Джадиз. (Стихи, не вошедшие в рубрики)

В те, нелегкие  дни по селеньям носило меня очень часто. В пустыню.
Оазис стоял на дороге.
Там, забыв о заботах и прочей ненужной тревоге,  я душой отдыхал.

Разливая коричневый чай - он расспрашивал важно о деле, семье и работе.
Соблюдая обычай царивший в арабском народе.
После, - дабы не мокнуть от пота,
свой старый мишлах перевив на тюрбан уходил в бесконечность рассказов.
В речь вплетая порой знатных  воинов - мудрые фразы,
или просто пословицу - острой приправой к уму.
Запивая янтарь сладких фиников - терпким напитком,  я тихонечко слушал,
как тот с чуть лукавой улыбкой рассуждал о проблемах родни и делах государств.

Все несли ему люди.
Хоть многие правда боялись в гости  так  приходить.
Говорили, мол  - что то осталось в этих старых песках. Что пугало  нечистых - душой.
Я же в это не веря, как гость изначально зашел,
да и другом остался,  пустыни бесплодной - эмиру.

Иногда приходили к шатру и бродяги из мира.
В униженье прося, что нибудь,, или просто поесть.
Абу Бакр не перечил.
В шатре из под старого хлама, доставал сундучок.
Открывал и монетой - устало, одарял бедолаг, равнодушно признанье - приняв.
Так они уходили.

Мне стало тогда любопытно,
- Может быть Абу Бакр мелкой хитрости нищих не видит?
И они приходя лицемерят с наивной душой?

- Нет мой друг!  Лицемер бы сюда не вошел..
Он мне тихо ответил.
- Пески не допустят такого.
Только тот, кто в нужде, кто управится с даром толково - может быть у шатра. Остальным за границами быть!

Я конечно поверить ему в этом всем не спешил.
Признавая однако  -  в оазисе было спокойно.

Но с недавнего времени, мучимый недуга - болью,
он просить меня - стал -  быть почаще.. в хозяйстве помочь.
Говорил что не хочет расстраивать добрую дочь.
При которой крепился, - мол силой по прежнему полон.
Не хотел уезжать..
Говорил - Здесь Джадизова доля. -
Быть с песками, в которых жил прадеда - род.
Женщин очень легко,  говорил - опечалить.
Будут звать, умолять.
Но  достойный мужчина в начале должен выполнить то - что дано..
что лежит - по судьбе.

Чаще - вышло бывать.  Иногда оставался - ночевать у него.
Хоть немного пугался по ночам странных звуков из теплых песков.

Абу Бакр же - съедаемые тихой тоской спать почти не ложился
и сидя на коврике старом у костра,
на наречии древнем - устало говорил в тишину.
Та как будто внимала ему.

Затихали  в пустыне неясные шорохи - звуки ...
Он не слишком страдал от недуговой муки.
Просто силы иссякли к тяжелым трудам.
Из которых лишь пара ушастых верблюдов...

В прочем в мелочи быта вдаваться не буду, лишь к итогу приду.
Абу Бакр - умирал.

Так открылось ему в посиделках бессонных.
Как араб он любил и пустыню и волю.
Как Джадиз - благородный, над смертью парил.
Человеком же - просто и тихо излил - все свои пожелания.

Мол - в традициях предков и ясном сознании в мир иной отойти под покровом небес,
а не в душном шатре.

В одиночестве гордом...Но не то что бы вовсе один .

Просто слезы родных, это - тягостный, горестный дым ,
что слепит уходящих в далекие светлые земли..
Потому попросил, что бы я в это самое  время,
рядом с ним посидел облегчая ухода - часы.

Говорил - Друг поймет и не будет - обузой.
Что поделать?  Не просто мне было под грузом расставания с ним .

Как просил Абу Бакр. -  У камней,
от шатра - недалеко, на кварце молочном - горячем,
был раскатан ковер.
Дабы старец - лежачим был не очень тревожен отколами острыми  -  скал.

