Рогов сидел в кают-компании и хмуро пил кофе, когда вошёл Егор Болотов, командир группы и лучший его друг. Глаза Егора сияли очередным восторгом, и Рогов тяжело вздохнул: опять что-то новое обнаружили. Причём, это «что-то» даже по меркам последних событий является фактом выдающимся – было заметно, что Болотов для большего эффекта не хочет начинать сам, а аж пританцовывает от нетерпения в ожидании вопроса: «Ну, что сегодня нашли»? Он даже попытался напустить на себя безразличный вид и, желая помурыжить Рогова, нарочно заговорил о другом.
- Отправил уже? – спросил он, имея в виду отчёт о работе экспедиции.
- Нет, - мрачно ответил Рогов.
- Почему? – искренне удивился Егор, на секунду даже забыв о своём нетерпении.
- А ты представь, – зло прошипел Рогов, - сидит там, на Земле, координатор поискового отдела и получает отчёты от разных экспедиций – пусть даже сверхприятные, но НОРМАЛЬНЫЕ: эти нашли огромные залежи урана, эти обнаружили разумную жизнь… И тут приходит наше сообщение. Что, по-твоему, он сделает?
- Вышлет за нами бригаду санитаров – решит, что у нас крыша съехала, - согласно хохотнул разведчик, но тут же, посмотрев на лицо Рогова, сочувственно уселся рядом и налил себе кофе.
Воцарилось долгое молчание. Друзья, не сговариваясь, вспоминали день высадки на планету.
* * *
Поисковый звездолёт класса А «Семён Дежнёв» совершил посадку на одном из островов вновь открытой планеты, держа тягу двигателей возле самого минимума. Этот факт, а также то, что посадка происходила в ночное время, имел целью проделать манёвр незаметно. Три облёта по орбите никаких следов цивилизации не выявили, но утверждать это наверняка было, разумеется, нельзя, и инструкция в подобных случаях предписывала производить посадку с максимальной скрытностью.
- Обратите внимание, достопочтенные сэры, - самодовольно сказал первый пилот Виктор Егоров, - с каким мастерством я справился с манёвром, который десятым параграфом скромно характеризуется как «сложный». За всё время только один раз возникла нештатная ситуация – это когда Хомяков вследствие некачественной пристёгнутости вылетел из кресла и уселся на шею своему командиру; то есть, заранее, ещё до выхода наружу, занял своё рабочее место.
Раздался смех. Болотов, потирая шею, молча показал Хомякову кулак, и тот понёс какую-то оправдательную чушь о размагнитившейся магнитной застёжке.
Через двадцать минут анализаторы выдали состав местной атмосферы, приятно порадовав едва не полным тождеством с земным, причём, это «едва» имело весьма существенный сдвиг в сторону плюса в отношении содержания кислорода и минуса – в загрязнённости.
- До утра всем спать! – распорядился Рогов. – Егор, усади кого-нибудь к приборам для охраны: мало ли что…
- Хомяков, когда починишь застёжку, садись к приборам, - скомандовал тот. – Утром тебя сменят.
Провожаемые тёплым взглядом Хомякова, разведчики и лётный состав отправились по своим каютам.
Ночь прошла спокойно, и Хомяков, когда его разбудили вошедшие в кабину Рогов и Болотов, чётко отрапортовал, что к кораблю никто приблизиться не пытался.
После гигиенических процедур лётный состав сел завтракать, а разведгруппа, на всякий случай вооружённая бластерами, нейроножами и парализующими гранатами, отправилась в ознакомительную вылазку: «Сытый разведчик – это сонный и благодушный разведчик, - говаривал преподаватель Академии Куница. – Разведчик должен быть голодным: голод обостряет чувства и увеличивает подозрительность». Как и положено, группу сопровождал пяток «божьих коровок» - летающих видеокамер.
Было полное ощущение летнего земного утра где-нибудь под Сочи: ласково, но уже настойчиво припекало солнце и до одури приятно пахло морем. Рогов указал Болотову на это обстоятельство как обманчиво-расслабляющее и потребовал осторожности и полной собранности.
- Не беспокойся, Илья, - заверил тот. – Всё пройдёт штатно!
