Молодой человек без особых примет шёл по узким улицам Дамаска, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. Пепельно-серая накидка покрывала его с головы до пят, оставляя открытой лишь правую руку. Он только что прибыл в город-водоворот, где сталкивались, пересекались, бурлили потоки людей, товаров, денег и информации со всех концов света. Он оставил караван, доставивший его сюда, на расстоянии полудневного перехода от городских стен и оставшийся путь прошёл пешком, и в город он проник не через Главные Восточные ворота, а через узкую, неприметную для большинства калитку в стене.
Молодой человек направлялся к Израильско-Сирийскому культурному подворью, где ему отныне предстояло служить в качестве Смотрителя.
Это была его первая длительная командировка за рубежи родной Иудеи, хотя ему уже и приходилось бывать вне её благодатных просторов. Но в этот раз всё было иначе. Он прибыл под своим именем, с папирусом в складках плаща, сообщавшим всем интересующимся, что «Податель сего действительно является Соломоном, урождённым в г. Иерусалиме такого-то числа от своих собственных Отца и Матери, назначенный Смотрителем...».
Зачем понадобилось идти пешком по пыльной козьей тропе вместо того, чтобы ехать с удобствами на верблюжей спине, Соломон не знал и сам. Видимо это вошло в его плоть и кровь за годы непрерывных упражнений. Впрочем, у каждой божьей твари – свои тараканы, а лишняя предосторожность – ещё никому не навредила...
...Информация к размышлению:
Соломон, оперативная кличка – Умник. Назначен резидентом Моссада в Дамаске. Оперативные задачи – сбор данных о филистимском влиянии на анти-семитское подполье в Иудее, Израиле и прочих местах компактного расселения. Характер – не положено. Привычки – не положено. Свободно владеет Херровским языком и ныряет с аквалангом и без. Чёрный пояс по Хурритскому беспределу.
<<<>>>
Подворье встретило Соломона каким-то наивным расслабленным покоем. Полуголые танцовщицы народных танцев живота, ленивые глотатели огня, полулежащие с кальянами на импортных Парфских коврах, толстые представители местной, прикормленой предшественниками «элиты».
Да, служба обещала быть скучной, но ведь не для развлечения он сюда прислан, а Родину защищать! И он её защитит!
Молодой человек вздохнул и попросил принести архивные папирусы за пять предыдущих лет, кальян и чтоб никто не беспокоил.
Шёл две тысячи восемьсот какой-то год от Сотворения, большие беспокойства назревали на родине Соломона и окрест, а он курил ненавистный кальян и читал сообщения агентов о наружном наблюдении за жидами-диссидентами.
<<<>>>
Несколько лет пролетели, как один день. Немного информации сохранилось с тех пор о занятиях Соломона – но всё же кое что уцелело в вихре времени и, хотя бы косвенно, говорит нам о незаурядных умениях и успехах подзащитного.
Затеянный просветленным (или, как многие думают и досель – сбрендившим) Саулом вывод гарнизонов из окрестных земель затронул и Зону Особого Внимания резидента Умника. Пришлось ему помотаться по пыльным дорогам Сирии, Ливана, Филистимии и других мелких уделов, создавая информационный шум, скрывая причины и следствия, и выдавая белое за деревянное. В конце концов, он сам запутался так, что отзыв на Родину воспринял как награду.
Впрочем, он и так не был обойдён Всевышним, получив очередную кисточку на пояс, новые сандалии, и бронзовую брошку «За Заслуги Перед» (перед кем конкретно из соображений указано не было).
<<<>>>
Дома всё бурлило. Его бывший ребе стал Городским Головой. Умник Соломон быстро вычислил, что хорошее место под крылом у старого учителя лучше отличного места под носом у Саула, перманентно грызущегося с Давидом и компанией. Вероятно, как раз в это время на не очень уже молодого, но перспективного специалиста обратил внимание и Сам Самуил – Шмуля-делатель-царей.
Быстро прибрав к рукам потоки всего, проходящие через ввереный ему под негласную защиту Город Трёх Перлюстраций, Соломон стал незаменим и для своего ребе, и для всей остальной городской мишпухи. Помогли как старые, наработанные еще в Дамаске связи, так и новые, аккуратно привязанные умелой рукой к широкой ловчей сетке.