На грядущую ночь саксаул для огня - отыскав, приготовил костер.
И привел Абу Бакра.
Тот спокойно прилег на потертый ковер.

Чуть трещали сгорая колючие ветви.
Тени мощь набирали  - последнего света
не пугаясь уже и тянулись в далекий простор.
Грусть - печаль разбавлял - разгораясь - костер.
Ночь пришла и рассыпала бусы созвездий...

Абу Бакр опираясь на слабость руки словно что то услышал.
Приподнявшийся с места -
указал в темноту,  молчаливых песков..

- Слышишь звуки шагов?

Я взглянул в направлении руки.
Абу Бакра - на дальние, редкие,  скалы.
Что под пепелью звезд - серебрились холодным оскалом.

- Там лишь тени - отец,  да плакучий  ночной ветерок..

- Нет мой друг..,   Это стражи окрестных дорог,
собрались - ощущая свободы грядущее время..

И прощаясь со мной не скрывают пустыни - печаль..
Три столетья хранили они поредевшее племя
и оазис, сиявший под властью - величия чар.
Охраняли нам счастье...

- Теперь же пора искупления.  Род прервется Абана.
Забывшим завет - поколениям, не послушны тринадцать хранителей этих песков.
Наконец - то гонимые острою,  звездной тоской они вырвутся к небу
к созвездиям - светом лучистым..

- Ты же шутишь - Отец..?

- Не шучу.., это скоро случится.
Как случается утро на смену вечерним теням.

- Будь со мной и увидишь - придут провожая меня легендарные воины
обликом - грозные звери...
Я хочу рассказать, что хранил в себе все это время.
Кочевавшее в роде моем от  прадедов к дедам.
От дедов до отцов, к сыновьям после далее - внукам.
Должен был я для сына поведать, , да высшие духи
только женским потомством в семье одарили меня.
В  браках, позже развеяв  к мужьям.. в города и селения..

. Азд, Самуд и Джадис.. Имляков - непокорное племя, Тасм - свирепый....
ушли в никуда племена...
Полу кровью - остались. с иными умами и верой.
Где для женщин найдешь чистокровное прежнее племя,
дабы муж не разбавил потомство сознанием чужим?

Им мешать я не стал все нашли себе нужных мужчин.
И как доля велит за мужьями уехали в счастье.

Но заветы забыты.

Хотя  проявляют  участие,
навещают с подарками, внуками. В гости зовут.
Что мол здесь одному? - Для тебя только тяжкая старость.
Иногда я в ответ говорил. - Мне никак не оставить
верных стражей дорог. Древней магией связаны мы...
Те не верят, смеются.
Я грустно лишь им улыбаюсь.
Так они уезжают - виня суеверную старость.
Так совсем и не вняв - голосам старой правды..

Пусть  детишек растят, пусть свои примеряют наряды..
Пусть живут, как для женщины важно на свете -   всегда..
Да  к тому же еще  иссякает в колодце вода.   Только мне и хватает,
да двум постаревшим верблюдам...

В прочем скорбью свой омрачать твое время не буду.
А к рассказу вернусь..
- Прадед мой прославленный Абан,
от кого это все началось. Жил в трудах и заботах,
с небольшим родовым поселением.
Немногим народом кочевал по пустыне
Верблюдов к продаже держал....

Тут прервался рассказ от тяжелых шагов.
Из пустыни, тени - темные шли..
перейдя освещения линию - проявились,  рождая в душе изумленье и страх.
Полу львы полу волки, большие - размером с верблюда.
Вышли звери, безмолвным  легли - полукругом.
Лишь дыханием тяжким тревожа прохладную ночь.

Мне хотелось бежать от зверей.. укрываяся.. проч.
но не бросить же так одного старика Абу Бакра?
В прочем тот не боялся.  С какой то улыбкой яркой -
любовался громадами, что то на древнем - шепча.
А  затем  обернулся ко мне.

- Я хранитель ручья.  Это грозные стражи мои... войны древней пустыни.
Триста лет охраняли границы безмерною силой.
Триста лет....,
а сегодня, со мною уйдут навсегда.
Кто они? И за что им такая беда,
я тебе расскажу не таясь.. без обмана.
Тот который крупнее - зовут Сулейманом.
Остальные утратили память - имен.