Штатно не прошло. Едва Рогов уселся с пилотами в кают-компании, прозвучал сигнал вызова, и на экране возникла ошарашенная физиономия Егора.
- Капитан, мы тут кое-что обнаружили, сейчас дам общую картинку.
Илья не очень встревожился: по виду и интонации Болотова было понятно, что это «кое-что» носит не угрожающий, а ошеломляющий характер. Но сначала и этого не увидел: взглянув в сторону деревьев, на которые указывал Егор, он лишь отметил, что их ветви согнулись под тяжестью каких-то плодов. И только когда камера дала максимальное приближение, он почувствовал, что глаза его вполне уверенно и целенаправленно намереваются занять то же место, что и на лице разведчика. И было, от чего. То, что издали выглядело как плоды, на самом деле оказалось небольшими, но аккуратными буханками ржаного хлеба. Упреждая его восклицание, Болотов молча театральным жестом показал на два ближайших дерева. На одном из них висели батоны, на другом – вообще сдобные булочки. Как раз возле последнего стоял Хомяков и с аппетитом одну такую булочку жевал.
- Мне с изюмом попалась, - сообщил он прямо в объектив камеры.
Сделай это кто-нибудь другой, Илья немедленно отстранил бы его от задания и велел возвращаться на корабль с тем, чтобы никогда больше не выпускать наружу за такое грубейшее и даже неправдоподобное нарушение всех правил поведения разведчика на незнакомой планете. Но возвращать на корабль Хомякова и тем более оставлять его здесь на всё время экспедиции ему не хотелось. И он сделал вид, что ничего не заметил: действительно, какого чёрта? Пусть Егор с ним разбирается. Рогов лишь вздохнул при мысли о том, что на заре космических путешествий каждый космонавт проходил строжайший отбор, а сейчас, когда всё это стало явлением обыденным, берут кого попало, а ты с ним мучайся. Единственное, что можно сделать…
Додумать эту мысль он не успел: стоявший в отдалении разведчик Толя Дроздов крикнул, что нашёл деревья с ломтиками сыра и колбасы. Вся группа подошла к нему, новые «плоды» были осмотрены самым внимательным образом, но трогать, а тем более пробовать никто не стал. Кроме, конечно, Хомякова. Наблюдая за тем, как тот с аппетитом уплетает колбасу с сорванной ранее булочкой, Рогов подумал, что наверняка Егор не выгоняет его из отряда только потому, что не хочет сваливать заботу о нём на капитана.
Илья тяжело вздохнул, отвернулся от экрана и стал размышлять над тем, что бы всё это могло значить и каким образом сообщить об этом в поисковый отдел.
Скоро его снова вызвал Болотов.
- Ручей нашли, - сказал он. – Но в нём не вода. Хомяков говорит, что кола. Вот только не знает, Pepsi или Coca: он их не различает.
Илья находился уже в совершеннейшей прострации, поэтому никак не отреагировал, но новое сообщение, что найдены ещё два ручья – с квасом и «Фантой» - его обеспокоило.
- Если найдёте с чем-то, похожим на пиво или вино, - твёрдо сказал он, - Хомякову пробовать не давай! Хоть ремнями его вяжите, но чтобы был трезвый!
Однако, вместо алкогольного был обнаружен ручей с горячим кофе, и разведчики сдались. Двое из них сбегали к деревьям за булочками, колбасой и сыром, и вскоре вся группа, усевшись у ручья, приступила к завтраку.
Куница оказался прав на все сто процентов: плотно позавтракав, разведчики больше разведывать ничего не захотели, а, потоптавшись для виду ещё немного, вернулись на корабль, где, пряча глаза от остававшихся, молчком разбрелись по каютам, чтобы немного вздремнуть.
Впрочем, отдыхали они недолго, и уже к полудню отправились на новую вылазку. Правда, их сборы больше походили на приготовление к обеду, нежели на подготовку к разведке. Увидев это, взбунтовалась и остальная команда. Пилоты и штурман заявили Рогову, что надо послать подальше осточертевшие концентраты и идти вместе с разведчиками. В качестве аргумента они указывали на то, что все, отведавшие местной пищи, живы, и чувствуют себя прекрасно. Рогов, немного поколебавшись, махнул рукой и разрешил. Мало того, он и сам пошёл с ними.