Но не только умение управляться с тайным отличало Соломона. Удивительное чутьё помогало ему выбирать правильную сторону мордобоя, и если синяки иногда и появлялись на его лице, то это были синяки под глазами – следы долгих бессонных ночей на благо...
– Пал! ПААААЛ проклятый тиран и его сатрапы!!!
Это Умник Соломон плечом к плечу с Городским Ребе стоит на трибуне в дни ухода Саула и прихода сменившего его Давида.
И это не осталось незамеченным. Шмуля ли подсказал, или иначе как-то свершилась воля Его, но возлюбил стареющий Давид Соломона, паче аки и понеже сына свояго.
Не удивительно, что в трудную минуту, когда Благодать Божья отвернулась от Ребе-Градоначальника, и Соломон пребывал в полных непонятках – куда? к кому? как? – добрая отеческая длань подхватила его, приблизила, обогрела и определила на сытное место Замупра по всем делам Самого Венценосного с отметкой в Личном Деле в виде шестиконечной звезды, что означало: Золотой Резерв.
И оседлал Соломон волну удачи, и подхватила его волна, и понесла его всё выше и выше и выше, туда, откуда глядели на него добрыми глазами отец Давид, да дядька Самуил, да Тот, Кто Превыше Всего.
И вот уже тайная звезда немолодого, но ещё и вовсе не старого замупра, начконтроля и сексовбеза засияла на груди Первого Министра, чтобы холодным зимним вечером подняться еще выше, туда, где её позже назовут Вифлеемской, а сейчас Звездой Соломона – нового Сюзерена и Преемника уходящего Отца.
Часть вторая. Копья царя Соломона
– Ох, нелегка ты, шапка Мономаха, тьфу ты, Израиля... Нет, тфу, забыл. Надо будет пробить по картотеке, чья там у нас шапка...
Так думал молодой повеса летя вперёд на почтовых...
Нет, и вовсе не так!
Так думал очень серьёзный мужчина в самом расцвете лет, чинно откинувшись на заднем сиденье президентского Мерседеса, несомого двумя дюжинами крепких еврейских парней по направлению к Иерусалимской Царской Резиденции. А думать было о чём, и происхождение недавно возложенной на его голову короны было тут не самым главным.
Опять поднялись неспокойные аморитяне, подогреваемые Фараоновыми засланцами. Хочешь не хочешь – а вопрос надо решать.
Распоясались олигархи – скупили все газеты и сарафанное радио, Самодержцу и выступить перед народом негде. Тоже надо решать.
Доходы от экспорта елея упали вслед за ценами, убитыми подлым демпингом финикийцев.
Мастерские по выделке верблюжих седел стоят по причине разрыва связей с отколовшимися Гадо-Иудами.
Решать, решать, решать...
Порешить бы их, сволочей, всех разом! Нет, нельзя. Права Человека и прочие новомодные выкрутасы.
И евреи эти, которые мой народ... То им Демократию подавай, которую ещё даже греки не придумали, а то наоборот – давай им Тиранию, почище поздне-Римской. И как их всех к общему знаменателю подвести, не изведя нафик?
Вот ведь угораздило воцариться! Нет, чтобы в том же Дамаске, или хоть в Ниневии какой...
<<<>>>
За этими тяжёлыми думами день за днём дорога во дворец пролетала незаметно, однако постепенно в умной голове Соломона начали складываться кусочки Плана.
Первыми это почувствовали мятежные амореты. Посланный на разборку с ними экспедиционный корпус раскатал часть вверенной его заботам территории в песок, а на оставшейся понастроил выгребных ям, в народе именуемых «сортиры». Идея операции, довольно нетривиальная, заключалась в том, что мятежники просто отстали в своём коммунальном развитии, и новая выгребная инфраструктура поможет им быстро перескочить в современность. Отчасти это сработало, особенно после того, как вновь избранный всеаморетским демократическим голосованием назначенец Иерусалима – шейх Кейдар, на оставшиеся от первоначального освоения субсидии из Центра начал покрывать стены сортиров сусальным золотом и росписью в традиционном стиле.
