ТЫ ТОЛЬКО БУДЬ
(городу Киеву над Днепром-рекой)
Реве та стогне Дніпр широкий,
Сердитий вітер завива…
Тарас Шевченко
Ты отзовись.
И станут не нужны
Слова и пули, пламя и бумага…
Ты отзовись.
Полвздоха и полшага
К вновь воскрешённым звукам тишины.
Ты помолись.
Дотронуться рукой
До шпилей и крестов церквей и храмов.
Ты помолись.
Как много фимиамов
Над вечно неспокойною рекой.
Остановись.
Ты так давно в пути,
Что остаётся – призрачная малость.
Остановись.
Простишь ли запоздалость
Прощенья не спешащих обрести?
Ты только будь.
Всё унесёт вода,
Все перекаты времени и судеб.
Ты только будь.
Ни грешников, ни судей.
И буду я.
Но только вот когда?
ГОЛАЯ ЖЕНЩИНА
(фельетон в стихах)
– Ты феминист?
– Нет, я не из этих. Я женщин люблю!
Строчки стихов о любви и Париже
Вместе со снимком нашёл,
Выслал всё почтой на конкурс и вижу –
Грозный ответ мне пришёл.
Пишет сударыня-администратор,
Женского пола пример,
Гневно так пишет, как будто глоссатор,
Но, не теряя манер:
«Как Вы посмели такое мне выслать,
Да и другим разослать?
Больше не шлите такие мне письма,
Я не хочу Вас и знать!
Фото бесстыдное женщины голой
Вместе с хореями тут!
Не извинитесь прилюдно и скоро –
Ваши стихи не пройдут!»
Что тут ответить, винюсь безутешно,
Если обидел – балда.
Голая женщина – это, конечно,
Не от Всевышнего, да.
Голая женщина – не от Адама,
Не из ребра рождена.
Голая женщина – это не Дама!
Дама приличья полна!
Но в оправданье хочу я заметить,
Малость с искусством знаком.
Фото прелестно, пусть даже не в цвете,
И героиня бочком.
Девушка – ню, что вполне по погоде,
Рядом стоит Citroёn,
Хоть чёрно-белое фото, но в моде,
Им вдохновился б Верлен.
Вид у машины довольно не новый,
Только сломалась, поди?
Девушка, точно, механик толковый,
Раз просто так не сидит.
В целом брюнеточка – не замухрышка,
Да и одежда то есть:
Туфли, перчатки, чулки на лодыжке.
Но тут задета ведь честь!
Ведь оскорбил снимок женщины голой
Строгий взыскательный взгляд.
Голая женщина – это же порно!
Цензор не дремлет и критики бдят.
Женщина голая – это ведь ниже
Всяких приличий и норм!
Голая женщина, в центре Парижа,
И не стесняется форм!
Голая женщина! Разве так можно,
Совести нет и стыда,
Это – кощунство, это – безбожно,
Это – позор, господа!
Можно, наверно, и это увидеть,
Тут ни кого не виню.
Женщину женщиной можно обидеть,
Если не любо ей ню,
Если нуар для неё – не искусство,
Не комильфо если стиль,
Если ей горько, если ей грустно,
Вместо любви если штиль.
Раз этот снимок задел за живое,
Раз оскорбленье нанёс,
Он – не искусство, он что-то такое,
Что не приемлют всерьёз!
Что же мне делать с таким женским снимком?
Хоть не слыву я ханжой,
Нет – голой попе, груди, голым лыткам!
Лучше хиджаб с парандждой.
Спишем в утиль обнажённую маху,
Гойя – художник-пошляк!
И Ренуара с Гогеном – на плаху,
Раз рисовали голяк!
В робы оденем Аврору с Венерой,
Чтоб не смущали народ.
«Эммануэль» вместе с «Маленькой Верой»
Смело отправим в расход.
А красотою прекрасного пола
Будем пленяться не днём –
Тёмною ночью, с задёрнутой шторой,
Под одеялом, с надетым бельём.
ОТПОВЕДЬ
Нет пророка в отечестве своем.
Евангелие от Матфея, 13, 57.
Забродила в умах человеческих
совесть с честью,
а, может, вино.
Нет поэта в своём Отечестве,
и не видно его давно.
Да и нужен ли он –
доверенный
правды жизни и перемен?
Он в Отечестве –
преждевременный,
а скорее – ненужный всем.
Всё идёт по пути упрощенчества,
меньше думаешь –
крепче спишь.
Нет поэта в своём Отечестве,
сибариты и мыши лишь.
Век бессовестный.
Приспособленчество
нормой стало давным-давно.
Нет поэта в своём Отечестве,
а Отечеству – всё равно.
Он – отвергнутый символ жречества,
молит люд вразумить небеса.
А поэту твердит Отечество:
«если глуп,
вразумляйся сам!».
Кто ж напомнит тебе,
человечество,
Стих Матфея и Новый Завет?
Нет поэта в своём Отечестве…
И пророка, похоже, нет…