Когда они подошли к уже знакомой рощице, он поначалу злорадно усмехнулся: казалось, что деревья на этой планете плодоносят не по сезонам, а по времени суток, так как на тех же деревьях ни булочек, ни тем более колбасы не оказалось. Правда, буханки со ржаным хлебом висели по-прежнему. Рогов предложил компромисс: сорвать их и возвратиться на корабль, но ушлый Хомяков, пробежав чуть дальше, стал громкими криками сзывать всех к себе. Подойдя, они увидели, что он нашёл деревья, на которых росли термосы с борщом и харчо, а также судочки с гуляшом. Последние плоды различались тем, что в некоторых вместе с гуляшом было картофельное пюре, а в других – макароны.
Покончив с этими двумя блюдами, они двинулись к кофейному ручью, срывая по пути кексы и пирожные. А хитрый Хомяков где-то нарвался на дерево с конфетами «Птичье молоко», набил ими все карманы и на ходу уплетал за обе щёки.
Так с тех пор всё и продолжалось. Прошло больше недели, а экипаж до сих пор ничего не знал о том, что это за планета, так как всё знакомство с нею ограничивалось тремя вылазками в день на завтрак, обед и ужин, после чего все дружно отправлялись поспать в каютах.
Разумеется, сообщить о таком в отдел поиска было просто невозможно. Хотя, Рогов перед Егором немного лукавил: одно сообщение он всё же отправил. Тщательно обдумывая текст, он очень осторожно известил, что на вновь открытой планете обнаружены деревья с плодами, по вкусу несколько напоминающими хлеб. Что же касается ручьёв, то в них, по его словам, «жидкость весьма специфического вкуса и цвета, но вполне безвредная и даже годная к употреблению». О борщах, гуляше и конфетах с пирожными он благоразумно умолчал.
* * *
- Ну, и что сегодня нашли? - безразличным тоном спросил Илья у Болотова, оторвавшись, наконец, от воспоминаний.
- Представляешь, Илья, окрошка! – сразу же оживился тот. – Ну-ка, скажи честно, ты хоть вкус её помнишь? Хомяков три тарелки съел! Остальные, правда, больше двух не одолели…
Илья задумчиво смотрел вроде бы на Болотова, но на самом деле сквозь него. Только сейчас до него дошло, что экипаж разложился окончательно. «Как свиньи на свиноферме, - подумал он. – Только жрём и спим. Штурман вчера, когда понадобилось отправить на Землю координаты планеты, еле вспомнил, как пользоваться навигатором. И это всего-то через неделю! А что будет дальше»?
И тут он понял, что просто необходимо немедленно спасаться, улетать прочь с этой проклятой планеты, пока они и на самом деле не превратились в животных! На секунду мелькнула опасливая мысль: а не взбунтуется ли экипаж? – но сразу же пришло решение. Нельзя давать им времени на раздумье, нужно заставить действовать по боевой ситуации, тогда автоматизм и привычка повиноваться приказам капитана не оставят места сомнениям.
- Ситуация № 1! – рявкнул он Болотову и с удовольствием отметил, что тот, не колеблясь ни секунды и ни о чём не спросив, бросился на отведённое ему в таких случаях инструкцией место.
Сам же Рогов ворвался в рубку и с размаху ударил кулаком по кнопке боевой тревоги. Душераздирающе взвыла сирена, и это мигом привело в чувство разленившийся экипаж. Уже через пять секунд влетел Егоров и плюхнулся в своё кресло.
- На взлёт! – коротко скомандовал Илья.
Виктор согласно кивнул, будто все эти дни каждую секунду ожидал такого приказа, и уверенно и быстро защёлкал тумблерами.
С Виктором проблем не будет, подумал Илья, он весь сосредоточился на задаче, теперь нужно по уши загрузить остальных. Рогов уверенным шагом вошёл в кают-компанию. Лица всех космонавтов были напряжены, и только на лице Хомякова застыли недоумение и обида.
- По местам согласно боевому расписанию! - бесстрастно, как и велит в таких случаях инструкция, скомандовал капитан. – Приготовиться к отражению атаки!
