О том, как матрос Нечипоренко
королю служил и что из этого вышло
/сказка для взрослых/
Вместо предисловия
В государстве Синих Роз
на принцесс огромный спрос,
ведь богаты и умны,
меж собою все равны,
да ещё за сотню метров
их достоинства видны:
ножка, ручка, глаз да бровь,
ну, а главное-то, – кровь!
А с обратной стороны –
на фига кому нужны:
ни корову подоить,
ни телёнка накормить,
ни стирать, ни убирать,
за пол-литрой не слетать,
платье новое не сшить,
мужа скалкой не побить,
лишь одно они умеют –
по-французски говорить!
Часть первая
В государстве Синих Роз
проживал один матрос.
Не урод и не красавец,
не чистюля, не засранец,
правда, был он иностранец,
а точнее – малоросс.
Оттого на девок жаден
и немножечко курнос.
Был матрос уже в летах,
пропадал на БермудАх,
что имелось из хозяйства,
умещалось в двух шкафах,
а из личных сбережений –
лишь наколки на руках.
Дело к пенсии идёт,
а в любви никак не прёт:
то кривая, то блатная,
то на голову урод.
Был матрос не то чтоб смел,
но понравиться умел,
да ещё костюм приличный
у него в шкафу висел.
Как-то раз, на берегу,
встретил бабушку Ягу,
(нет, не ту, что из сказаний,
а наставницу Вуду).
Бабка искоса глядит
и такое говорит:
«Ты, милок, поди помойся,
у тебя кошмарный вид,
причешись-ка да побройся,
прояви свои индивид.
Да ещё почисти зубья,
а не то вином разит.
Суждено тебе, милок,
встать на якорь в нужный срок:
это значит, что жаниться
будешь в ближний четверок».
Только он её узрел,
так немного охренел.
Отвечал матрос:
«Не знаю,
я к женитьбе не созрел,
я годок лишь сорок первый,
слава Богу, одолел!»
Отвечает бабка так:
«Ты, наверное, дурак.
В жонки взять принцесску можешь,
дав за девку аж пятак!
При нормальном-то раскладе
это для тебя – пустяк.
Ну не выпьешь кружку пива –
ты ведь вроде не босяк,
а полцарствия получишь –
ейный папа не бедняк».
Ну, матросик вроде рад
взять невесту без затрат,
только как тут объегорить
репрессивный аппарат:
там советники и маги,
тут юристы и купцы,
генералы, адмиралы,
колдуны и мудрецы,
и заморских претендентов
свахи, мамки и отцы.
Чешет репу морячок,
а старуха его – чок
по затылку перстеньком,
и пропала за углом...
День прошёл, идёт другой,
наш матросик сам не свой:
и на месте не сидится,
и не естся, и не спится,
нервно дёргает ногой,
в общем – слабый и больной.
Из своих последних сил
пятачок он уплатил
да и местную газетку
на почтамте прикупил:
полистать да поглазеть,
что-то новое узреть,
объявленья почитать
да в сортире помечтать.
Глаз намётан, глаз привычен,
мыслей ход давно обычен:
цены, просо и овёс,
помер кто и кто понёс.
...Зрел тогда один скандал,
он то тлел, то затухал,
жить в покое и достатке
синерозцам не давал.
Их сосед, Пороша Пятый,
правя евонной страной,
поступал как друг заклятый
и не брезговал войной.
То бомбил рыбачьи лодки,
то захватывал слободки,
в общем он для синерозцев
был проблемой головной.
Вот и в нынешнем моменте
нет покоя у границ:
«подрывные элементы –
инородцы и студенты
портят девок и телиц».
В общем, «пятая колонна»
из газетных прёт страниц.
...Жирный шрифт, подвал, петит.
На матросика глядит
с фото юная душа –
до чего же хороша!
Щёчки, бровки, ротик, глазки,
всё другое – как из сказки,
из корсета грудья прут,
в общем, морячку «капут».
Ну а ниже, крупной буквой,
(всё для мира, всё для нас),
то ли «брюква», то ли «клюква»,
но написано «Указ»:
«Мы, король Нипук Второй,
правя Нашею страной,
издаём Указ бессрочный,
а конкретно, вот какой:
о покое бдя страны,
мироносны и умны,
Мы считаем, что границы
быть должны защищены.
