Хосе Аркадио Буэндия показывал всем плошку с крупинками золота, словно он сам его создал. Удовлетворив общее любопытство, он наконец оказался лицом к лицу со своим старшим сыном, который в последнее время почти не заглядывал в лабораторию. Отец поднес к его глазам сухую желтоватую массу и спросил: «Что это, а?» Хосе Аркадио чистосердечно ответил:
— Дерьмо. Собачье.
Габриэль Гарсиа Маркес "Сто лет одиночества"
Пронзителен в "Дубках" июльский запах дуба.
Скворечит детвора под взглядом сонных мам.
Не думай, голова, пожалуйста, не думай!
Чего просить? Она не думает сама.
Вечерний тихий спад дня середины лета,
Он долог как сонет и грустен как сонет.
Его судьба - уйти под ночь с последним светом,
И возродиться вновь под именем "рассвет".
Ухоженый старик в отглаженной ветровке
Ротвейлера бранит лениво и длинно.
Но пуст собачий взгляд, он мыслями на тропке,
Где под кустом такой интригою Оно!
«Твой скудный мир - ничто, невольный повелитель,
А вислый нос так груб, желанья так просты.
О, мой собачий бог, как он нелюбопытен!
Ну ты хоть раз взорли, айда со мной в кусты!
Ты долго свет коптишь, застал как умер Сталин,
А рыжий тот нахал должно быть правнук твой.
Ведь Ею этот знак в кустах густых оставлен.
Смотри, старик, смотри: он цветом - золотой!
А в запахе его – стрелой желанья ноты,
Пойми меня, мой друг, ну ты не так уж ветх!
О, мне б к тому столбу, поднять повыше ногу
И дать ей свой ответ, свой золотой ответ».
В нём «бросить всё» призыв за сладость злую сцепа,
Окрестным кобелям угроза всех порвать.
Как ваша жизнь в любви убога и нелепа!
Цветов ненужный шик, скрипящая кровать.
Июльская жара, тяжёлая как штанга,
В ротвейлерских глазах азарт сменила грусть.
В московских небесах исчез собачий ангел,
Лишь шёпот по кустам: «И где же ты, Мисюсь…»
