никаких сомнений, что количество детей и жён на этой цифре не зафиксируется, а будет успешно расти, с годами только наращивая темп. Останься Мелхола женой Давида, пусть и не единственной, их сын имел бы неоспоримое преимущество, а так мы получали кучу равных в правах отпрысков, а, следовательно, смуту, братоубийство и прочие прелести, неизбежные в борьбе за престол.
И вот шеф даёт целых два дня на то, чтобы я разрулил такую ситуацию! Щедрый подарок.
Впрочем, если честно, то над способом решения этой задачи голову ломать ни к чему, он очевиден.
Во-первых, необходимо срочно покончить с Саулом и, к сожалению, с его сыном Ионафаном: у царя и других сыновей не меряно, они уже сейчас ведут между собой тайную войну за трон, что осложняет и без того трудную ситуацию.
Я связываюсь со Стэном, и мы договариваемся, что это он возьмёт на себя.
Я уверен, что он справится, и всю Саулову родню отныне можно считать устранённой: при просто маниакальном желании этих людей с восторгом ввязываться в очередную войну, задача сложной не кажется. А на войне постоянно кого-нибудь убивают, и если приложить к этому некоторые усилия, то погибнет именно тот, кто надо.
Мне придётся гораздо труднее. Вариант пока просматривается только один: необходимо каким-то образом обеспечить Давиду любимую жену, тогда он всеми силами озаботится утвердить их сына наследником ещё при жизни. Любимую – вот в этом-то и есть вся сложность. Нетрудно подтолкнуть человека, чтобы он кого-нибудь убил, а вот заставить его полюбить…
Раздумываю ещё некоторое время и решаю для осуществления задуманного использовать Коварство. Можно, конечно, повлиять на Давида логикой, дружеским участием и прочим, но коварство способно того же результата добиться в разы быстрее, а при моём дефиците времени это очень важно. Правда, моё собственное участие в событиях при этом варианте становится не просто заметным, а решающим, но другого пути нет.
План возникает практически сразу: я должен отыскать потрясающую красавицу, влюбить в себя да так, чтобы сломить её волю до абсолютного мне подчинения и заставить сойтись с Давидом. Причина, по которой она должна сделать это, потом придумается: что-нибудь, конечно же, для нашего с нею блага.
Однако, для достижения этой цели мне необходимо обзавестись кое-какими дополнительными внешними данными и способностями, и я открываю доску объявлений и впираюсь в монитор, изучая, кто из наших что предлагает для временного обмена.
Меня радует, что сразу же нахожу Стэна: его грубоватая внешность и большая физическая сила очень бы пригодились, но он готов обменять их только на навыки скотовода. А я этим и сам не обладаю. Навыки скотовода есть у Гнэя, можно бы затеять двойной обмен, но тому требуются музыкальные способности – снова мимо. Музыкальными способностями обладает Свирт, но ему… Словом, в результате долгого анализа задумываю сложный семиходовый вариант, но одно звено по-прежнему отсутствует. И тут меня осеняет: Лэйя! Прикидываю ещё раз – вроде бы всё сходится! Некоторое время усиленно работаю перед зеркалом, стараясь придать своему лицу выражение нежности и заботы, затем вызываю на видеосвязь женский отдел.
- Малышка, - говорю ей, - помнится, сегодня ночью ты мне призналась, что очень бы хотела знать, что в такой ситуации ощущает мужчина. Я тут кое-что прикинул… В общем, это возможно.
- О, Фрэн! Как я тебе благодарна! Я сама не решалась тебе такое предложить! Ты и в самом деле готов поменяться со мной полами?
Первым моим желанием было заорать: «Ты что, идиотка?», но это разрушило бы весь план, и я как-то ухитряюсь сдержаться.
- Не совсем так, милая, - уклончиво говорю я, - просто сейчас увидел на Доске, что Данч готов обменять свой сексуальный талант на талант скульптора и художника, и сразу же подумал о тебе.
