Можно также купить план --- разобраться в нём может и младенец --- и идти по нему, считая себя следопытом или скаутом.
Но я никого не послушал, "принцип прохождения" не запомнил, плана не приобрёл, я пошёл ТАК: СЛУЧАЙ доведёт, а после --- и выведет.
Ранним утром, едва начали пускать экскурсантов, я вошёл. И стал передвигаться --- размерено, неторопливо, расслабленным прогулочным шагом. Поворачивал как хотел и куда хотел, совершенно не думая как идти и куда идти: "направо" и "налево" в качестве направлений перестали существовать, теперь они превратились для меня в реликтовые понятия. На гладких, матово-белых стенах периодически попадались большие красные кнопки: стоило нажать на одну из них, как прибегал служитель --- обычно отлично натасканный молодой человек --- и помогал выбраться посетителю, заблудившемуся и уставшему от самостоятельных попыток найти правильную дорогу. Я же тех кнопок практически не замечал: так... красненькие точки на периферии зрения.
...После нескольких часов однообразного хождения, я так и не нашёл центр; я уже достаточно притомился, ноги, ставшие обузой, не несли меня, они не шагали, а волочились. Я едва не падал, но как-то пока двигался, причём всё-равно куда, ибо то, на что я смотрел, никак не менялось, всё время я видел одно и то же: удлинённые коридороподобные помещения с несколькими дверными проёмами без дверей. Но какое это имело значение: я знал, как знал своё имя, свою дату рождения, свой домашний адрес, что СЛУЧАЙ когда-нибудь непременно приведёт меня туда, куда МНЕ надо.
...Скоро зазвенели звонки, и служители деликатными, но настойчивыми окриками, отыскав последних беспомощно блуждающих посетителей, провожали их к выходу. Отовсюду я слышал не резкие, но довольно громкие голоса --- им отвечали другие, менее бодрые и несколько раздражённые. Стоило звукам голосов приблизиться, как я прятался за первым попавшимся поворотом или забегал в глухой тупик. В одном из таких тупиков я наткнулся на писающего мальчика, который не смущаясь быстренько доделал своё дельце и торопливо убежал.
Через какие-то 20 минут всё притихло: я остался в одиночестве. Стало темнеть, и включилось дежурное освещение: редкие, тускло горевшие лампочки зажглись в разных прилично отдаленных друг от друга концах. А мне и не надо слишком много света, мне вообще свет не нужен, я бы и полной темноте шёл, меня не зрение ведёт, но случай, ибо я не стремлюсь, я --- жду.
...Я бродил ещё не знаю сколько часов и от усталости уже не шёл, а плёлся, едва шевеля тяжёлыми ступнями, не желавшими отрываться от пола, я даже не понимал, иду я или просто бессмысленно шаркаю стертыми подошвами на одном месте. Но я знал: остановиться, чтобы передохнуть, я должен либо когда найду центр, либо если дойду до выхода, который, к сожалению, запирают на ночь. Но всё это казалось такой ничтожной мелочью и несущественной ерундой, ведь главное --- ИДУ и толкает меня не праздная туристическая прихоть и любопытство, а нечто более значительное.
...Ночь прошла, и когда утренние сумерки отдалились под натиском солнечного сияния, я вдруг (ждать, тупо надеясь, я уже почти перестал) оказался в центре. Я моментально понял, это ТО место, куда я шёл, и сюда меня привёл СЛУЧАЙ --- не экскурсовод, не карта, не мои знания, то есть не разумное, рационалистическое основание, но --- слепой, всепоглощающий, всем повелевающий, абсолютно нелогичный случай.
Центр --- большое, идеально квадратное, до отупения унылое, с выкрашенными в бледнолимонный цвет стенами помещение с одним входом, который одновременно и выход. По периметру --- сплошным рядом привинченные к бетонному полу деревянные, сделанные из толстых массивных досок, гладко отполированные широкие скамьи: центр единственное место во всём этом аттракционе, где можно присесть или даже прилечь. Здесь --- пункт моего прибытия, точка отдыха и расслабухи, тут я позволю себе остановиться. Я --- робким просителем высоких кабинетов --- осторожно вошёл и лёг на твёрдую, по-утреннему холодную поверхность скамьи поближе к стеночке и камнем, брошенным с зыбкого висячего моста, стремительно упал на самое дно сна.
