Большой валун, нагретый за день, был моим наблюдательным пунктом. Я сидела на нём, не касаясь ногами земли. Можно было представлять себя первоклашкой и болтать легкомысленно ногами в воображаемых девчоночьих сандалиях. Что я и делала, самозабвенно и по-детски, уверенная что меня никто не видит за этим занятием. Чайки вскрикивали. Так кричат раненые от боли или женщины во время совокупления. Что им не молчалось? Что беспокоило? На валуне я могла ни о чём не думать. Здесь я ощущала себя вне людей, вне дома и семьи, без прошлого и будущего. Валун выкрадывал желания.
Я сидела довольно долго, успела прогреться солнцем и начала таять, как призрачно-матовая медуза, выброшенная дикой волной на каменистый берег. Нужно было идти. Я посмотрела в последний раз на солнце и, ослеплённая им, спрыгнула с валуна. И тут же столкнулась с мужчиной.
- Оп! – воскликнул он, придержав меня руками.
- Извините! – я посмотрела на его лицо, но вместо него увидела круглое сияющее пятно – отражение солнца не торопилось покидать сетчатку моих глаз.
Мы разошлись. Я пошла не привычной дорогой, а вдоль берега, посматривая на воду. Солнечное пятно в глазах соединялось с переливами волн и давало потрясающий эффект: искрящееся, радужное разноцветие услаждало взгляд и приводило в первобытный восторг. Так прошла я довольно далеко. Места здесь безлюдны и тихи, можно спокойно рассматривать водно-солнечную мозаику, не отвлекаясь. Вдруг я споткнулась обо что-то. Посмотрела вниз и сначала подумала, что задела мешок, набитый тряпьём. Когда мои глаза привыкли к тёмному, я обнаружила, что это человек. Он лежал на животе, лицом в камни, с вывернутыми руками и пробитой головой. Я склонилась над ним и дотронулась до раны. Она теплела кровью и студенилась на глазах. Я испачкала пальцы и не догадалась смыть кровь в морской воде.
Вечером за мной пришли. На...