- Не знаю, - после некоторой паузы нерешительно говорит она, - тут такая ситуация… Представляешь, мою Венеру грохнули при транспортировке и обломили обе руки! Шеф срочно велел мне изготовить копию.
- Плюнь, - решительно заявляю я, - подождёт твоя Венера! Или убеди шефа, что так даже лучше. У такой, мол, статуи гораздо больше шансов стать мировым шедевром. Прикинь, сколько в мире статуй, и все с руками, с руками… А такая будет одна!
После этого вдохновенно плету ей про мужские сексуальные ощущения и, наконец, добиваюсь её смущённого «Ну, хорошо, я согласна»!
Бросаю «Вот и чудесно, крошка! Желаю тебе незабываемых впечатлений!», связываюсь с Данчем, а затем раскручиваю всю цепочку.
От Стэна выхожу бородатым хмурым воином-богатырём и отправляюсь в Зал Перемещений. На всякий случай приходится брать с собой посох и прикручивать крылья: наши возникновения на Земле происходят в столбе света, время от времени их свидетелями становятся аборигены, и тогда приходится выдавать себя за Бога: ну, там, попророчествовать немного, дать пару наставлений и всё такое. Иной раз не обходится и без казусов. Самый впечатляющий произошёл, разумеется, с Корчем. После того, как обнаружились его художества во дворце Саула, я убрал Корча с активной работы и стал использовать в качестве курьера: уж на это-то, думаю, он способен! Задание было элементарным: я поручил ему взять скрижали с заповедями, Ковчег Завета и вручить при соответствующем антураже Аврааму – это следовало сделать давно, но всё как-то руки не доходили. Никто до сих пор не может понять, в том числе и наши техники, как могло получиться, что он промахнулся во времени аж на несколько веков и прибыл на Синай, когда Авраам был жив уже только в легендах и сказаниях. Хорошо ещё, что как раз в этот момент мимо проходил Моисей: Корч без тени сомнения вручил всю атрибутику ему, а мы потом после тщательного анализа пришли к выводу, что особого урона это не нанесло, и решили, что можно оставить и так.
Со мной тоже нечто подобное происходило, но, разумеется, я, в отличие от Корча, вышел из ситуации с подобающим мне блеском.
Возникаю один раз в самом пустынном месте, ночью, – ничего конкретного, просто, чтобы отследить ситуацию, - как вдруг налетает на меня кто-то, начинает мотать из стороны в сторону за плечи и крылья и изо всей мочи орёт прямо в ухо: «Не отпущу, пока не благословишь меня»! Я довольно быстро сообразил, что это Иаков, которому не даёт покоя один его нечестный поступок. Надо признаться, в точку он попал. Я хоть и не Бог, но именно я организовал тот эпизод с первородством и чечевичной похлёбкой, а потом и с подставой вместо Исава. Парень оказался на редкость выносливым, возил меня туда-сюда всю ночь, и только под утро я сумел кое-как высвободить правую руку и трахнуть его в бедро электрошокером. Одна жила у него на бедре задеревенела, и я смог вырваться. Что поделать, благословил его, а заодно сообщил, что отныне имя его будет Израиль, что означает «Боровшийся с Богом» (это я всё тут же на месте придумал). Для полной достоверности нужно было сопроводить это каким-нибудь идиотским обрядом, и я сказал, что с этого момента его народ не должен употреблять в пищу жилы с бедра животных. На том мы и расстались.
В этот раз, к счастью, обошлось без проблем, я спрятал посох и крылья и быстрым шагом отправился в Иерусалим, памятуя о двух днях, отведённых мне шефом. Жаль, что прыгать во времени можно только в сотворённой нами жизни, в реальности – нет, а то бы я с удовольствием накинул к этому сроку ещё хотя бы пару недель.
