Не смолкает лютый наговор,
Пилигрим из посошной сумы
Семя обронил на ном, как вор.
И растаял в сизой поволоке
Лет, разлук и круглых дат на полке.
Только он молчит на малом кло'ке
Фото. Смотрит чуждо, строго, колко.
Но как ни пытался скрыть себя,
Затеряться в смешанных чертах
Моего лица, всё это зря.
Кровь как эхо слов в немых устах.
Каждый раз подсказывал невольно
Интуицией и мыслью сольной,
Ролью незаметной, в сердце болью,
Рефлексируя во мне по-полной.