Просто грозные войны, с ним бывшие днем злополучным -
когда грабежом и разбоем,
навлекли на себя это долгое, грозное  горе...

В прочем горе ли это?
За эти седые  века изменились их души в служении.
С выше - рука в них вложила раскаинья - светлую каплю...

Тут прервался старик.
Мне решив по порядку изложить
о судьбе древних стражей - рассказ..
Приподнялся, поправив подушку под телом.

Страх ушел.
И уже как ребенок затейник,
С удивленьем глядел я на грозных существ.

На могучие лапы с когтями из камня - кривыми.
На сплетения мышц - укрывавших безмерную силу.
На текучий песок,  что струился по серым телам.
Их глаза полыхали расплавленным золотом - ярко.
Даже в паре шагов их дыханием - веяло жарко...

Вновь повел Абу Бакр свой рассказ возвращая меня.
К тем истокам чудесным, в забвение - канувшим дням.

- Дед Абан кочевал по пустыне тогда постоянно. - Как уже говорил я.
И совесть храня от изьяна, - род кормил свой незнатный -
верблюдов к продаже держал.

Но какою то силой светилась - Абана душа.
В век суровый тогда, для кочевников - крупная редкость.

Вышло так, что расщедрилась к племени - бедность,
разродились верблюдицы дав четырех верблюжат.
Всех здоровых и крепких.
  Кормами тогда - дорожа,
да и утварью разной в хозяйстве надеясь разжиться.
Дед Абан трех верблюдов своих пятилетних на рынок - решился,
отвести и продать, да купить что желалось давно.
Как решил так и сделал.
Связавши скотину в звено каравана пустого,
поехал верхом на четвертом.
На базар прибыл в полдень, гудевший от шума народа ...

- Ты мой друг никогда не видал настоящий базар?

- Лишь арабы купцы и торговцы из разных сословий могут так зазывать
и упрямясь - давать себе волю оглашая округу истошным крикливым враньем.
Да посулами выгод от купли продажи товара.

Там верблюды ревут.
Тут сдурев от тандырного жара - зазывают лепешкой горячей..
Корицей,  шелками, сукном..
Страсть племен и народов под магией алчною - денег, раздирает базар,
как в былом, так и в ныннее время.

Въехал прадед Абан, отыскал для себя уголок.
Привязав трех верблюдов, чтоб видели все - на продажу.
И опять повезло, а иначе пожалуй не скажешь. -
Два купца из Египта купили верблюдов - спеша
и почти не торгуясь.
Светла у Абана душа. И покупок - набрал и сберег целый день на дорогу.
Как учили отцы, дать для нищих решил он не много.
Дабы в чем то свою благодарность вернуть небесам.

У базарных ворот к состраданью мозоля глаза -
восседала толпа оборванцев прося подаяние.

Не хотелось Абану спешить, привлекая внимание попрошаек к себе,,
присмотреться в начале хотел.

- Где действительно нужно вложить милосердья удел.
Ну а кто как работник - играют доверием в душах.
Долго ждать не пришлось,
Звук трубы, голосов и оружия всполошили базар.
И умельцев - калек, да мытарств.
Во дворец возвращался  владыка тогдашнего царства.

Перед ним и охраной его, на нарядной повозке,
два слуги мелким серебром в толпы швырялися хлестко.
Милосердье владыки и щедрость - народу явя.

Как верблюд - языком, щепоть соли,
что сыплют маня - скотоводы - скотине.
Слизнет - не потративши время.

Звуком звонкой монеты  слизнуло убогое племя попрошаек калек..
Все помчались немедля - туда...
Лишь один и остался - презрев зов манящий наживы.

- Вот пожалуй достойный, не рвет своей жадностью - жилы.
Так подумал Абан и сидевшему в тень подошел.

