Валентин не верил своим глазам этот человек посмел принести цветы на могилу той, которую он грязно
изнасиловал со своими скотами приятелями, ну а потом уж довел ее своими уродливыми ехидствами до суицида.
Он не раз и не два потом вот выспрашивал нагловато присмирено останавливаясь возле ее
скособоченной фигуры в коридоре их не такого уж большого общего университета.
- Ты ведь все еще меня любишь? Правда? И денег моих тебе вовсе так и не надо?
Она улыбалась ему омертвелой улыбкой и говорила - Прости меня дуру за душу мою заблудшую…
Это повторялось несколько раз и вот он печальный итог – всему конец и жизнь моя теперь уж пойдет в
тупик потому, что я не смогу это так ведь оставить.
А еще Сашка приятель предлагает продать старый бабушкин дом в деревне и нанять киллера с
репутацией.
Ну как ему объяснишь, что не жаба меня давит, а принципы у меня такие не дам я никому другому на
моем страшном несчастье, как следует заработать.
Я эту гниду сам удавлю своими руками.
Ох как не хочется мне своих родителей еще раз добивать, да и свою жизнь ломать, но эта золотая
молодежь должна же понять, что вовсе не все в этом городе решают деньги и связи.
Завтра им снова захочется того же веселья и вот снова тогда старая карга с клюкой постучится в
чей-то чистый, хотя и бедно обставленный дом.
Приятели Сереги они ведь просто придурки у которых денег куры не клюют и родители все их
детство попросту вот беспрестанно им во всем же потакали…
Да только Серега Васнецов это и есть дьявол искуситель - черная душа этой компании.
Он углядел пылкую любовь в глазах неопытной девушки и судя обо всем этом мире лично этак только
ведь по себе оценил ее как самую же, несомненно наглую попытку сделать его мужем нелепой
провинциалки лезущей из кожи вон лишь бы только обратить на себя внимание многоопытного знатного
кавалера.
В принципе Серега мог бы все ее настойчивые призывы либо совершенно так проигнорировать либо
закадрить простушку на два танца в кровати научить ее всему рассказывая ей байки про их
счастливую дальнейшую жизнь, ну а потом, изрядно этак пройдясь по ее душевным и физическим
достоинствам беспардонно и похабно вытереть об нее свои ноги.
Да вот уж беда так беда запала она ему в душу где-то до того ведь запала, что он испугался за свою свободу и даже ненароком поделился своими страхами со своими лучшими приятелями…
Ну а те и посоветовали, что такую любовь надо бы обязательно вот разделить с товарищами, потому что
грех ведь попользоваться ей одному.
Ну а тот сразу вот оценив весь расклад недолго думая начал завораживающе ухаживать, неистово налегая на свои действительно так искренние чувства…
А результат вот он разверзнувшейся зев могилы…
И она все еще кажущаяся живой и этот подонок с цветами…
А ведь он здесь непросто так!
Никакое это не сочувствие, а холодный и циничный расчет причем как раз ведь на то, что тот, кто захочет же отомстить здесь-то себя и проявит, а уж его папаша вопрос с ним довольно быстро решит и если и не
появится на кладбище новая могилка, то уж инвалидность точно ведь кому-то загодя будет сколь непременно же обеспечена.
Эти люди самодовольны, кичливы и совершенно этак искренне убеждены в самом безусловном же
превосходстве своего недалекого ума над всеми теми, у кого нет их средств к существованию.
Они думают, я тут буду сцену устраивать, а послезавтра меня найдут в кустах с переломанной
спиной, какая-то гопота спьяну случайного прохожего до полусмерти избила и ведь найдут их, скорее всего и посадят…
Эти люди следы заметать умеют, не я ведь не такой простой, а потому я понурив глаза приму цветы,
боязливо взгляну на гада с явным-то совершенно так бессильным огорчением.
Только бы он здесь не задержался, а то еще глаза из под век полыхнут огнем…
Нет, он разворачивается и уходит восвояси здесь ему более делать совершенно так нечего.
А ведь не так-то просто будет к нему подобраться даже несмотря на то, что никакого охранника у него
конечно же нет.
В кармане у него всегда травмат и он им с радостью воспользуется, как только у него возникнет в том
этакая острая необходимость.
Но можно ведь воспользоваться его тщеславием он через неделю забудет обо всем и с радостью полетит на крыльях к какой-нибудь очередной пассии.
А в этом настроении его беспечность будет на все сто уж загодя обеспечена. Только вот хотелось бы чтобы
он хоть немного помучился. Сестра матери рассказывала какие он нежные слова говорил имея ее тело вслед за своими ничтожными приятелями.
Причем говорил он их совершенно искренне и с чувством обиженной и неподдельно огорченной
гордости следил за выражением ее все более и более тускнеющих глаз.
Ну а потом этот жест, с которым он подал ей пальто…
Он же изощренно поиздевался над все еще тускнеющим отблеском увядшей зари так и не
распустившихся увядших в бутоне чувств.
Этот его до земли поклон и слова сказанные тоном слуги провожающего знатную даму
- Пардон мадам мы тут с приятелями немного с вами поразвлеклись, ну так извините если мы не сумели
доставить вам всего причитающегося вам удовольствия.
Вы ведь так зарделись и не хотели даже вот сумочку с себя снимать…
Она прошептала одними губами
- Урод.
На что он покривив губы сардонически ответил.
- А раньше ты думала иначе - и в его голосе почувствовалось что-то истинно человеческое и
задорно мальчишеское.
Но тут выскочили его приятели и заорали на него, что он все еще не выгнал девку вон и он попросту
повернулся к ней спиной.
Смерть как охота было Валентину посмотреть этому гаду ползучему прямо в глаза перед тем как загнать
ему нож под лопатку, но все ведь эти зрелищные картины они для кино, а в жизни плохой герой может смело через 10 секунд стоять над поверженным хорошим героем и похабно ухмыляться глядя прямо ему в
лицо.
И он внял доброму совету старого зека, которому он излил душу дело надо делать без всяких сантиментов и раздумий и тогда будет успех, а иначе можно размякнуть и совсем ничего у тебя не выйдет.
Этот глубокий старик жил в соседнем дворе и его обожала вся детвора потому что он был добр и не злоблив, но взрослые его сторонились, поскольку он был не раз судим причем отнюдь не за растрату.
И вот теперь этот отверженный человек и проявил к Валентину самое истинное, самое же человеческое
сострадание, вобрав в себя все его боль и отчаяние.
Он же посоветовал ему зайти для удара со спины, и показал куда именно бить, чтобы попасть точно в
сердце.
Теперь осталось только нанести удар, но когда Валентин представил, как он через десять лет пришел из зоны на могилу матери его рука невольно разжалась.
Но тут ему пришла в голову новая мысль, а что если Серегу только лишь оглушить, а затем вот сходу
кастрировать… только вот надо член прихватить с собой, чтоб назад не пришили.
Через неделю с паспортом на чужое имя Валентин выехал из города в некому неизвестном направлении.