Затем настала очередь безмятежно почивающих на мешках с наворованным олигархах.
После умело проведённого упреждающего удара по папирусоимпорту, кожеобработке и лицензированию услуг переписчиков, их сначала оставили без утренних газет, а затем и без сарафанного радио, объявленного Царёвым Словом и Делом...
Последовавший за этим отъём мешков с золотом, мехами, парчой и прочими ковровыми изделиями был уже чисто делом техники. Всё равно никто ни о каких деталях, кроме немногих, спущенных Свыше, и не узнал. Конечно, возвёрнутые народу мешки тут же были переданы в хорошо проверенные надёжные руки, чтобы служить Отчизне в лице её Самых Достойных Представителей, а не так, как раньше, каким-то случайным жидам.
Настала, наконец, очередь Государства Израильского. Умник думал день и ночь, в компании с такими же другими Умниками. Идея Демократии, как призрак Коммунизма, грозящий через три тысячи лет захлестнуть далёкую, варварскую, ныне ещё дикую Запеллопонессию, будорожила народ-богоносец, это беспокоило Самодержца и иже с ним.
Решение было найдено простое, как мычание козлёнка. Поскольку Демократия ещё даже не открыта у себя на родине и ждать этого неудачного зигзага ещё лет этак пятьсот, то назовём-ка мы Демократией то, что сами сейчас и пропишем. Ну, на всякий случай, чтобы там без проблем с будущими Копирайтами, назовём-ка мы своё изобретение Суверенной-Демократией. Так и сделали. И увидели они, что это – хорошо.
И был вечер, и было утро. И все вдруг узнали, что вот так, как уже есть на земле Обетованной – это и есть – Демократия Суверенная. Но не в смысле, что у неё есть Суверен, а совсем даже наоборот – это Суверен есть у Демократии. А которые не понимают – то это колонны всякие, Фараоновы засланцы и всё такое и место им у параши, чтобы не чирикали. «У параши» – это вроде как намёк на расцвет Аморитании.
И так это всё славно закрутилось – прямо как песочные часы. Голова-ноги-голова-ноги. Сегодня избиранец-депутат левый, а завтра – правый. Сегодня он за Свободу, и завтра – тоже, но свободу для уже других слоёв еврейского населения. Ну вы же сами должны понимать, что это – справедливо, именно так работает Демократия. Наша. А другой-то пока и нет.
Тут потихоньку елей подорожал, налоги снова потекли, и в казне завелись монеты. Ну, само собой, не лежать же им без дела. Тут же образовались Товарищества По Экспуатации Казны. Из самых приближенных и Самим посаженных. Немного тайные, но без особого рвения к этому. Незачем, в новых-то исторических условиях. Тем более, что и так всем хватает, и Нашим и ненашим. Демократия, в общем.
Народ стал сытее, раздобрел и подобрел. Толстые – они все добрые. Это худые – злые. Вон эти, которые против – все, как щепка. Такое стало общественное мнение.
– А Сам-то, который Наше Всё – не такой, – пытались возразить шибко умные.
– Ну, ты брат, загнул, да в его облачных далях и всё вовсе не так, как у нас, – отвечали ему собутыльники и соседи по Анатолийскому пляжу.
Не всем, конечно, удавалось попасть в Анатолию. Ну, те кого Благодать не вполне осияла, отправлялись в райцентр, на концерт заезжего Иосифа из столицы.
Зато напитки заморские появились ну прям везде. Хоть посреди пустыни встань, руку протяни, и как раз тебе хошь текила, хошь абсент, не к ночи будь помянут.
И так это всё еврейское население к сытости своей привыкло, что звоночек первый, прозвеневший из-за бугра Сирийского, никто толком и не расслышал.
Елей опять пошёл вниз. Традиционные устойчивые к износу кожаные сёдла, полный цикл производства которых был наконец вновь налажен, вышли из моды, уступив место более дешёвым и лёгким моделям с Крита. Вновь проложенные караванные пути стали нередко обходить Землю Обетованную.