В Иерусалиме, не раздумывая, направляюсь на рынок: где же ещё искать красивую женщину, как не там, где много красивых одежд, драгоценностей и других товаров? Прогуливаясь между рядами, почти сразу обращаю внимание на красивую пышную женщину. Пышную – это хорошо: Давид уже в таком возрасте, когда тянет на что-то такое, рубенсовское. Она, конечно, тоже обратила на меня внимание и время от времени бросает взгляды: сначала тайком, а потом уже и не очень. Ну что же, пора действовать.
Улучив момент, когда она всерьёз заинтересовалась каким-то товаром – даже про меня забыла, - подзываю к себе первого попавшегося голодранца и шёпотом излагаю его задачу, подкрепив свою просьбу для убедительности парой мелких монет. План мой срабатывает как нельзя лучше. Голодранец располагается рядом с ней, дожидается, когда она достанет деньги, чтобы расплатиться за покупку (что-то такое однотонное красного цвета, по-моему, просто кусок материи), выхватывает их и пускается наутёк. В мою, разумеется, сторону. Молча хватаю его за шиворот, отбираю деньги и даю мощный пинок под зад. Он исчезает молниеносно, народ даже «Лови вора!» крикнуть не успевает. Так же молча подхожу к женщине и, склонившись в полупоклоне, подаю деньги ей. В полупоклоне – это её особенно впечатляет: в те грубые времена израильтяне так себя с женщинами ещё не вели! Она явно ждёт продолжения, но вот уж нет! Женскую психологию знаю прекрасно. Я должен остаться для неё тайной, загадкой, тогда всё остальное она и сама, без меня, сделает. Будет грезить обо мне ночами, пытаться понять, кто я такой, рисовать себе разные ситуации, в которых она попадает в беду, а я, незнакомый благородный воин, неизменно прихожу ей на помощь и спасаю от разбойников, драконов и всего прочего, что в силах вообразить изощрённый женский ум. И так до тех пор, пока окончательно себя в меня не влюбит. Вот тут-то, а не раньше, я и должен появиться, чтобы без особых хлопот воспользоваться результатами её трудов.
Поэтому молча отступаю назад и, сделав ещё один поклон, резко разворачиваюсь и стараюсь затеряться от неё в толпе.
Что и удаётся. Оставаясь незамеченным, зорко слежу, чтобы не пропустить тот момент, когда она будет уходить. Вскоре вижу её, даже издалека заметно, что она очень разочарована и расстроена.
Подхожу к тому самому торговцу.
- Ты знаешь, кто эта женщина? – высокомерно спрашиваю его, ибо с торговцами так разговаривать и положено.
- Вирсавия, жена Урии Хеттеянина, - ответствует тот.
Жена? Так это же просто подарок судьбы! А я уже был готов к тому, что сначала придётся выдавать её замуж и тратить на это и без того драгоценное время, а то и вовсе подыскивать другую кандидатуру. Известно ведь, что любимой для мужа может стать только первая жена или та, которая отвоёвана у другого. Причём, между трудностью завоевания её и влюблённостью в неё же связь прямо пропорциональная. Ну, уж трудности-то я Давиду обеспечу!
Но это потом, а сегодня мне здесь больше делать нечего. Необходимо исчезнуть на несколько дней, чтобы не мешать Вирсавии покрепче в меня влюбиться.
Я отправляюсь к месту своего возникновения, беру подмышку крылья и посох и возвращаюсь на нашу орбитальную станцию. Некоторое время раздумываю, потом решаю, что четырёх дней Вирсавии будет вполне достаточно, сдвигаю счётчик дней на четыре деления вправо и отправляюсь обратно.
Разыскиваю дом Урии, осторожно навожу справки. Оказывается, со временем я определился очень удачно: хозяин отбыл на войну с аммонитами, и красавица в доме одна. Не считая прислуги, конечно.
Моё нынешнее появление перед ней должно быть обставлено ещё более эффектно, и на этот раз я нанимаю целую банду.