Последние слова даже Хомякова настроили на серьёзный лад, а очень ко времени раздавшиеся вой дюз и дрожание корабля от форсажа двигателей, и вовсе провели резкую и непреодолимую черту между нынешним состоянием и недавней лирикой.
Проникшийся важностью момента Егоров, побив собственные рекорды, поднял корабль, и через секунды он, сверкнув на горизонте яркой звёздочкой, пробил атмосферу и ушёл в открытый космос.
* * *
Нола вошла в кабинет Магистра с чувством полной опустошённости и одновременно сильного раздражения.
Магистр сидела спиной к двери, и Нола встала у неё за спиной.
- Они улетели, - зачем-то сообщила она, будто Магистр без неё этого не знала.
Та ничего не ответила, и Нола почувствовала всё нарастающую злость.
- Девушки плачут, - обвиняющим тоном заявила она, - а с Онкой даже истерика.
И вновь молчание. Эта старуха ведёт себя так, как будто её, Нолы, здесь вообще нет! Она решительно обошла стол и села в кресло напротив Магистра, глядя ей в лицо.
- Надо было… - начала она.
- Не надо было, - равнодушно сказала Магистр. – Мы всё делали правильно. Анализирующие автоматы никогда не ошибаются, ты это знаешь не хуже меня.
И Нола в очередной раз с горечью поняла, что не пробить ей этой стены, давно установившейся между Магистром и всеми ними. Но молчать уже не было сил.
- Нас здесь девяносто шесть человек, - конечно, она говорила это не для Магистра, а просто размышляя вслух. – Девяносто шесть человек – вот и всё, что осталось от населения планеты. Ни одного мужчины. И только десять из нас ещё могут родить. Самой младшей – пятнадцать лет. Мы обречены на вымирание. И вот через пятнадцать лет впервые к нам прилетел чужой звездолёт. Надо же – десять мужчин, какое совпадение! Мы сочли это удачной приметой. И что же? Где они теперь? Или, может быть, завтра прилетят другие?
- Послушай, Нола, - резко заговорила Магистр, и из её голоса даже исчезла привычная скрипучесть. – Наши аппараты просканировали их разум, когда они были ещё на орбите. Они узнали про них всё, в том числе, и главное для нас: каким образом их женщины могут завоевать их расположение. Способов, судя по тому, что анализ длился целую ночь, было много. Автоматы выдали нам всего одну рекомендацию, и у меня нет сомнений, что этот способ – самый лучший. – Магистр задумалась, припоминая. – Вот: «Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок». Мы запустили поляризаторы на полную мощность, и материализовали для них самые любимые их кушанья…
- А они улетели, - упрямо сказала Нола.
- Послушай, не переживай ты так! Автоматы никогда не ошибаются, - снова повторила Магистр, - и если они улетели, это может означать только одно: у этих мужчин есть какие-то серьёзные отклонения в психике. А значит, и потомство, рождённое от них, не было бы полноценным и наверняка оказалось бы не способно к продолжению рода.
Нола вдруг поняла, что Магистру давно уже всё безразлично: она скоро умрёт, и её ничуть не трогает, что произойдёт после этого. Она даже высмеивала и сердилась на девушек, которые все эти дни тайком из-за деревьев наблюдали за Пришельцами. Нола не смогла сдержать улыбки, вспомнив: а этот… как его… Хо-мя-ков… очень симпатичный! И милый. Правда, неухоженный совсем и всегда голодный – да и заполошный какой-то. Но это ничего. Уж она, Нола, быстро бы привела его в норму! Эх, если бы Магистром была она!
И тут Нола поняла, что ей надо делать. Она решительно поднялась и, не произнеся ни слова, вышла из кабинета. Она сейчас же подговорит всех девушек не подчиняться Магистру – настроение у них сейчас подходящее! – и выбрать Магистром её. Ох, раньше надо было это сделать! Она не стала бы слушать этих дурацких автоматов. Не стала бы впустую тратить энергию поляризаторов, а сделала всё проще: нейтринной пушкой испортила бы двигатели звездолёта сразу же после того, как тот совершил посадку, и никуда бы эти мужчины от них не делись!
