А как все хорошо начиналось - девственный экран, изнывающий желанием выплеснуть немеркнущими строками волнующую тактильность клавиш, даже звуковая карта порывалась внести свое ликующим: "Да, да-а, да-а-а, оу, йе-е-ссс!".
Какие мысли, какие скакуны перебирали стройными копытами в буйной голове автора, рвясь к читателю!
Первая фраза: - Ну что, встал? Я готова! - должна была интриговать будущего издателя смелым дискурсом, суля тираж и блага. Пусть это было описание милого семейного уикэнда с соней-мужем и энергической женой, возжелавших вдохнуть свежего воздуха с дымком костра под грилем, на котором будут вкусно шипеть охотничьи колбаски, впоследствии политые острым соусом, завернутые в тонкий лаваш и съеденные под соленый огурчик и молодой лук - пусть!
Разочарованный читатель отбросил бы купленную книгу, жалея об утраченном времени и вхолостую израсходованной слюне, тщетно ожидая развязки, закрученной манящей репликой: - Милый, дай я помогу тебе, - вызванной острым желанием любимого справиться с разгоряченной плотью мозговой косточки из огненного борща - пусть!
Увы, мысли улетели, скакуны потеряли стройность и букву "эс", порыв утих.
Знакомый миллионер, не шучу,- пригласил меня в ресторан.
Неброский вход, тесный вестибюль, крохотный гардероб с выпирающим снопом норковых шуб, толпа ожидающих, пока метрдотель объявит о свободном столике, я подозревал о скаредности богатых, что, мало других очагов общепита на Манхеттене?
Сдерживая классовую неприязнь, не перебивающую, впрочем, готовность вкушать, слушаю комментарии простого миллионера Мортона: вон там вице-мэр Нью-Йорка, а эти, удачно занявшие угол, сенатор с женой, а рядом - актриса с Бродвея. И все стоят, никто не ропщет, потрясая чековыми книжками и растопыренными закаратированными пальцами.
Вот он - старинный, за сто лет возрастом, культовый ресторан "Смит энд Воленски".
Ждали не долго, не прошло и сорока минут, а нас уже выкликают - есть свободный столик. Скромный зал, минимум интерьера, зато масса компактно сидящих людей. К нам подходит немолодой, лет семидесяти, официант и протягивает меню, напоминающее книгу первопечатника Федорова. Пока Морт называет мне неведомые блюда, осматриваю гнездо гурманской похоти. Группа "белых воротничков", явно с Уолл-стрит, круто пьянствует, заказывая, наверное, уже по четвертому двадцатиграммовому дринку, рядом отталкивающе загорелые для марта месяца дама с мэном препарируют грандиозных омаров, добираясь до вожделенной сути.
Уловив мой взгляд, Морт предлагает овладеть этим раком, но я отказываюсь...
...и никто не скажет мне, как герою усопшего шедевра: - Милый, дай я тебе помогу...
А он, уже спасший от плохишей, как минимум, человечество, а, главное, свою любимую, стрельнутый дюжиной пуль - все мимо - лежит в постели, легкая ангина после прыжка в Ниагару за секретно-шпионским диском. Она, естественно, лучший врач Америки, лечит героя, не сомневайтесь, супер-средством.
Ах, какой был ход, заставить героиню вдруг вспомнить детство, бабушку, варящую бульон, а потом, на десерт, готовящую гоголь-моголь.
Вот рука автора ведет ее на кухню, где курица кладется в кастрюлю с холодной водой, после закипания, снимается "шум", добавляется целая луковица, морковь и нарезанные кружочками коренья. Огонь переводят на "малый вперед" для получения полной прозрачности. В конце процедуры в кастрюлю погружается перевязанный пучок зелени, соль и молотый черный перец по вкусу.
А к бульону она бы приготовила лапшу, нет, она бы добавила в него "клёцки", а всего-то надо: соль, мука, растопленное масло, яйца и сливки. Любимая слепила бы шарики и поджарила их в сковородке до золотистости. Потом - в бульон и жуй, мой герой, набирайся сил для новых подвигов.
Ах, какая это была бы смелая, на грани фола, сцена! Сентиментальные барышни, читая, замочили бы все вокруг, включая страницы. Он и она, близко-близко, герой, неровно вдыхая, щекочет губами ее, я бы не побоялся этого слова, ушкО, и еле слышно, страстно просит: - Дай мне, дай!...
И! И-и!!! Какой поворот сюжета! Уже слышен топот, это они - их много, рядом, дверь гремит под ударами, герой вынимает...
Зачем жить? В чем цель? Белый саван из кусков усопшего бестселлера пал на пол, но настроение мерзло под этим грустным покровом...
Автор сложил клочки, да, вот эта сцена, это трепетное: - Дай, дай мне-е...
Нет, не загрохочет дверь под ударами алчущих продюсеров, не лягут пред очи автора сладкие договоры о новых сериалах, нет, не взревет от восторга зал и Джек Николсон, не вручая "Оскар", не пожурит, ласково поддавая локтем под ребра: - Что ж не позвонил, рольку не предложил, son of a bitch?
Не затопчутся перед входом и герой не вынет...