Около обеда Вирсавия выходит из дому в сопровождении двоих слуг. Мы поджидаем их в узеньком переулке, и когда они в него входят, из-за угла вылетают восемь молодчиков самого устрашающего вида. Они мгновенно оглушают слуг ударами по головам и подступают к самой красавице с выражением на лицах, не оставляющим никаких сомнений в их намерениях. Она перепугана донельзя, жалобно и безнадёжно оглядывается по сторонам и зовёт на помощь, и тут, естественно, появляюсь я. С палкой в руке отважно набрасываюсь на свору негодяев; от моих ударов они валятся с ног сразу по двое, а то и по трое. Лупцую их действительно очень сильно: надо, чтобы всё выглядело естественно. Они и на самом деле орут от боли, но ничего - за те деньги, что я им заплатил, можно и потерпеть – и вскоре пускаются наутёк.
Я вновь молча склоняюсь перед Вирсавией в полупоклоне и делаю вид, что собираюсь уйти. Ну, уж в этот-то раз она мне такого не позволит!
- Постой! – умоляет она. – Не уходи, прошу тебя! Кто ты? Мой ангел-хранитель?
Подхожу к ней, называюсь Иевосфеем из Хеврона и сам начинаю разговор. Стоит ли приводить его? Даже в те древние времена он уже был древним, банальным и шаблонным, и ценно в нём лишь то, что он, как и все подобные разговоры между мужчиной и женщиной, свою задачу с блеском выполняет, и уже этой же ночью мы оба в её постели. Я и здесь оказываюсь на высоте, что из просто влюблённой женщины делает её покорной рабыней, обожающей своего господина. Словом, пора завершать эту историю, ведь остался на всё про всё всего один день, но тут происходят события, которые напрочь переворачивают всё задуманное.
Под утро я решаю немного поспать, и мне действительно удаётся быстро заснуть, но сон мой недолог. Причём, пробуждение – не из разряда тех приятных, когда возлюбленная нежно воркует: «Вставай, милый, уже пора»! Я просыпаюсь от сильного толчка и вижу перед собой красивое, насмерть перепуганное лицо Вирсавии. «Муж вернулся! – истерически шепчет она. – Сейчас будет здесь! Что делать»?
А что тут сделаешь? Классический приём – окно, но надо, чтоб на нём решёток не было…
В полной прострации наблюдаю, как в спальню заходит Урия – высокий могучий, с полным вооружением – и просто жду, что будет дальше.
Представшую пред ним картину он изучает недолго.
- Убирайся! – коротко бросает он жене. – С тобой потом разберусь!
А со мной, стало быть, сейчас. Жалобно взглянув на меня, Вирсавия тихой мышкой выскальзывает из спальни, а я лихорадочно соображаю, есть ли у меня какие-то шансы. Очень похоже на то, что никаких. Он в панцире, с длинным мечом, а единственное оружие, которым я на данный момент располагаю, прекрасно проявило себя в постели с женщиной, но я совершенно не представляю, каким образом оно может помочь против закалённого в боях военачальника.
Дальнейшее ещё неожиданнее начала. Хеттеянин отстёгивает меч, швыряет его на пол и подходит ко мне.
- Фрэн, - говорит он капризным голосом, совсем не вяжущимся с его мужественным обликом, - мне надоело! Давай скорее вернём всё назад! Даже то, что мы с тобой оба спим с одной женщиной, меня уже не возбуждает. Хочу всё по-старому!
- Лэйя? – изумляюсь я. – Но как?...
- Это устроил один из ваших сотрудников. Кажется, его зовут Корч. Он был при нашем разговоре с Данчем, когда мы менялись...
Корч! Вот негодяй! Конечно, он был в курсе наших отношений с Лэйей и про то, куда и зачем я отправляюсь, тоже знал. Решил, значит, отомстить мне за то, что я его от Мелхолы выдернул? Ну, подожди, я быстро отыграюсь, твоей изобретательности с моей не тягаться!
- …он убедил меня, что так будет гораздо интереснее, сам подыскал мне у какого-то вашего сотрудника внешность и помог сюда попасть. Правда, он здорово всё организовал?