Народ покряхтел, и отложил покупку нового осла, ограничившись старым, но еще бегающим так, что «огого!». А те, кто всё же напрягшись ослов покупал, стали всё больше предпочитать животных местного выпаса, вместо более статных, но кусающихся экземпляров сборки финикийской. Некоторые вспомнили о бабушках в деревне, стали вместо далёкой Антальи посещать близкую Рахилю, тем более, что там и климат роднее, и козы свои, органические.
Мир вокруг незаметно, вершок за вершком, капелька по капельке – но менялся. Менялись злобные ранее филистимляне, наладившие союз с финикийцами, ахейцами, египтянами и даже дальше, с обитателями таинственных земель за Геркулесовыми Столбами.
Отпавшие как бы по злому недоразумению братские колена ну никак не хотели идти назад, хоть им колена выверни. Это вызывало боль и непонимание даже у самых передовых слоёв оставшихся верными израэлитов.
– Они же – братья! Они же – это мы! Они же... Да как же без праматери. Иваны они, отца Абрама не помнящие...
Ну и прочее в том же духе. Безо всякой усмешки со стороны летописца.
Печален был Соломон, слушая все эти стоны земли еврейской, плоть от плоти которой, с молоком впитавший и пр.
– О, Отец наш, за что послал ты нам эти испытания? –
хотел было возопить одинокий Светоч, но губы сами сложились в неподходящее величию сцены, хотя, конечно, гораздо более близкое к Истине:
– За что послал ты нас на?..
И в первый раз не получил Соломон ответа от Него, и впал он ещё глубже в печаль.
Но конечно был, был ответ. Он, Тот, Который Всё, даёт ответы на любые вопросы. Не всегда только вопрошающий их умеет расслышать...
Забурлило, заполыхало колено Иудово. Одна половина решила налево, другая – направо. Летописец здесь особенно внимателен в выборе слов. Не «назад»-«вперёд», как многие поздние преписчики могут напутать, а именно «налево»-«направо». Такая у них там в тот момент сложилась география с социологией. Демократия у них еще только зАчалась, и до родов было не девять месяцев, а трижды три года, это если повезёт. Попробовали сочинить Суверенную демократию местной сборки, да поздно было уже.
Как всегда, подкатили помошники и советники. Делайте то, не делайте это. А народ то там всё же простой, еврейский, хоть и к Дамаскам всяким более близкий. Вместо недоношенной Демократии вылезли на свет всё те же родные, еврейские грабли, на которые все кому не лень с гиканьем и рваньём своих и чужих чубов стали прыгать. Да не по разу. За грудки хватать. Это такая народная еврейская забава – хватать кого не попадя за грудки. Хорошо, если баба попадётся, а ежели хлопець? А ежели у него Калаш на боку?
И понеслась.
... И был Соломону сон, что Загеркулесовый Флот вплывает в родное всем евреям Мёртвое море, за которое поколения жизни свои отдавали, и мордатые Загеркулесовцы жрут свою некошерную Геркулесовую кашу на священных камнях Мертвоморских набережных.
Вскочил Умный Соломон весь в поту, перья от подушки, покусаной в волнении, из зубов повыковырял и повелел:
– Быть Примертвоморью снова навеки с Матерью Израильщиной. Тем более, что они и сами этого давно желают. (Что, как подчеркивает в сноске дотошный Летописец, есть на самом деле правда, хотя и имеются отдельные свидетельства противоречащие этому утверждению. )
Тут же, в одночасье почти по древнему описываемому времени, то есть чуть ли не за месяц, состоялись в меру свободный референдум об отсоединении, и не в меру дружное голосование о приятии в лоно.
И стало так. И был вечер, и было утро, когда все израэлиты снова проснулись в другой стране...
<<<<<>>>>>
...Тут Летописец умолкает, вытирая стило своё полой расшитого халата. Летописи никогда не оканчиваются, пока Реки Времён и Народов катят воды свои всё вперёд и вперёд. И нельзя в них войти дважды. И нельзя в них найти того, чего уже не было с нами или не с нами...
Но пока не наступил новый вечер, неумолимо превращая Сегодня во Вчера, читай, мой терпеливый читатель, Новости Дня и думай. В конце концов, для этого нам и дано кипой прикрываемое место.
Амен.