...Я --- маленький, хиленький, никому ненужный мышонок, я всего боюсь, мне всюду страшно, даже в собственной норке, где я прячусь, а он --- громадный, толстокожий, слоноподобный, с руками толщиной с хорошее дубовое бревно хочет прикоснуться ко мне, просто прикоснуться, из глупого любопытства, так, без всякой злобы и без нехороших намерений, но малейший его неловкий жест, и он сомнёт, раздавит, уничтожит меня вместе с норкой, вместе со всеми моими страхами, я в ужасе и панике, не знаю, куда бежать и возможно ли вообще убежать от него, я жду сиюсекундной гибели...
...Разлепил, словно разрезал скальпелем слипшиеся, почти сросшиеся веки, и добродушный великан медленно, не спеша меняя пугающие своим чудовищным ростом очертания, превратился на моих глазах в приветливо улыбающегося чистенького юношу в светло-зелёном облачении служителя.
--- Вы заблудились, отстали от группы? --- Со сдержанной радостью спросил он, --- ночь тут провели? Идёмте, я доведу вас до выхода.
--- Не стоит, --- просипел я, --- сам знаю, как выйти.
Он протянул мне поллитровую бутылочку с водой, и с жадностью бедуина выпил её всю.
--- Вам лучше? --- Опять спросил юноша, приветливо скалясь
--- Да, спасибо, лучше, --- отмахнулся я от него, будто он занавеска, колыхающаяся на сквозняке перед лицом, --- я немного посижу, а потом пойду, я специально остался на ночь, поспорил с друзьями, что переночую здесь, но уйду, скоро уйду, меня ведь ждут...
--- А вы самостоятельно найдёте выход? --- Засомневался служитель.
--- Да, конечно, найду, --- уверенно сказал я, --- я знаю принцип, а не найду, так выйду с экскурсией, наверно, какая-нибудь да попадётся.
--- Примерно через час пойдёт первая, --- согласился юноша, --- вот возьмите ещё водички, а то снова пить захотите. Но только никуда не уходите, ждите.
--- Нет-нет, куда я пойду, --- искренне усмехнулся я, --- я домой хочу, всё уже надоело.
--- Когда что понадобится, жмите кнопку вызова, --- указал служитель на стену, где нагловатым клоунским носом краснела грибовидная кнопка, --- кто-нибудь из обслуги обязательно появится и поможет.
И деликатный юноша, обозначив на румяном лице участливую улыбку, похожую на улыбку персонажа заднего плана картины Босха, бесшумно растворился.
Я, секунду назад косивший под доходягу, бодро вскочил и, забежав в ближайший тупик, одним махом сотворил своё обычное утреннее произведение --- нагадил, правда, капитально, но не мог же я, словно последний жлоб, всё держать в себе.
...Непереносимо долгий, нескончаемый день бесплотным невидимым духом шатался я по коридорам и тупикам проклятого аттракциона однообразными до полной потери понимания, где нахожусь и что есть я. Мне встречались толпы дисциплинированных туристов, безмолвно перемещавшихся покорной аморфной ордой за сосредоточенными и серьёзными гидами, которые по двое конвоировали свои группы --- первый во главе, второй сзади, чтобы никому не дать шанса отстать и потеряться. Также попадались самонадеянные одиночки, бодро носившиеся со схемами в руках, вначале уверенных и с полными энтузиазма глазами, а после, через несколько часов, уже с погасшими взорами и почему-то в основном возле красных кнопок, от которых они отворачивались с безразличными лицами, едва кого-то завидев. Иногда я сталкивался с корректно-вежливыми служителями, неизменно осведомляющиеся о том, не нужна ли мне какая-либо помощь, я быстро и чётко, будто лучший скаут в отряде, отвечал, что, мол, всё отлично, мне хорошо, и я на пути "к заветной цели".