Посему, не медля боле,
посылаем в чисто поле
нацвойска и спецотряд,
чтоб они, как говорят,
«навели порядок строгий,
тех найдя, кто виноват!»
Кто плюёт на Наши бденья
или тянет с вожделеньем
лапы в сторону казны –
с миром и душевной лаской,
без суда и без огласки
будут срочно казнены.
Остальному населенью
Мы подарим мир и лад,
остальное населенье
будет кушать шоколад.
Каждый воин, коль вернётся,
будет сыт и будет пьян,
а ещё, когда придётся,
коль на родине неймётся,
(будь он хучь и хулиган),
без особого досмотра
сможет плыть за окиян.
А ещё есть Наш сурприз,
королевский Главный Приз:
самый храбрый из вояк,
пехотинец иль моряк,
даже будь он подл лицом,
встанет с девой под венцом –
Мы, нимало не смущаясь,
дочку замуж отдаём!»
Морячок легко вздыхает,
морячку не привыкать:
он ещё с Синопа знает,
как с врагами воевать.
В пять часов, попивши чаю,
собирается герой:
вилку, ложку, чашку, флягу,
туалетную бумагу
морячок берёт с собой;
щёки густо мажет сажей,
к каске вяжет колоски,
и берёт, на всякий случай,
шарф и тёплые носки.
По над площадью базарной
колокольный льётся звон –
то ль набат гудит пожарный,
то ли враг напал коварный,
то ли едут с похорон.
Перед замком королевским
рынок, как котёл, кипит,
перед замком королевским
объявление висит:
«Добровольцы нам нужны.
Вы – надёжный щит страны!
Ваши жёны и невесты
будут вам всегда верны.
Добровольцы, встаньте в строй,
тот кто с нами, тот герой!»
Наливают всем согласным,
тут же очередь к столу:
все здоровы, все прекрасны,
все готовы на войну.
Голосят надрывно жёны,
дети виснут на отцах,
и отчаянно поклоны
бьёт на паперти монах.
Кто-то пьян уже неслабо,
рвёт кого-то от вина,
всё равно: красотка ль, жаба,
хороша собой иль ряба,
в общем – праздник дурака...
А похмелье будет позже,
где-то там, где Бога нет,
где от молодцев, возможно,
не останется примет.
Хорошо растёт пшеница
там, где бой, и там, где смерть,
но из булок чьи-то лица
будут пристально смотреть.
Часть вторая
Вдоль шеренги ходит сотник,
на «нацгвардию» глядит,
с отвращеньем сильным сотник
новобранцев материт:
«Эй, вы, сучьи паразиты,
вам бы только баб сношать,
рожи гнусные не бриты,
бога-в-душу-вашу-мать!
Кто из вас под пули лазал?
Кто из вас бывал в бою?
Чеканутые шлимазел,
я вас всех в дерьме сгною!»
Подготовка, как обряды:
строевая, классы, тир,
и, естественно, наряды –
драить кухню и сортир.
А матросу всё в привычку –
знай себе шагает он,
и две красненькие лычки –
две полоски, две сестрички –
разукрасили погон.
...Месяц козликом двурогим
в облаках дрожит – продрог,
сотня пляшет, по тревоге
норовя попасть в сапог.
На плацу шеренги стонут,
рассчитались – и айда:
на ружьё – пяток патронов,
сухпаёк ещё не тронут,
в касках лбы и уши тонут,
в флягах булькает вода.
Добирались две недели
до околицы страны.
Вот добрались, огляделись,
смотрят – вороги видны:
маршируют вдоль ограды,
скалят рожи, дули гнут,
и на три известных буквы
синерозцев смело шлют.
Топчут землю – пыль до неба,
палят пачками в зенит,
и кричат, что мало хлеба
поле ихнее родит.
Оттого у жён и девок
голова весь год болит,
а мужицкий главный орган
на полпятого висит.
Блиндажи, накат дощатый
и траншеи в полный рост,
«синерозцам», «супостатам» –
всем попробовать пришлось.
Дрался бритый и косматый,
(бились так, что пух летел),
бились даже те солдаты,
кто сражаться не хотел.
Пули чиркали по каскам,
высекал огонь кремень,
каждый смертью был обласкан
и на фронте жил лишь день.
