Дерзкое и мужественное лицо исказила смертельная судорога, но задыхающийся был жив. Жизнь билась в его теле. Ещё никогда жизнь не ощущалась так явственно, так глубоко и тонко всем его телом, всем сердцем и умом. Предсмертная тоска и предсмертная мука уже приступили к нему и терзали его, но жизнь пульсировала в нём с огромной силой. В нём ли или вне его раздался сладкозвучный, нежный и приятный перезвон, оповещающий, что дороги назад уже нету. После этого перезвона он вдруг почувствовал, как где-то далеко-далеко рождается свет звезды, который дойдёт до земли не раньше чем, через две тысячи лет. Оставшимися живыми клетками он пронзительно и с томлением ощущал, как с каждым мгновением умирают сотни и тысячи клеток его плоти. Он одинаково чувствовал, как своё дыхание, так и дыхание деревьев, трав, людей и зверей, ветров и морей, земли и неба, и каждое дыхание радовалось ему.
Затем раздался второй сладкозвучный перезвон, и угасающий не удивился, когда вся его прошлая жизнь пронеслась перед ним чередой картин, картин полных цвета, полных шума и запахов. Озирая своё рождение, ощутил, как ребёнок, вкус материнского молока во рту, нежность прикосновений материнских рук. Необычным ему показалось, что вместе c этими картинами также видел жизни миллионов других людей, их жизненные пути и окончания. Он видел всю историю мира. Он никогда не знал, кто такой был Гай Кассий Лонгин, но видел его жизнь и смерть. Видел его борьбу в защиту его мира, который разрушил Цезарь. Преданный идеалам республики, Кассий защищал республику до конца как мог, но мир Цезаря победил, и республиканец был назван предателем.
Третий перезвон сладкозвучия ещё раз напомнил ему о необратимости происшедшего, и затем мерший увидел, как его сняли с дерева, как погребли его тело. Распутная эллинка узнала о его конце и смахнула с лица несколько непрошенных слезинок. Она сняла со своего ожерелья жемчужину и отнесла в языческий храм. Жрец воскурил жертвенник, и он со слезами и мукой вдыхал дым, который родился через три дня после его смерти. Пока боль и страдание раздирали его тело, лежащий всё дальше и дальше уносился в грядущее и проживал в запредельной агонии дни, года и столетия. Руками отшельника и его глазами раскрывал книгу и видел, что назван в ней вором и предателем. Его назвали вором. Разве же это воровство? Он просто одолжил деньги из общего ящика, который он сам и таскал. Ему понадобилось срочно купить жемчужное ожерелье. Никто не остался голодным, а прекрасная эллинка так была благодарна, что даже сейчас сквозь муку и смрад его разлагающейся плоти чувствовал сладость её влажных поцелуев. Его также назвали предателем, как и Кассия пред Цезарем, но ведь он всего лишь защищал свой мир.
И вот теперь дьявол пережёвывал каждый кусочек его тела. Отсюда агонизирующий наблюдал смерть Петра, Фомы, Варфоломея и не замечал их мучений и страданий. Отнюдь, он видел только ликование их душ и не понимал в чём причина его мучений. Он предал невинную душу? Но ведь за преданную душу, отдал свою. Галилеянина повесили на дереве, и за это предавший сам повесился на дереве. Всё выполнил по закону: око за око, и зуб за зуб. Он чувствовал, что прошёл порог смертельного страдания, но теперь мерший ощущал другие муки. Неистово горели и плавились уста, которыми он лобызал Учителя. Горела адским пламенем его рука, принявшая тридцать сребреников.
Он продолжал продвигаться по коридору с прозрачными стенами, сквозь которые видел всё развитие мира. Он видел Воскресение, видел гонения, видел торжество Церкви, построенной на Его крови и крови апостолов-галилеян. Умирающий же был назван сыном погибели. Видел, как через тысячу лет сорвал с себя оковы дьявол и разделил Церковь. Через пятьсот лет впавшая в бездну ересей и заблуждений отколовшаяся церковь разделилась опять. Под знаменем протеста собирались постоянно всякие новые учителя, новые пророки, новые апостолы, которые дробили учение и дробились сами в себе. Истинная Церковь тоже постоянно испытывала нападение дьявола. Она падала. И не раз. Ещё через пятьсот лет он видел кровавые битвы народов, наполненные металлом и огнём на земле, на воде и в воздухе. А потом он увидел приближающийся свет звезды, рождение которой почувствовал прежде. В этот момент страдания его достигли пароксизма, расселось чрево, и выпали все внутренности, и уходящий выпил до последней капли всю чашу полного забвения. Что стало с землёй он уже не видел.
Из света вынырнули два блистающих ангела и подняли его с того места, где павший лежал. Своей измученной плотью он не чувствовал их прикосновений.
- Он ждёт, - сказал один ангел.
- Приготовься, - сказал другой.
- Прости меня, равви, я согрешил против неба и против тебя, - только и смог вымолвить погибший.
- Ты был мертв и ожил, пропадал и нашёлся. Давайте же веселиться, - услышал он, и под звуки райской музыки его ликующая душа вылетела из тела и вместе с блистающими ангелами понеслась на небо.