«Знаете ли вы, что такое вузовская свалка? О, вы не
знаете, что такое вузовская свалка…» (Н.В. Гоголь?)
Дело было в начале 70-х.
Я тогда учился в одном ну ооочень электронном вузе. Готовили из меня математика, но дома кладовка была превращена в довольно разноплановую лабораторию, где я забавлялся Бог знает чем.
Это было распрекрасное время, когда мало что можно было купить, зато что угодно – «достать». Доставали обычно из-под полы, у деляг в магазине «Пионер» у Белорусского. Но были и заветные места, где многое можно было поиметь совершенно бесплатно. Например – институтская свалка.
Чего там только не было! – от ещё не распакованных радиоламп и пачек резисторов до раскуроченной авиационной катапульты и останков гидравлического пресса. Причём кое-что было совершенно новым – кафедрам в конце года срочно требовалось «освоить выделенные фонды», и покупалось, не глядя, всё, что в тот момент удавалось «выбить».
Специально для переноса найденных сокровищ я переделал свой портфель: после отстёгивания внутренних перемычек он превращался в некий «портфелевидный» мешок. Пришлось даже пластиковую ручку заменить на любовно вырезанную дюралевую и укрепить верхнюю рамку и дно.
Другие завсегдатаи этого клондайка тоже изгалялись, как могли. Так что вскоре из наших измученных диффурами и единственно верным учением мозгов вытекла резонная идея – конкурс «Через нашу проходную пронесу и мать родную!».
Лично моим высшим достижением стал свежесписанный форвакуумный насос РВН-20 – чушка весом с центнер. Эту драгоценность я выволок в три приёма: мотор с пускачом и шкивами (относительно легко, в портфеле), негабаритную чугунную станину (ухарским перебрасыванием через забор в соседний с институтом двор), и сам насос – больше 40 кГ при слитом масле – тоже в портфеле, через проходную, лёгким прогулочным шагом, при собственном моём весе 70 кГ… В общем, ребята рассказывали, что шёл я под углом градусов 45 к родной землице, но – чёрт не выдал, замдекана не съел! – в момент прохождения вахтёра в дверях меня заслонили сразу несколько входящих…
Я был горд, как домушник, только что обнёсший Форт Нокс.
Впрочем, остальные тоже не отставали.
Но точка в соревновании была поставлена старшекурсниками с соседнего факультета. Они вынесли… рояль.
Непрофильный предмет музыкальной роскоши стоял в холле второго этажа около актового зала и на моей памяти не использовался.
Эпическое действо было подготовлено по заветам Станиславского: «Не верю!» могло стоить студбилета. Как минимум.
Четверо тщательно подретушированных молодых дарований в заляпанных спецовках и разномастных кепках нетерпеливо пыхали «Беломором» и доступно выражались. Вахтёр суетился, открывая запертые секции дверей. Одну из стеклянных створок пришлось даже демонтировать (открутив несколько болтов на петлях).
Спросить документы на вынос никто и не подумал – такой борзости нормальная вузовская охрана в те тепличные времена просто предположить не могла. В здании бушевал летний ремонт, и на вахте уже не реагировали на снующих туда-сюда посторонних работяг. А чтобы мужиков не прищучили на следующий день, операция была проведена после последнего экзамена, перед каникулами.
Вынесенную матценность оставили сразу за дверьми, под наружным козырьком, поручив её строго-настрого надзору вахтёра, и недовольно бурчащие «пролетарии» пошли шабашить.
… Администрация чухнулась только под вечер.
Кто и как воло́к рояль обратно – история умалчивает: мы в тот момент чествовали триумфаторов в пивнушке на Котельнической.
На повестке дня стояло: два месяца законных каникул и новые свершения. Я ощущал уверенный азарт – нам, салагам, было, на кого равняться…