- Он бы, мерзавец, на работе так организовывал, - мрачно говорю я, - цены бы ему не было!
Ладно, с этим всё ясно. Но ничуть от этого не легче. Менять ничего нельзя – просто времени на это нет! - значит, придётся пожертвовать жизнью Лэйи. И всё из-за этого ублюдка Корча! Я начинаю прикидывать, что с ним сделаю, но тут же обрываю себя по примеру моего пока ещё живого друга Урии Хеттеянина: «С тобой потом разберусь»!
Да, менять ничего нельзя. Эта планета – просто сокровище по количеству полезных ископаемых, которым у нас, на Мэнге, когда-нибудь придёт конец. А с тех пор, как Совет Галактики запретил вооружённые вторжения, прибрать их к рукам можно только одним способом – заключить договор с аборигенами. Вот и толкаем мы изо всех сил их цивилизацию, кроим по образу и подобию своему, чтобы как можно скорей вытащить их на межзвёздный этап и заключить, наконец, договор. При таких масштабах и задачах никто не простит мне невыполненного в срок задания, даже если цена всему – спасение жизни сопланетника. Так что Лэйя обречена.
По моему плану уже сегодня в полдень я заставлю Вирсавию купаться обнажённой во дворе. Её заметит из своего дворца Давид, сразу влюбится и пригласит к себе. Я её заставлю пойти. Просто распишу, какова жизнь любимой жены могучего царя, скажу, что и сын их тоже будет великим царём. За последнее любая женщина душу дьяволу продаст. А я им уже и имя для сына придумал: Соломон. По-моему, звучит неплохо.
А вот Урия непременно должен погибнуть. Причём, в результате бесчестного поступка Давида, который будет осуждать весь его народ. Только такая, преступная любовь объединит и сплотит Давида и Вирсавию, и будут они вместе, пока смерть кого-нибудь из них не разлучит их.
Словом, осталось-то мне всего лишь отправить Вирсавию купаться, а всё остальное произойдёт само собой. Так всегда бывает, когда процесс чётко организован. Давид захочет избавиться от её мужа. А поскольку тот воин и находится на войне, то особо даже думать не надо: шепнуть его начальнику, чтобы отправил на самый опасный участок боя и в нужный момент бросить одного… прости, Лэйя, но это будешь ты, и ничего поделать здесь нельзя.
- Конечно, - говорю я ей, старательно пряча глаза, - всё так и будет. Только не сейчас. Ты же понимаешь, я на работе и сначала должен завершить эпизод. Ты прямо сейчас отправляйся на войну… Да поаккуратнее там! – с лицемерной обеспокоенностью добавляю я. – А завтра встретимся на станции и каждый в своём облике.
Она делает шаг мне навстречу, но я жестами и мимикой показываю, что не могу же целоваться с мужчиной! Она согласно кивает и уходит. Это хорошо. Я её сейчас и в собственном-то облике поцеловать бы не смог.
А я отправляюсь на поиски Вирсавии. Пора ей помыться. О том, как ей объяснить, почему я цел и невредим и куда подевался муж, даже не думаю: соврётся что-нибудь, в импровизации я мастер.
Я думаю про Корча. Недолго думаю, решение приходит почти сразу. Завтра пошлю его в Содом на встречу с Лотом. Якобы, возвестить ему кое-что надо. Зная нравы этого города, сомневаться не приходится: без последствий для Корча никак не обойдётся.
________________________________
На станции меня встречают как победителя: так у нас заведено, если задание выполнено успешно. События они отслеживали по видеосвязи, а про Лэйю ничего не знают.
Молча выслушиваю их поздравления и отправляюсь в свой кабинет.
Что-то устал я сегодня очень. Даже не знаю, почему. Вроде бы всё, как обычно, такая жизнь и такие события у всех нас каждый день. Только вот Лэйи со мной больше нет. И никогда не будет.
А в остальном – работа как работа.