По ручьям и по канавам
кровь стекала в океан:
виноватым или правым,
молодым ещё иль старым,
толстозадым, сухощавым –
всем дорога к праотцам.
А матросик как то выжил,
(знать, Яга была права!)
даже в офицеры вышел,
и как раз на Покрова.
Перед этим самым делом
отличился он в боях:
сильно сотника задело
сразу в нескольких местах,
шея вдруг осиротела –
(там ядро прошло насквозь) –
и лежат, раставшись с телом,
ноги сотника поврозь.
И солдатики, узревши,
что убит начальник их,
затаились, оробевши,
с толку сбивши остальных.
А противник наседает,
бьёт из ружей и мортир,
и матросик вмиг смекает:
нужен новый командир.
Он тот час хватает знамя
и кричит, что было сил:
«Братцы, Родина за нами!» –
в общем, подвиг совершил.
Жаль, осколком бит по морде,
но в бою он победил
и большой Железный Орден
от Нипука получил.
Позже вышло замиренье
меж враждующих сторон,
и в столицу назначенье
получает вскоре он.
А ещё (что больше ценят),
за спокойствие в войсках
получает много денег
и коттедж на островах.
Часть третья
Всё прекрасно, всё отлично,
жизнь, что пряник расписной,
только женщины приличной
и к нему небезразличной
не нашёл пока герой.
Но однажды он за чаем
в скучном ворохе газет
вдруг статейку замечает
и знакомый нам портрет:
«...щёчки, бровки, ротик, глазки,
остальное – как из сказки,
грудья из корсета прут»,
и, как прежде в нашей сказке,
морячку пришёл «капут».
Ночь не спал, кофей не попил,
и, лишь чуть повеял бриз,
во дворец моряк потопал –
получать свой ценный приз.
Сапоги блестят зеркально,
офицерский жмёт мундир –
прямо маршал натуральный,
сразу видно – командир.
Офицерский Крест и каска,
аксельбанты на груди...
Но полнейшее фиаско
ждёт матроса впереди.
...По над площадью базарной
колокольный льётся звон:
то ль набат гудит пожарный,
то ли враг напал коварный,
то ли едут с похорон.
Перед замком королевским
рынок, как котёл, кипит,
перед замком королевским
полк Нацгвардии стоит.
Сам Нипук ряды обходит,
мнёт ладонь богатырей,
войск ревизию проводит,
ни минуты не находит
для жены и для детей.
...Шёл гусиным шагом, браво,
к каске руку приложив,
в соответствии с Уставом
так Нипуку доложил:
«Лейтенант Нечипоренко,
не студент, не диссидент,
а на руку вашей дочки
найпервейший претендент.
Я не многих здесь глупее
(хоть не ясен аргумент),
но зато с собой имею
очень важный документ.
Подвиг в книги не записан
и нигде не отражён,
но я к Гвардии приписан
и Крестом вознаграждён!»
Изумлён Нипук немало,
рот открыл и говорит:
«К сожаленью, мало знаю
ваш портрет и индивид».
Подскочили адьютанты,
что-то шепчут королю,
кличут хором коменданта,
а один кричит: «Убью!»
А матрос газетку кажет,
в кулаке зажав портрет:
«Пусть мне кто-нибудь покажет
где красоткин кабинет.
Я сражался с ворогами,
литр крови потерял,
и не кашу с пирогами
я под пулями искал.
Отвечайте, коль писали, –
дерзко воин говорит, –
дочку замуж обещали?
слово верное давали?
Выполняйте свой вердикт!»
Тут гвардейцы набежали,
крутят руки, морду бьют,
так, что стекла дребезжали,
а все думали – салют.
...В каземате сыро, тесно,
в стену вделано кольцо –
тянет срок немалый честно
нам известное лицо.
День ли, ночь ли – неизвестно,
здесь и днём сплошная мгла,
здесь вопросы неуместны,
знать ответы – интересно,
ложь и правда – повсеместны,
вот и бабка солгала.
Честны разные герои
в исполнении ролей,
честны многие порою:
солевары, китобои,
землепашцы и ковбои,
и кумиры, и изгои –
нет лишь честных королей!
Франкфурт-Розенхайм,
02.07.2015