- Да, милый, да, не спеши, сейчас, да, это не терпит суеты, еще немного, потерпи... - и нежно отклонит огромный ствол.
Сорок пятый калибр в маленьких руках - так эротично и стильно. Какая интрига, тайна, любители криминального чтива лихорадочно искали бы причину прогулять работу, изнемогая от желания узнать извив сюжета.
Она, вернее не она, то есть, она, но не та, которая она, а другая она же, носящая в себе секрет, да, да, та самая легендарная разведчица Маша, возложит на алтарь любви свое самое сокровенное. Она даст ему, он содрогнется от восторга и желания, получив ее, вспомнит читатель вошедшее во все анналы - знаменитую гречневую кашу с печеночной подливкой, опус о которой "Маша ела кашу" так и не вышел в широкую печать по причине строгой [strike]отчетности[/strike] секретности.
Ночной [strike]зефир струит эфир[/strike] родной Мукомольск, по дороге, распугивая критиков и впечатлительных читательниц, мчится "Скорая", в ней - бедная Маруся. Годы нервной работы в кулинарной разведке дали о себе знать, ведь не только кашу ела Маша. Ей вспоминается Швеция, где, прикидываясь слепоглухонемой, проводила секретную операцию "Сюрстрёмминг" (Surstromming).
Да, эта глава, поднимала убитый опус до высот настоящей драмы. Автор увидел себя в окружении мэтров сцены, перебивающих друг друга возгласами: - Бэзумно интересно, просто безу-у-мно, старина! А некий господин в старинном камзоле - так просто предлагал на него, нашего Вильяма, замахнуться, без всяких там, просто махнуть на него рукой.
Сочинитель давал читателю покрутить головой, пытаясь познать суть операции. Сюрр, ну, знаем, что. Стрем - так это каждый малец знает. Стремный сюрр - и вот уже тысячи подростков сдают в макулатуру "Гарри Поттера" за драгоценные талоны на этот хит.
Маша имела его, крепко сжимая в руке, обожая мудрого босса кулразведки, купившего за свои этот билет на ежегодное мега-шоу звезд мировой кухни. Миссия была столь секретна и практически невыполнима, что начальник провел трату через бухгалтерию путем покупки таун-хауса в Барвихе-2 за ту же цену.
Как пригодилось автору знание пятого измерения, творчески стыренное у Булгакова, читая описание шоу-зала, архитекторы разом бы переквалифицировались в чертежников, а мэры мегаполисов всплакнули, швыряя от досады кепки на пол.
Вот жемчужина замысла, название куховарской оргии, бессонная ночь, кофе-сигареты - годы минус, но имя есть и это плюс. Название, дамы и господа, важнейшая вещь, содержание - шедевр, а титул - никакой, такой же интерес. Вы огранили слова и рифмы в бриллиант поэзии, но назвали сие, скажем, "Утро", а вы исторгнули рубин смысла и причудливую вязь слов, но нарекли нетленное, например, "Зов", увы, не сметут ваши перлы с полок неистовые поклонники. А вот другой бы вывалил нудный словесный ширпотреб на страниц пятьсот, но цеплял бы вариантами: "Утренний позыв", "Подзови меня утром по имени", "Зов утром, отзыв вечером", не говоря уже о придумке Юлиана Тувима - журнале "Зови нас, рань!".
Вспыхнуло в истощенном сознании: "Да, можно так - кулинаристический тур и звучит интеллигентно: "Култур", нет, надо бы перчика добавить, новизны, глазного клея, новояза, вот, к примеру, гурманистичный бал, "Гурбал", да, тут что-то есть этакое. Как в сказке - непонятно и красиво, и кому какое дело какой-такой култур и кого он гурбал.
Дамы и господа, Букеровская, да что там, к чему мельчить, Нобелевская премия присуждается шедевру года "Култур гурбал"! И всем понятно, ибо ку-у-л.
Черт, где же этот обрывок, а, вот он. Строгая охрана на входе, оставьте ваши [strike]надежды[/strike] сумки, телефоны и фотоаппараты на входе, плиз. Слепоглухонеговорящая Маша, постукивая палочкой, вошла в зал. Гул голосов, запахи сотен людей и блюд, шеф-повара элитных ресторанов, увенчанные звездами Мишлена, и молодая поросль - надежда мировой кулинарии, экспериментаторы и разрушители устоев.
Маше, с ее опытом и непрерывным стажем работы в пищевом шпионаже, было неинтересно в сотый раз слушать о фламбе из фуа-гра со свежими ягодами. Сколько раз, спеша на службу, по утрам, готовила она, на скорую руку, это обыденное незатейливое блюдо. Немного, граммов сто, фуагры, она же гусиная или утиная печень, нарезала на саниметровой толщины пластики, обжаривала минутку с каждой стороны на сильном огне, перчила-солила, добавляла всегда имеющиеся у нее свежие ягоды черники, малины, ежевики, красной смородины, черного и белого винограда, каждого сорта по граммов десять, вливала (а иногда, для обострения аппетита, и выпивала) рюмку коньячка (Martell Cordon Bleu вполне сойдет, если в домашнем баре нет получше) и фламбировала.
