расхожему мненью, твой голос звучит тем тише,
чем больше кругов пятнают лицо реки,
которую временем все назовут, кто вышел
не суше чем твой покорный.
Глотнув воды,
как пес, ошалевший от страха, я лаю просто
на призрак любой пошедшей ко дну фаты,
но в мокрой траве для тебя расстилаю простынь,
держа за зубами тот непочатый край,
покрытый излюбленным сплетницами узором,
который, пока не бросишь его ветрам,
лежит, от бревенчатых стен, не стихом, но сором.
Здесь, ближе к тебе на тридевять полных лет,
где даже течение плавает брюхом кверху,
твой голос звучит, как крошится в волны хлеб,
свою бесполезность на них отмечая вехой.
И стаям безмолвных рыбин калеча рты,
надеюсь, что время не властно над дураками,
но хочется выть, придумав твои черты,
в нелепых попытках хоть что-то собрать руками.