- Да продлятся твои благоденствием долго года..
Обратился Абан.
- Я прошу утолить любопытство
Как я знаю не часто такому  для люда - случится,
что бы щедрость деньгами - владыка свою проявил.

- Вот  собратья твои, за мгновение сидевшие рядом
собирают поспешно монеты, удачи - награду.
От чего же ты замер и в том им помочь  не спешишь?

- Мне в прохладе спокойней..
А утром какой то малыш положил мне монетку,
что значит - я с ужином буду...

Улыбнулся Абан. - Это просто и истинно мудро,
но не зря же даровано всякому с высей небес -
тяга к большему счастью..

- Взгляни - ка на плеть винограда?
Только верхним листам в полноте  достается награда
самых теплых лучей и обзоры бескрайней - земли...

- Это так.
Но  прожитые годы и дни для меня не листва,
а скорее  как гроздь винограда.
Пусть таятся в тени - настоящей и сладкой наградой..

- Ах какой человек!  - Закачал головою Абан.
Вот тебе воздаянье за мудрость твою и терпение.
И со словом таким положил старику на колено золотую монетку,
остаток от сделки своей.

Собираясь уйти обернулся к верблюду с поклажей..

Старый дервиш вцепился руками в прадеда - мишлах.

- Не спеши милосердный.., послушай пророчества слово.
- Если мудрость свою не утратишь в скитаниях и горе,.
- Если сердце твое не закроется  тяжестью зла.
- То за сильный твой дух, одаренным без мер и числа
ты и род твой великий в конце обязательно будет!

Улыбнулся Абан на такие чужие слова. С грустью молвил.

- Седая моя голова принимает как есть труд пустыни,
кочевника - ношу.
Мне б детей накормить...,  да скотины здоровой - умножить.
Это счастье уже.

Пастуха - скотовода дела скуповаты на прибыль к арабу из племя - Джадизов.
Но за доброе слово склоняюсь в почтении низко
и прощаюсь с тобой возжелав  тебе радостных  благ.

Год прошел с этих слов, - как пра - прадед  потом говорил.

Возвращался он  с сыном своим и с каким то там грузом.
В день весны и земли, что сейчас называют - Наврузом.
на верблюде  уставшем в оазис - где жили тогда...
Где и мы, этот вечер с тобою, сегодня  проводим.

- Я добавлю еще,
в те далекие годы - народы очень часто враждою сходились  - в боях, меж собой..
И Джадизам, с оружьем,   как всем выходило порой
воевать с чужаками - стремясь отстоять свои  земли.

Было племя одно по названию краткому Тасм.
И оно как никто досаждало набегами злыми.
Долго люди терпели, копя для возмездия силу.
Изучали повадки врага и места где живет.
И в решающий день совершили в их лагерь налет.
Истребивши под корень  коварное, грозное племя.

Далеко - далеко,
прогремела в пустыне - молва о победе Джадизов.

Но за счастьем высоким победы - возмездие низко,
проползло  и согнуло расплатой в кровавых руках.

В ярость впал. - из Иемина - владыка  Хасан ибн Таба,
От шпионов своих про погибшее племя проведав!

- То ли был им родней?
-  То ли  дань собирал с них монетой?

Но не медлил.

Собрал свое войско и  двинулся к нам.

Уничтожив - напав, наше древнее славное племя.

И хоть прадед Абан со своими родными в то время,
был в кочевье далеком.
Не многий свой   род сохранив.
Тот правитель Хасан слишком злой и злопамятный был.
Дабы просто оставить в покое народ уцелевший.

С ним по правую руку, в усердье и долге - поспешным,
был всегда один воин - араб Сулейман - душегуб.

Вот ему то Хасан и вручил  тот безжалостный труд,
- истребить до последнего, древнее племя - Джадизов.

И отправившись в Иемин - к владеньям своим, на границы.
Дал ему на подмогу 12 свирепых бойцов...

А Абан возвращался беспечно на место кочевья.

Было позднее утро, а может и полудня - время.
Жарко мучило солнце, к концу подходила вода.
А еще целый день по сыпучим пескам добираться...