Для тех, немногих, кто еще не фламбировал, впадите на минутку в детство и прочтите старый детский стишок громко, с выражением:
Если вдруг увидишь дым,
Что-то загорается,
Позвони по 01,
Сразу все уладится.
Выпадайте обратно и к печени, она уже разомлела среди ягод и взывает к вам: - Ну, флабмируйте меня, наконец, фламбируйте!
Вот и дайте полным фламбе по печени, поджигайте коньяк и пусть все горит синим пламенем. Нафламбировались, квартира цела? Излечите печеночные ожоги добавлением половины столовой ложки меда, перемешайте, выкладывайте печеночку на тарелку и полейте получившимся фруктово-печеночно-медовым соусом. Базилик и помидоры-черри завершат полную икебану, а свежие тостики из багета сделают ваш незатейливый перекусончик вполне приемлемым.
Ха! - сказала Маша три раза, увидев из-под слепоглухонемого камуфляжа важного повара-итальянца, вещающего о сложностях приготовления "Осси букки".
Маше понадобилось бы четыре куска разрубленных телячьих ножек, две моркови, две столовые ложки оливкового масла, две луковицы, два помидора, петрушка, полтора стакана красного сухого вина. Ножки она бы обжарила с двух сторон, засыпала крупно порезанными морковью, луком и зеленью, долила вино, оставила немного прокипеть, тушила на медленном огне полтора часа, постепенно подливая вино, за двадцать минут до готовности добавила помидоры, синьор кулинар, не дурите мозги, нам ли "Осси буки" не знать.
Обстучав палочкой голову повара, Маша вдруг почувствовала резь в слепоглухонемых глазах. Последний раз такое с ней случилось в общежитии секретного кулинарно-разведочного техникума, когда соседка из дружественного Вьетнама жарила прямо в комнате иваси нежно-ржавого посола. Жильцы в округе километра были эвакуированы, здание взорвано, территория до сих пор считается полностью экологически нежилой.
Это оно! - догадалась Мария, - задание!
Она почувствовала себя реально немоглухоослепшей, стало темно дышать, рассудок рождал чудовищ, хотелось крикнуть: - Мамочка! - но провал родной бабушки Катерины, засмотренной миллионами в "Семнадцати мгновениях", и стальной взгляд шефа заставили Машу перейти на внутренние ресурсы.
Шведский повар, он же веселый Петька из параллельной группы мукомольского кулразвединтерната, заводила и тайная страсть всех будущих гуршпионок (если бы не боязнь не выполнить миссию, Маша бы сейчас романтически вздохнула) лежал ниц, сжимая в руках пакет.
- Пароль! - запантомимичила Маня.
Петро не подавал признаков жизни.
- Неужели тоже под глухого косит? - внутренние запасы воздуха заканчивались, а задание висло.
- Пароль! Ну же, дай я тебе помогу!
Вот он - главный стержень - ключевая фраза, ведущая читателя за шиворот, заставляющая его плакать и смеяться от бессилия оторваться от мелькающих страниц! Автор потер сырые глаза и вытер пятой главой сообщающийся нос.
Маша, кренясь от густого дурмана, разорвала пакет. Это был он, он, нет, она или он, пропахшее сознание плохо ориентировалось, вспомнился Высоцкий: "Забыл алфавит, падежей припомнил только два", цель миссии - он - Сюрстрёмминг, она - шведская квашеная селедка, запах новых валенок ильфопетровского Тихона по сравнению с которой - цветущий парфюм.
- Нет, Петро, я вытащу тебя отсюда! - бодрилась Маша.
- Similia similibus curantur! - занятия латынью в спецПТУ не прошли мимо, - Подобное подобным! - Маша прижала раскрытый пакет к лицу Пети.
- Ы-ы-ы,- обнаружил признаки жизни соратник.
- Дай мне..., - присоединился мозг тайного агента.
Их губы слились воедино, Маша делилась последними выдохами организма.
Автор рыдал, а как бы заливались читатели! Нет, он соберет клочки, он восстановит шедевр жизни, ведь рукописи не горят, а некоторые и не тонут!
- Ну что, встал? Я готова! - обрадовала Маша Петю, лежащего в палатке вблизи мукомольской дубравы.
На походном столике урчала яичница, поджаренная на сале и помидорах, усыпанная порезанными маслинками, а сверху надежно и вкусно заплавленная тертым сыром. Салат из помидоров, огурчиков и лука, беспощадно политый сметаной, истекал невыносимо прекрасным соком. Селедка, не квашеная (сюр, тьфу, чур меня, чур!), свежайшего посола нежилась в масле, деликатно прикрывая манящую плоть кокетливыми колечками лука.
Петрюня, мыча от нетерпения, потянулся рукой к прекрасному телу еды и ойкнул, обжегшись.
- Милый, дай я тебе помогу...
...............................
P.S.
Для полноты ощущений посмотрите ролик, как одни ребята решили сюрстремминг открыть и попробовать. На английском, с внедрением ненормативной лексики, но можно и без знания языка смотреть, мимика и телодвижения и так все объясняют.
