Ах, это волшебное слово – «заграница»!
Нынешней молодёжи не понять нашей априорной тяги к «европам» в сочетании с таким же априорным презрением к загнивающему западу. И дело было не в шансе привезти немного «фирмы́» – мне, например, совершенно пофигу латинские лэйблы. Просто хотелось лично вдохнуть «чу́ждую» атмосферу. Запретный плод…
Итак, шёл фанфарно-предолимпиадный 1979-й.
Мне предстояло первый раз слетать за «железный занавес» – на конференцию, с докладом от нашего медцентра. Я был уверен, что досконально изучил тамошнюю специфику (по передаче «Их нравы» и сериалу «ТАСС уполномочен заявить») и вполне готов представлять державу, невзирая на неженатость и беспартийность.
В те годы существовал наборчик писаных и неписаных критериев, которым должен был соответствовать выезжающий. Например, перед первой ходкой в «кап» полагалось без проколов командироваться в «соц», быть несудимым, «незамеченным в» и т.п. Ну, с чем-чем, а с этим у меня было всё в порядке. Остальное я уже не помню, да и тогда знал смутно – к счастью, основные организационные формальности брал на себя международный отдел. Но и на мою долю кое-что осталось.
Для начала надо было получить характеристику – обязательно отпечатанную на машинке, подробную и сугубо положительную. Её обычно сочинял сам характеризуемый, подписывали директор, парторг и профорг после виз начальника первого отдела («секретчика») и комсорга центра.
Секретчиком в нашем бедламе был Иван Иваныч Уваров – тоскующий по былой работе престарелый гебист. Поскольку никаких гостайн у эскулапов не предвиделось, бедняге оставалось только развлекаться в меру должностных инструкций.
Вы приносили Иван Иванычу любовно отпечатанный текст и огребали что-нибудь типа «сейчас в этом абзаце положено выражаться так-то!». Через полдня тюканья одним пальчиком рождался исправленный шедевр – и тут же вдохновенно перечёркивался тремя строками ниже или выше: «а вот здесь надо…». И так далее – до десятка итераций; рассекретить сразу все «ошибки» было не стильно.
Каюсь – мне не довелось оценить всей прелести этого садо-мазо. Беда в том, что одну из пультовых пишмашей мы чуть раньше перепаяли на стандартный русский шрифт – специально для печати служебной макулатуры (тогда это было супер-экзотикой). Получив очередное ц.у., я мчался к себе, правил строчю́лечку в самодельном редакторе, наслаждался бешеным треском литер – и, как чёртик, возникал перед вытаращенными очами отца инквизитора. После третьей попытки он безнадёжно вздохнул и пометил сразу все оставшиеся места. На его лице было написано законное разочарование в людях…
Зато с визой комсорга вышел эпический облом. Как раз неделькой раньше нашего лидера застукали за нетрадиционным соитием – в те нетолерантные времена «пидарасы», согласно ст. 121 УК, всерьёз считались уголовниками и, естественно, вести передовую советскую молодёжь к светлому будущему права не имели. А выбрать нового «вперёдсмотрящего» мы ешё не успели.
Волей-неволей я ограничился визами его зама плюс отдельского комсорга – и плод моих трудов отправился на подпись «наверх»…
Через несколько дней я предстал перед выездной комиссией в райкоме КПСС. Синклит состоял из дюжины скучающих ветеранов – виртуозов в доведении жертвы до мышиного писка вопросцами вроде «А кто был третьим секретарём тамошней компартии в... ээээ... одна тысяча девятьсот энном году?».
К счастью, мне – для начала – было озвучено дежурное: «Какие общественные нагрузки несёте?». Следя за бегающими по стене солнечными зайчиками, я отчеканил: «и.о. руководителя группы внутреннего контроля РК НК». На дедуль это произвело прямо-таки магическое действие. В комнате повеяло мелодией «Не думай о секундах свысока…», и моя разгильдяйская рожа начала трансформироваться в профиль добряка Мюллера: «А вас, Штирлиц, я попрошу…». Тряхнув головами и мысленно перекрестясь на портрет основоположника, старички единогласно проголосовали «за!». Дополнительных вопросов не было.
Перед первой поездкой на Запад была ещё одна обязательная процедура – надо было пройти инструктаж, причём не где-нибудь, а (для москвичей) в здании ЦК КПСС на Старой площади. Реально всё свелось к получению в одном окошечке бланка инструкции по поведению «за бугром», подмахиванию его и сдаче в другое окошечко. Предполагалось, что после выполнения этого акта экзорцизма мой моральный уровень взлетел на недоступные врагу высоты.
Ну, а дальше замелькала уж совсем проза – получение нищенской (но вожделенной!) суммы в валюте на расходы, оформление авиабилетов, покупка разрешенного к провозу количества спиртного, батона сухой колбасы, консервов…
Впереди с нетерпением ждал Париж.