Встал внезапно верблюд перед телом бесчувственным - старца.
Неизвестно откуда то взявшимся, в ложе тропы.
Посреди смертоносной и жаркой в то время - пустыне.

Слез с верблюда Абан.

Стал бесценной водой  ему лить в пересохшее горло -
остатки из кожаной фляги.
Сын спустился к нему и присел помогающим - рядом.
Но тихонько промолвил.

- Отец, нам ему не помочь, слишком солнце уже  иссушило уставшее тело.
Может воду сберечь чтоб закончить походное дело...?

Встал сурово - Абан.

- Сын! За юность прощаю тебя!
И твои - в неразумье жестокие, мелкие  речи.

Помоги! - Придержав его тело - за острые плечи, посадить на верблюда.
Его мы с собой заберем!

Ну а так как не вынести груза втроем нашей старой скотине -
я пешим пойду по дороге...

И запомни мой сын!
Недостойно - поддавшись тревоге,
отдавать  в лапы смерти того, кто пока еще жив.

Недостойна - жестокость  для сына Абана - души.
Знает кто.. Может волею злою придется
и тебе погибать под палящим безжалостным солнцем.
Где в последний момент, чья то добрая сердцем - рука,
жизнь подарит тебе -  в виде точно такого глотка.

Устыдился ребенок. Склонился виною краснея..

Потеплел взор Абана.

Мой сын,  мы предложим спасение.
Ну а там  да свершится желание небесных владык.

Вновь пошел караван.
На верблюде - лежащий старик.
Рядом  сын - сторожа, дабы на земь  не рухнуло тело.
С боку - пеший Абан подгоняя  себя то и дело.

Долог трудный поход был.

Но сколь не положишь в кольцо - самой длинной веревки
эакончиш веревку - концом.

И Абан хоть уставший, но все же в оазис добрался.

Осторожно спасенного снял.
За водою собрался - опустевшие фляги свою и у сына забрав.
К роднику  подошел.
И наполнился горечью тяжкой.

Чуть сочилась вода. Еле - еле наполнилась фляжка.
Тут самим то на утро едва ли напиться воды...  - а еще вот старик.

Но Абан не страшася - беды.
Старика уложил под шатер, напоив его в волю.

- Ночь пройдет, ранним утром поедем искать себе долю
на восток.
Там пока не пропала вода...

И отправился к роду, решеньем своим - поделиться..
Был коротким совет.
И в тревоге поникшие лица взрослых рода,
в согласье склонились к решенью его.

Ночь не долго продлилась - беду принеся по рассвету.

Сулейман - душегуб по следам и пустыни - приметам путь  в оазис нашел
и ворвался с отрядом своим.

Поджигая шатры и крутя всем в селении - руки.
По приказу его,  тех для рабства,  а этих - для муки и
последущей казни - разбойники выгнали всех на средину селения.

Под злобный - раскатистый  смех,  Сулейман пошутил,
пожелав всем удачи в грядущем.
Объявил - обнажая свою бессердечную душу.

- Повелитель Хасан был разгневанный сильно на вас.
И велел мне, - последних найти уцелевшего рода.
Те кому повезет - я для рабства возьму из народа,
как уплатой за труд и тяжелый в пустыне  поход.
Остальные умрете.
К чему мне мятежный народ, из мужчин и старух?
Те опасны,  а эти обуза ..

- Сулейман - душегуб..  Укроти своих верных собак!

Громкий голос раздался над плачем испуганных женщин.

Вздрогнул в гневе разбойник. Взглянув - озираясь..

На встречу,  из последней палатки к ним шел исцеленный старик.

- Укроти своих псов Сулейман!
Это выбора миг,  а не прихоть бродяги, каким меня видишь ты с виду.
Эти люди за верность обычаев древних песков - обрели уважение мое
и навеки - защиту.
Если ты и отряд твой,  исправите вашу беду -
заплатив этим людям и вымолив так же прощение.
То я вас пощажу и свое поменяю решение - покарать вас сурово,
как только лишь я и могу....

