По лужам погулять,
Нельзя его, раззявину,
Забыть и потерять!
Я для него - полезная:
Шагает налегке,
А я тащу болезного
На длинном поводке.
- Папа, я опять села писей на крапиву, - доложила мне Таша, плюхаясь на грязный пол находящегося в ремонте дервенского дома своим стерильным брюшком. - Можно я теперь пойду с местными собачками подерусь?
- А если они откусят тебе твою аппетитную попку? Твой друг Джек зимой помер, некому теперь тебя защищать...
- Ну ладно, - легко согласилась наша француженка, - тогда я пойду лягушек ловить...
- Иди, глупышка, - бросил я вслед.
- Сам дурак, - донеслось издалека...
- Деньгорода, деньгорода, - ворчала Таша, - нагремели, намусорили, а мне тут ходи, нюхай...
- Но ведь здорово было, - возражал я, - художники, мастера всякие, песни в матюгальники кричали, потом фейерверк... Красиво!
- А ты откуда знаешь? - удивилась Таша, - цельный день дома сидел, кашлял громче фейерверка! А красиво - это когда мамина рука с кусочком чёрного хлеба!...
Мы шли по ночному городу, распугивая припозднившихся пьяненьких тинейджеров. Таша и на них ворчала: разлили, мол, пиво, теперь лапы прилипают.
Из бодрствующего в ночи грузинского ресторанчика пахло остывшими шашлыками.
- Вот и нам бы... - мечтательно вздыхала Таша.
- Ишь, губу раскатала, - приземлял девушку я, коварно вспоминая сациви и хинкали, на днях опробованные в этом заведении...
- Таша, дай лапочку!
- Тебе насовсем или подержать?..
- Папа, трогай! - голосом барыни сказала Таша.
Я потрогал наглую собаку за круглую черепушку - не угорела ли, не перегрелась ли на солнце...
- Ты совсем глупый? - удивилась Таша. - Вези-ка меня покупать вкусняшки. А потом - в парк на променад.
- Слушаюсь, барыня!
Я смирился с ролью кучера и обречённо ударил по газам.
- Знаешь, папа, я наверное старею, - грустно сказала Таша, понуро стоя перед "львиной" скульптурной группой возле грузинского рсторана.
- Ну что ты, деточка, - возмутился я, - с чего ты это взяла?
- Вот стою я перед этими львами, - вздохнула Таша, - и не испытываю никакого душевного трепета!
- Хотел бы я посмотреть, как бы ты трепетала перед настоящими львами!
- Ах, папа, папа... Разве так уж важно, какие львы - живые или вот эти гипсовые, с дурацкой позолотой? Главное - воображение и состояние души...
И, понурившись, Таша пошла домой, а я повлёкся за ней на поводке, удивлённо оглядываясь на неожиданно вспыхнувших под закатным солнцем, ворчащих и порыкивающих львов. Их хвосты постукивали по ступенькам и деревянным помостам, а взгляды, обращённые вослед нам, были горячими и плотоядными...
- Папа, посмотри, какие у меня мышцы! - воскликнула Таша, любуясь в зеркале своим облезлым торсом. - Я похожа на культуриста?
- ...если только не смотреть на твою упитанную попку!)))
- Но я же девочка, - возмутилась моя собачка, - мне попка - к лицу!
- Попка не может быть к лицу, - это я попытался сострить, - они на разных сторонах организма.
- Пошляк ты папа, и дундук, правильно мама тебя ругает! - обиделать Ташка и ушла досматривать свой дневной сон...
- Папа, как дальше жить? - глаза Таши подозрительно поблесливали, а трогательная кожаная губка вздрагивала...
- Маленькая моя, что случилось? - подхватился я, - Кто тебя обидел!
- Я играла с ящерицей, и случайно наступила ей на хвост... и он... оторвался...
- Ну, - выдохнул я, - это ж не страшно, новый отрастёт! Вот у тебя уже не вырастет, а у неё - запросто!
- Но ящерица разозлилась и сказала, что таких как я надо сразу в бочке топить, и что зря вы меня нашли! - и тут глаза моей собаки наполнились такой неизбывной печалью, что я сам чуть не заплакал.
Долго и сбивчиво я говорил Ташке всякие хорошие, но необязательные слова, и понимал, что эту занозу уже не вытащить.
- Теперь буду думать - а вдруг это правда! - вздохнула Таша. - И как с этим дальше жить?..