...Вода в бутылочке давно кончилась, я по-животному, по-звериному хотел жрать, я чувствовал себя так плохо, что желал найти какое-нибудь одеяло или пусть даже большой кусок брезента и залезть под него целиком, укрывшись с головой, спрятаться и никого не видеть и всё забыть. И чтобы обо мне забыли, если, конечно, кто-нибудь ещё помнил меня. Но я не останавливался и, продолжая тащить своё, точнее, теперь уже чужое, туловище, во второй попал в центр, когда был уверен, что нахожусь далеко от него, и что близок выход: СЛУЧАЙ не мог же подвезти меня, вероятность дойти до выхода должна быть выше. Но это не вызвало у меня никаких эмоций --- ни досады, ни отчаяния, ни боли --- факт он и есть факт: данность, которую можно только принять. Я как прошлой ночью, уже привычно прилёг на скамью, чтобы чуток отдохнуть. Я никак не реагировал на заходивших периодически экскурсантов: кто-то из них шумно галдел, по-хозяйски рассевшись по скамейкам, кто-то тихо молчал, скромно притулившись на краешке, кто-то что-то бормотал вполголоса, но никто не обратился ко мне, каждый вошедший обязательно смотрел на меня, но видимо считал, что так положено --- ну лежит себе человек и лежит, такие здесь порядки. Моё одиночество было моим личным делом и никого не касалось.
...Отлежавшись, я, кое-как соединив вместе отдельные фрагменты воли, выдвинулся по новой в поисках выхода, при этом, я сам никоим образом не участвовал в поисках --- я не думал, где и как идти, куда и когда поворачивать, я бы даже закрыл глаза, если б не опасался стукнуться о стену, да сам процесс проявления СЛУЧАЯ необходимо было видеть. При сём я, от чрезмерной уверенности в своей правоте, напрочь забыл об усталости, голоде и жажде, ибо никто и ничто, кроме СЛУЧАЯ не реализует моего желания выйти отсюда.
...Кончился рабочий день, кончилось время посещений, вчерашняя мизансцена продублировалась с идеальным соответствием: также со всех сторон раздавались оклики служителей, суетливо пробегали запоздалые экскурсанты, и мне снова посчастливилось ловко не попасться никому навстречу и остаться на ночь. И где-то, наверное, ближе к полуночи я лёг на пол (мне было всё равно) в каком-то вонючем углу и, ощущая каждой косточкой какое жёсткое ложе я выбрал, но сразу же, вырубился, словно получил удар дубинкой по черепу.
...А ранним, ещё толком не разлепившим сумеречные веки, утром, ещё до открытия, мне уже знакомый счастливый юноша-служитель, настойчиво теребя меня за плечо, извлёк моё сознание из тяжёлого, будто пропитанного серной кислотой сна. Я медленно, с огромным усилием, как потерпевший при землетрясении, высвободил своё оцементевшее тело из под навалившихся обломков усталости и едва поднялся на залитые свинцом (так мне показалось) в суставах ноги. Юноша улыбался так приветливо и сердечно, наверное признал во мне родного или, по крайней мере, очень близкого себе человека. Он протянул дежурную бутылочку с водой, я вдруг захотел выбить её у него из рук, чтоб она укатилась бы в дальний угол и ударить его по тонким губам, чтобы быстрая кровь живым червячком сползла бы по его ослепительно чистому, омерзительно девственному подбородку. Но я (или тот, кто воспринимался как я) рывком выдернул бутылку окостеневшими пальцами и прямо по африкански, по дикарски выпил воду в три глотка, ничего толком не почувствовав: пить захотелось ещё сильнее.
--- У вас больше нет воды, я бы выпил? --- Спросил я с ненавистью.
--- Есть, --- ответил он тоном с каким говорят с избалованным ребёнком, --- правда вам я её не дам.
--- Почему? --- Сказал я без всякой интонации.
--- Потому, что вы сейчас надуетесь воды и пойдёте бродить дальше, --- произнёс он негромко, почти вполголоса, а его лицо начало вытягиваться и темнеть, и доброжелательная улыбка розовой змейкой спряталась во рту, --- потом обессилев, --- продолжил он, --- вы свалитесь где-нибудь на самом видном месте на глазах у любопытных туристов, вооружённых кучей фотоаппаратов и видеокамер и, таким образом, создадите нам энное количество проблем. А проблемы явление чуждое нашему бизнесу. Почему вы вчера не пошли со мной?