Как  змея - Сулейман свился злобной гордыней в дугу.

- Что за жалкий бродяга, решил Сулейману дерзить?!!
Прочь с пути оборванец,  пока не отведал булата!
В прочем сдохни старик.. Ты уже за язык виноватый...!

И что мочи, с коня рубанул старика - Сулейман.

Словно в глыбу гранита -  ударило лезвие звонко, головы старика  не коснувшись.
И брызгою колкой
разлетелся клинок на осколки и искры вокруг.

Мраком - тень опустилась средь ясного полудня вдруг.

Сильный ветер рванул, сбив с коней перепуганных воинов.
И неслыханно грозный склоняющий ужасом - голос зазвучал по округе
дробясь отраженно от скал.

  - Тот кто ищет усердно - найдет, что так долго искал.
И по делу - судьею,  награда ему и расплата!

- Сулейман - душегуб, как никто, ты сейчас виноватый,
на меня,  безоружного подняв булатный клинок!

- Как никто,  оскорбил ты меня среди долгих дорог.
Что сюда привели. - Разорив у людей поселение.

- В рабство взяв их  детей и собравшийся - вырезать племя,
что делилось со мной - умиравшим, последней водой!

- Я отвечу тебе справедливо - суровой бедой!!

- Звери в вас укрывались - приняв человечьи обличья..
Властью данной мне свыше срываю я ваше двуличье,
обнажив наконец  настоящую страшную суть!

- Властью данной мне свыше, что силились вы обмануть
обрекаю к бессмертному - каждого, делу в пустыне.
Охранять поселение это на веки - отныне,
от воров и разбойников ровнею нынешним вам!

- И не будет  вам смерти от голода, жажды и ран!!

- Плоть с песком переплавлю, для дела, чтоб денно и нощно,
вы округу хранили - своею неслыханной мощью.
Изгоняя случайных , и явных злодеев разя!

Это вам воздаяние на многие - многие годы.

И пока благочестье и память не смеркнет в народе,
а у вас - в ваших душах не будет уверенно жить.
Вы им преданно будите силами всеми служить!

- Оборвется к покою - подобная ваша работа.
Лишь с уходом последних, из корня Абана - народа!

В страшных корчах упали разбойники,  рыком и криком раздирая - округу,
меняясь лицом и в телах.
Струи жгучих песков им впивались в податливый прах -
наполняя размером, объемом и грозною мощью.

Так, в свирепом оскале, на лапах когтистых и прочных,
перед магом  тринадцать чудовищ склонились - дрожа.
Полу львы - полу волки.
Где частью змея, где гиена.
Сотрясенные властью заклятья - песчаного плена.
Запоздало пощаду глазами у мага - моля.

Тот прогнал их в пустыню - коротким,  властительным взмахом.

Робко люди дрожали.. прижавшись к песчаному праху -
- Избежали беды?
- Или будет другая беда?

- Успокойте сердца и скорее подойдите сюда.
Их волшебник позвал.

-  Вы достойные дети пустыни.
И за то,  вам дарован в оазис отныне  и покой и достаток.
Лишь сердце храните в любви.

Тут он поднял в руке - появившийся каменный посох.

-Властью данной мне свыше велю, что бы горькие слезы
обернулись водой и наполнили мертвый родник!

Так сказав он ударил о землю тем посохом тяжко.

Застонала земля, всколыхнулась песочным барашком.
Разошлась глубоко черной трещиной в месте ручья.
И холодной водою веселой - спеша и журча,
сильный - сильный поток побежал  по песку, пенясь - пеной.

- Мне пора вас покинуть..
- Но прежде хочу что бы племя не нуждалось ни в чем.
Не достойно оставить людей
в разоренном селении и посреди головешек ...

Маг склонился к земле, в горсть песка набирая неспешно.
Распрямился. И что - то тихонько в ладонь прошептал.
После бросил на землю  с улыбкой, под ноги народу.

- Как ты думаешь,  сколько песчинок в ладонь уместится способно?
Нить рассказа прервав, Абу Бакр обратился  ко мне.

