Трехмачтовая грешная душа - Фрегат и Каравелла
Под залп заката верному причалу спустила якорь тихо, чуть дыша,
Привыкшая к соленому авралу трехмачтовая грешная душа.
А в кабаке уже горели страсти, волною бурной разливался ром.
- Багор мне в глотку! Рвите нас на части! - Сцепилась сабля с боцманским ножом.
В углу, пришвартовавшись у камина, один Фрегат, серьга из серебра.
Вдруг смотрит, Каравелла рулит мимо под парусом надежды и добра.
Одесский гордый стан – вот это дело! Скрестились взгляды и девятый вал
Накрыл Фрегата тонущего тело. Такого еще шкипер не видал!
- Веселый Роджер! Паруса - на рею! Миледи Вы простите за пассаж…
Пока молчать прошу я батарею - иду я на пиратский абордаж!
Пылает сердце в бурной пылкой страсти. И как мальчишка, словно в первый раз:
- Багор мне в глотку! Рвите цепь на части! Но не настал еще заветный час!
Мелькнула взглядом с крейсерского шканца, как солнца луч меж тучами просвет,
Прошлась по кругу ураганом танца - улыбка-лебедь, на руке браслет.
А над камином адмиральской масти кричит, картавя, бравый попугай:
- Багор мне в глотку! Рвите цепь на части! Огня побольше! Абордаж давай!
Вдруг замерла одесская таверна, как буд-то море заморозил джин.
Как легкий парус - танцовщица-серна! Браслет сорвавшись, катится в камин…
Огонь не знает милости пощады! Ему плевать, дрова иль амулет.
Руками разгребая жар досады, достал Фрегат оплавленный браслет.
И помнят все потомки тети Сони, как сдалась крепость стойкая «НеТронь!»
Как целовала милые ладони, что только что расцеловал огонь.
И вся Адесса вместо слова «Здрасьте!», кричит, как всем известный попугай:
- Багор мне в глотку! Рвите цепь на части! Огня побольше! Абордаж давай!
Промчалась ночь в предверье расставанья. Рассвета луч забрезжил, словно кровь.
Разрезав пополам своим сияньем (дыханьем), покуда еще робкую Любовь.
Но в обещанье верности и чести слились родные милые уста.
Хотел бы жить с тобою вечно вместе, но в штормы ходят в море неспроста!
С плеча Фрегата на пути к призванью картавит Каравелле попугай -
- Багор мне в глотку! К черту расставанья! Ты верность никогда не предавай!
Спина к спине, лишь выиграть сраженье! Надежность друга - выше всех в цене!
Предателей не милует прощенье, ведь преданные ими все на дне!
И в цвете пламени багрового заката Фрегат увидел вдруг знакомый силуэт.
Все расставания кончаются когда-то! - Она! Которой спас он амулет!
Ворвалось бризом в парус сердца счастье! Кричит он ветру: - СОС! Огня давай!
- Багор мне в глотку! Рвите цепь на части! – Фрегату вторит старый попугай.
Но кто там с незнакомым капитаном? Два лебедя, но кто из них герой?
Последним Каравеллиным канканом Любовь у страсти проиграла бой!
Одною пулей - залпом расставанья Фрегат закончил шкиперский роман…
Финал испанский. Тихо без дыханья упали с Каравеллой капитан!
Однажды предавшим честь - верность не вопрос! С плеча кричит им мудрый попугай:
- Багор мне в глотку! Стоп! Полундра! СОС!! Предательство ни разу не прощай!
Гуляет Пересыпь, цветет Фонтанка - как ураган промчалось столько лет!
Рыдает юность - милая циганка! Всплакнет души оплавленный браслет.
Любовь и жизнь, утихли бури страсти. Им верность никогда не предавай!
- Багор мне в глотку! Рвите цепь на части! Терзает память - старый попугай.
Под залп рассвета верному причалу подняла якорь тихо, чуть дыша,
Привыкшая к соленому авралу трехмачтовая грешная душа.
Блокадные валенки
В ленинградскоблокадную стужу от бомбежки спасаясь ползком,
На коленках, торчащих наружу, пробирался мальчонка с трудом.
Сзади сани с водою священной, из окованной льдами Невы.
И смотрели в осанке степенной ленинградские строгие львы.
Дотянул до подвала с народом, из последних мальчишечьих сил.
- Ты родила меня водовозом? - Он у матери тихо спросил.
- Ничего. Я вернулся. Не бойся. Я подарок тебе отыскал.
Из-за пазухи – Вот. Успокойся! - пару валенок серых достал.
Неказистые, русские чуни, прохудились немного они.
По наследству от тетушки Дуни с русской, щедрой и барской ноги.
Не страшны нам в сугробах дороги. – надевал он один за другим
На замерзшие мамины ноги, согревая дыханьем своим.
- Еще наша семья не пропала! Еще будем, как прежде мы жить.
Помнишь, как ты тогда обещала, брата меньшего мне народить?
Ты себя береги и не мерзни. Я тебя отогрею теплом.
И блокадновоенные козни вспоминать будем вместе потом.
Мать шептала – Ну что ты сыночек. Без воды будет туго всем нам.
Мне осталось немного, чуточек, лучше грейся ты в валенках сам.
Смерть костлявой рукою военной всех подряд загребала во рвы,
Каменели от роли ужасной ленинградские строгие львы.
Дверь однажды в метро распахнулась, мирной летнею жаркой порой,
В серых валенках тихой походкой, вышел «мальчик» с седой бородой.
Вспоминал он невзгоды военной той блокадной проклятой поры,
С ним рыдали в осанке степенной ленинградские строгие львы.
Сильный духом и непобедимый, уцелевший сын русской страны,
С не родившимся братом любимым, прибегавшем в военные сны.
А зубастые львиные пасти в цепях прошлого держат мосты.
И всех нас берегут от напасти львов патрульных святые посты.
- Дорогая, любимая мама! Ты всю жизнь мне светила лучом.
Вкус горбушки милей шоколада! А мороз был тогда палачом.
Я б сейчас променял полстолетья за крещенский военный мороз,
Поцелуй мамы из лихолетья и за зов из войны – «Водовоз!».
Каблуки и подошвы – не надо! Снова валенки в русском ходу.
Ты не обувь – России отрада! Ты душа! Всем врагам на беду!
Да ужасное дело снаряды, но без валенок я бы пропал…
Показал он на львиные взгляды и как памятник валенкам встал.
Да сгинет война - пусть сияют улыбки!
Что за страшное слово – «война»
Счастье тем, кто ее не видали.
Ходит с острой косою она,
Сеет горе, льет слезы печали.
Поливает свинцовым дождем,
Смертоносные шлет механизмы…
Для чего ж мы на свете живем -
Жжем огнем мы свои организмы.
Лучше будем цветы поливать!
Не огнем, а водою священной.
И смеяться, а не горевать,
И дружить на Земле нашей бренной.
Вместо ружей мы кисти возьмем,
Вместо сажи – палитру из радуг.
По бокалам смех детский нальем,
И улыбки получим в награду!
И тогда на планете Земля
Сгинет злость и военная гадость!
Так возьмемся за руки, друзья,
Пусть сияет в глазах только радость!