Твоих кварталов гам и толчея,
Вливая в сердце ненависти яд.
От них теперь спешу укрыться я
Под сенью леса, чей прохладный свод,
Быть может, мир душе моей вернёт.
Он, словно титанический портал,
Застыл, отбросив тени от подпор,
И молча моего прихода ждал,
Плюмаж ветвей раскинув, как шатёр.
Один лишь шаг – и я в объятьях мглы,
Где, как колонны, высятся стволы.
Иду широкой просекой, порой
Бросая взгляд на лиственный покров.
Повсюду тьма, безлюдье и покой,
И даже океана грозный рёв
Не слышен здесь – он где-то там, вдали,
Чуть ощутим в дрожании земли.
Случайный звук, похоже, никогда
Не осквернял священный этот сон.
Едва-едва доносится сюда
Сердитый ропот поднебесных крон.
Неторопливо продолжаю путь,
Лесной покой стараясь не вспугнуть.
Пробит потоком света, как копьём,
Зеленый купол, и в прогал видны
Кусок небесной сини, а на нём
Дрожащий призрак тающей луны
И там, где облаков жемчужный дым,
Тень ястреба, парящего над ним.
Не в силах усмирить сердечный стук,
Я, утомленный, падаю в траву;
Карнакским храмом** высится вокруг
Угрюмый лес, и, будто наяву,
Я слышу запах ладана сквозь сон
И вижу строй чудовищных колонн.
Сознанье отключилось; но пока
Ты замечаешь, как растет трава,
Как блещет паутинка паука,
Как папоротник листьев кружева
Расправил там, где моховой настил,
И как трилистник стрелы навострил, –
Ты в этот миг, возможно, ощутишь,
Что сердцем бесконечно одинок,
И этих заповедных просек тишь
Тебе откроет тайный свой чертог,
И ты, сдержав волнение и дрожь,
В него незамедлительно войдешь.
О, я хотел бы встретить смерть свою,
Когда придет пора покинуть свет,
Здесь, в этом тихом сумрачном краю,
Не зная боли, горестей и бед,
Где б смог я, наконец, найти свой кров,
Став частью трав, деревьев, облаков.
Послушай! Там, над лесом, в вышине,
Поют ветра, и этим звукам в лад
Стволы, качаясь, словно в полусне,
Как мачты в ураган, слегка скрипят.
И кажется: вот-вот, еще чуть-чуть –
И судно ляжет в дрейф, закончив путь.
___________________________
* Один из самых красивых национальных парков Америки, находящийся в штате Калифорния, почти сплошь покрытый древними лесами секвойи.
** Крупнейший Храмовый комплекс Древнего Египта, главное государственное святилище Нового царства.
Among the Redwoods
FAREWELL to such a world! Too long I press
The crowded pavement with unwilling feet.
Pity makes pride, and hate breeds hatefulness.
And both are poisons. In the forest, sweet
The shade, the peace! Immensity, that seems
To drown the human life of doubts and dreams.
Far off the massive portals of the wood,
Buttressed with shadow, misty-blue, serene,
Waited my coming. Speedily I stood
Where the dun wall rose roofed in plumy green.
Dare one go in? – Glance backward! Dusk as night
Each column, fringed with sprays of amber light.
Let me, along this fallen bole, at rest,
Turn to the cool, dim roof my glowing face.
Delicious dark on weary eyelids prest!
Enormous solitude of silent space,
But for a low and thunderous ocean sound,
Too far to hear, felt thrilling through the ground!
No stir nor call the sacred hush profanes;
Save when from some bare treetop, far on high,
Fierce disputations of the clamorous cranes
Fall muffled, as from out the upper sky.
So still, one dreads to wake the dreaming air,
Breaks a twig softly, moves the foot with care.
The hollow dome is green with empty shade,
Struck through with slanted shafts of afternoon;
Aloft, a little rift of blue is made,
Where slips a ghost that last night was the moon;
Beside its pearl a sea-cloud stays its wing,
Beneath a tilted hawk is balancing.
The heart feels not in every time and mood
What is around it. Dull as any stone
I lay; then, like a darkening dream, the wood
Grew Karnak's temple, where I breathed alone
In the awed air strange incense, and uprose
Dim, monstrous columns in their dread repose.
The mind not always sees; but if there shine
A bit of fern-lace bending over moss,
A silky glint that rides a spider-line,
On a trefoil two shadow-spears that cross,
Three grasses that toss up their nodding heads,
With spring and curve like clustered fountain-threads, –
Suddenly, through side windows of the eye,
Deep solitudes, where never souls have met;
Vast spaces, forest corridors that lie
In a mysterious world, unpeopled yet.
Because the outward eye elsewhere was caught,
The awfulness and wonder come unsought.
If death be but resolving back again
Into the world's deep soul, this is a kind
Of quiet, happy death, untouched by pain
Or sharp reluctance. For I feel my mind
Is interfused with all I hear and see;
As much a part of All as cloud or tree.
Listen! A deep and solemn wind on high;
The shafts of shining dust shift to and fro;
The columned trees sway imperceptibly,
And creak as mighty masts when trade-winds blow.
The cloudy sails are set; the earth-ship swings
Along the sea of space to grander things.