- Видно  много отец.... Есть песчинки что носит и ветер...
,
- Очень много - мой друг..  А они превратились в монеты,  серебра половиной.
Другая же в золото - часть.
.
Мой пра - прадед стоял по колено средь тяжести этой.
И на десять шагов - говорил, - все лежали монеты,
глаз лукаво дразня, ни когда не бывавши в руках.

Как мой прадед не звал задержатся владыку на пир. -
Он ему отказал.
В грустной речи сославшись на время.
Стукнул посохом оземь и вспыхнув - исчез за мгновение.

Так с тех пор дед Абан окруженный своею семьей зажил в мире и счастье -
в оазисе, с речкою звонкой.
- Мой отец говорил, как купался в тех водах ребенком,
но теперь лишь остался спокойный и мелкий  ручей.

Но какое то время считая - оазис ничей,
Или просто прослышав о кладе богатом - прадеда,  приезжали разбойники..

Мало кто к белому свету возвращался из них,  перейдя за границы черту,  
что отмерил волшебник вокруг - сторожам  поселения.

Только  ужаса крики звучали всего на мгновения.
Под  безжалостной карой песчаных, не спящих убиц.
А потом прекратилось...
Рассказов о стражах границ - суеверным соседям вполне к назиданью - хватило.

Как волшебник великий сказал, так оно и случилось..
Стал оазис в покое своем процветать.

Приходили купцы с дорогим и прекрасным товаром.
Приходили несчастные, - так же их было не мало.
Много тех кто живет и мечтает лишь хлеба - поесть.
Серебро для таких раздавалось порою - горстями.
Растекалось богатство тихонько в округе - ручьями.

Мне отец с тех даров - лишь один сундучок подарил.
Что ушел как приданое к свадьбе для дочери младшей.
Все пришло к одному.
И точнее пожалуй не скажешь - время магии древней уходит..

- Как  звали его..?

Перебил осторожно я речь старика Абу Бакра.

- Я не знаю мой друг. Скрыта миру подобная правда.
И не тайной какой то..., скорее что нам не понять.

Да и прадед великий тогда не добился ответа.
И сказал им влшебник не много.

- Мол, ходит по свету - он давно.
Награждая достойных и темные души разя.

И еще, он, - как помнил мой прадед - ответил,
что имен, он по белому свету без счета имеет.
Тот..
великий волшебник, - что стражей песков сотворил.

И тебе высшей властью даровоно видеть их - чудо.
Вот они.. пред тобой!
Прожигают бесстрашным и мудрым взглядом древних песков..

Утомленно вздохнул - Абу Бакр.
Шевельнулись гиганты - следя за рассказчиком старым.

- Время магии древней уходит... не много осталось.
Скоро нить оборвется, закончится действие - чар.

- Видишь тот, что крупней - не скрывает во взоре печаль
и прощаясь со мной -  позабыл о прощании с миром.

- Он уже не такой как в былом - полный яростной силы.
- И его не назвать как в былом - Сулейман душегуб.
- Отгорела в песках за века - родовитая злоба.
- Просто преданный страж ,..  Как и я.... на земле - одинокий.
Посмотри - остальные - как он, опечаленно ждут.

Я - Джадиз! Не боюсь..

Тело временный, теплый сосуд что хранит в себе душу
до срока с создателем - встречи. Он теперь наступил.
Но тебе благодарен за вечер,
что со мною провел поддержав одинокий уход...

- Как сегодня сегодня сверкает огнями - ночной небосвод!
- Как прекрасна пустыня - прохладой своей освежая...

Голос стих старика.

На камнях бездыханным лежало -  тело
словно заснул крепким сном человек.

С болью в сердце я встал.

Золотился далекий рассвет, удлиняя причудливых скал - боязливые тени.

Оглянулся на стражей.
Что раньше безмолвно сидели за моею спиной.
Но уже никого не нашел.

Окружая меня и того, кто навеки ушел одарив на последок
прекрасной легенды - дыханием.
Осыпались тихонько 13 песчаных барханов..