За туман, словно старость, отрезавший дали,
За тяжелую слякоть, за наледь в мангале,
За вечерний рефрен: «Тридцать восемь и восемь».
Сталагмит прорастает у ржавого слива,
Раздаются с небес перелетные крики,
Деревца у дороги толпятся тоскливо,
Словно вдовый гарем – и черны, и безлики.
Мы пойдем, обновим по снежку первопуток,
Ледоколом до пруда, и сразу вернемся,
Поглядим через хмарь на неяркое солнце.
По дороге покормим оставшихся уток.
Сколько раз мы в одну погружаемся реку? -
Сколько раз проплываем районную заводь?
Все одно. Может разве что больше узбеков
Стало в нашей воде бултыхаться и плавать.
В перекрестиях веток - дрожат расстоянья.
В ноябре все намного круглее, чем летом,
В ноябре так фатально быть нищим поэтом
На костлявых коленях у Вечности ранней.
Отдалились тайфуны, самумы, хамсины,
С неба крошево – замков воздушных крушенья,
Только дом и улыбка веселого сына
Искупленье погоде, судьбе утешенье.
Скоро елка, подарки, снежки, мандарины –
Ну и черт с этим холодом, станем как дети!
Загадаем желания – только о лете,
И да будут они и светлы, и невинны.
Загадаем желания – только о солнце,
О тепле, о листве загадаем желанья…
Скоро, скоро весна. Доживем, как придется.
До свидания, осень. Давай – до свиданья.