***
И жили они хреново,
И умерли в один день.
Любовь им была не в новость,
А расходиться – лень.
Съедали морщины кожу,
А душу грызла тоска:
Ну, может быть, точно – может быть,
Чтоб хоть немного не так…
Чтоб где-то в ночи, над обрывом
Ломались бы пальцы в хруст;
Сжигались одежды постылые
Да так, не снимая – и пусть;
Чтоб каждой минутой распятая,
Теряла б его глаза;
Чтоб пряталась – в сны свои пряталась,
Чтоб вынырнуть. И рассказать.
Чтоб быть на мгновенье – рядышком,
Чтоб вечность на вздохи порвать;
Чтоб впитывать трещины, пятнышки –
И забывать… Забывать.
И вспомнить (однажды, в старости),
Как кто-то смешной предложил
Вам порознь, минуя усталости,
Отдельно и праведно жить
И честно, друг друга не мучая,
На разные звёзды смотреть…
Какая б была невезучая
Неодновременная смерть.
***
Камни или тени стынут вдоль дороги.
На живую нитку контур пятниц сшит.
А сейчас ведь кто-то убивает Бога,
Загоняя гвозди в уголки души.
В шёлковых прорехах тайну прячет время.
- Люди, что вы дела...
Оборвался снег.
И остановилось сердце у апреля,
С болью одиночества,
С радостью - для всех.
А сейчас ведь кто-то убивает песню,
Взмах руки кровавый с ночью тесно свит.
И в глазах ребёнка: "Мама, он воскреснет?!"
Да.
Покуда люди плачут о любви.
***
Среди листьев, сжигаемых заживо,
Среди тысяч озлобленных слов,
Среди лиц, пожираемых важностью,
Ржавых труб, не хранящих тепло,
Среди стёкол, что лопнули наледью,
Забинтованных окон среди,
Среди нищих, танцующих на людях,
Среди тех, кто сегодня один,
Среди крови и стонов больничных,
Среди воронов, воплей и мин…
Меня греет дыханьем клубничным
Моя радость.
Мой якорь.
Мой сын.