Не вижу в том большой беды. Поймите, наконец:
Безбожно врут календари, а старость – это бред!
Сегодня нам, как ни крути, всего лишь двадцать лет!
Да, ровно двадцать! Кто сказал, что это, мол, обман?
Гоните вон его, друзья! Он просто в стельку пьян!
А то, что волос в седине… Внимательнее будь!
Ведь это просто снег виски припорошил чуть-чуть.
Ах, нет, не снег! Я пошутил. Давай без дураков!
По ходу, это шелуха от лавровых венков,
Тех, что в себе еще хранят следы былых побед,
Хоть и попорчены слегка и потеряли цвет.
И пусть твердят про нас, что мы уже не пацаны,
Что мы должны прийти в себя и поумнеть должны –
Всё это фикция, друзья, враньё, галиматья!
Вот тот пацан зовётся «Врач». А тот пацан – «Судья».
Того мы «Спикером» зовём. А этот малый – «Мэр».
Он юн, как вы, хотя его и ставят нам в пример.
Вот «Когрессмен» – так все его зовут у нас шутя.
А это наш «Святой отец» – он вообще дитя.
Тот «Математик» и, пускай годами слишком мал,
Недавно книжицу свою в Британии издал.
В среде ученых он теперь имеет крупный вес
И Академией наук возвышен до небес.
А этот – парень хоть куда, на выдумки богат,
Светлейший ум, не голова – трехпалубный фрегат!
И если речь начнёт толкать – пылает, как пожар!
Сейчас он – «Сквайр», но мы его прозвали «Божий дар».
А тот пацан, хоть с малых лет и носит имя Смит,
Весьма почтенный человек и очень знаменит,
Храбрец каких еще сыскать и малый о-го-го!
Недаром блещут ордена на планках у него!
И тот, чей смех сейчас звучит, отнюдь не пустозвон.
Уверен, ангелов синклит заходится, как он,
Когда благим его делам в раю ведёт учёт:
Он пастырь нищих стариков и маленьких сирот.
Да, мы всё те же пацаны – зазнайки и шуты,
Мы так же веселы, как встарь, наивны и чисты,
Всю жизнь привыкшие играть кто словом, кто пером.
Я сомневаюсь в том, что мы когда-то подрастём.
Так пусть же вечно будет жить наш юношеский пыл –
И в зимний день, и в летний зной – таким же, как и был!
Пусть милосердный наш Господь не будет к нам суров
И бережёт своих детей – точнее, ПАЦАНОВ!
The Boys
HAS there any old fellow got mixed with the boys?
If there has, take him out, without making a noise.
Hang the Almanac's cheat and the Catalogue's spite!
Old Time is a liar! We're twenty to-night!
We're twenty! We're twenty! Who says we are more?
He's tipsy, – young jackanapes! – show him the door!
"Gray temples at twenty?" – Yes! white if we please;
Was it snowing I spoke of? Excuse the mistake!
Look close? – you will see not a sign of a flake!
We want some new garlands for those we have shed, –
And these are white roses in place of the red.
We've a trick, we young fellows, you may have been told,
Of talking (in public) as if we were old: –
That boy we call "Doctor," and this we call "Judge;"
It 's a neat little fiction, – of course it 's all fudge.
That fellow's the “Speaker”, – the one on the right;
"Mr. Mayor," my young one, how are you to-night?
That's our "Member of Congress," we say when we chaff;
There's the "Reverend" What's his name? – don't make me laugh.
That boy with the grave mathematical look
Made believe he had written a wonderful book,
And the ROYAL SOCIETY thought it was _true_!
So they chose him right in; a good joke it was, too!
There's a boy, we pretend, with a three-decker brain,
That could harness a team with a logical chain;
When he spoke for our manhood in syllabled fire,
We called him "The Justice," but now he's "The Squire."
And there's a nice youngster of excellent pith, –
Fate tried to conceal him by naming him Smith;
But he shouted a song for the brave and the free, –
Just read on his medal, "My country," "of thee!"
You hear that boy laughing? – You think he's all fun;
But the angels laugh, too, at the good he has done;
The children laugh loud as they troop to his call,
And the poor man that knows him laughs loudest of all!
Yes, we 're boys, – always playing with tongue or with pen, –
And I sometimes have asked, – Shall we ever be men?
Shall we always be youthful, and laughing, and gay,
Till the last dear companion drops smiling away?
Then here's to our boyhood, its gold and its gray!
The stars of its winter, the dews of its May!
And when we have done with our life-lasting toys,
Dear Father, take care of thy children, THE BOYS!