--- Всё равно не поймёте, --- злобно ответил я, --- это мои закидоны.
--- Зачем вы шатались целый день без видимой цели? --- Наехал он, слегка повысив голос, --- вы совершенно не пытались найти правильную дорогу, вы шли так, будто вам нет разницы, куда идти. Вы двигались не для того, чтобы перемещаться по направлению к выходу, а только чтобы двигаться и не стоять на одном месте, а от людей, с которыми можно было наконец уйти отсюда, вы убегали и прятались, если успевали, лишь бы никто вас не видел. Но я видел всё!
--- Как?! --- Удивился я.
--- Как! --- Передразнил юноша мой вопрос. --- Да тут на каждом углу, над всеми входами, во всех проходах встроены замаскированные камеры видеонаблюдения, мы фиксировали ваше малейшее телодвижение. Да, сначала нам казалось интересным, чего вы хотите, к чему вообще ведёте, какая здесь логика. Но сколько бы мы не пытались понять ваши действия, мы не увидели в ничего, кроме бессмысленного, абсолютно бессистемного блуждания и в основном вокруг одного и того же места. Вы как будто не собираетесь уходить отсюда и готовы оставаться, пока есть силы БЫТЬ, а там, когда сил уже не будет, возможно и умереть тут. Вы ищите смерти, это что, такой изощрённый способ самоубийства?
--- Нет, --- рявкнул я, --- как раз выйти я желаю больше всего, есть у меня такая мечта.
--- Но почему тогда вы ни с кем не пошли? --- Злобно спросил он, --- ведь к вам пару раз обращались гиды, вы же сталкивались с группами, когда не успевали спрятаться. Вы шарахались ото всех, словно они чумные, вы делали всё, чтобы быть ТУТ и не выходить никуда. Не понимаю, чего вы добиваетесь.
--- И не надо понимать, --- заорал я, снова сев на пол, опершись спиной о стену, я бы и лёг, если б он ушёл, --- это моё личное дело, мои тараканы, я сам с ними разберусь. И оставьте меня, сил и так немного, а ещё идти сколько не знаю...
--- А я знаю, --- сказал он с безразлично, --- всё, вы пришли, путешествие закончилось, пора вам убираться отсюда.
Юноша нажал на кнопку: появилось четверо плотных натренированных молодца со скучными отсутствующими лицами, которые принесли носилки с какими-то широкими кожаными ремнями с застёжками. Я попытался снова подняться, чтобы приготовиться к обороне --- я же не имел права сдаваться, ведь всё предельно принципиально и серьёзно --- и это мне почти удалось, но руки и ноги предали меня, они вдруг объявили независимость от остального тела и стали расходиться каждые в свою сторону: я перестал быть хозяином того, чем владел с рождения. Я уже не был руководителем своих рук --- руки уводило куда-то назад, за спину, они словно бы изображали крылья, и я ничего не мог с этим поделать. И я перестал быть пешеходом --- ноги не шли, а разъезжались по разным направлениям. Я начал валиться , но ребятки дружно подхватили меня и одним махом, аккуратно, без грубости уложили на носилки, плотно пристегнув ремнями в два приёма и бегом, словно солдаты на маршброске, размерено, в одном темпе понеслись к выходу.
Лежавший в тот момент на холодном брезенте ГРУЗ имел какой-то молекулярный состав, какую-то массу тела, какую-то длину, объём, он был материален и существенен, но --- не существовал: жизнь с каждым шагом носильщиков уходила из организма. Чувства и ощущения стремительно атрофировались, разум покрывала мутная, непроницаемая для света плёнка, обмякшее сердце билось всё слабее. Да, они исполнители, они, добросовестно выполняя свою работу, реально убивали меня. Кто я ТЕПЕРЬ, во что превращаюсь, что останется от МЕНЯ, когда вынесут меня наружу? Не они должны были сделать это. Поступая "во благо" --- мне ли, своему ли грёбанному бизнесу --- в действительности они совершают крайнее зло. Моё восхождение они обратили в позорное падение, я начал путь --- они его прервали. Моё ПРЕЖНЕЕ, главное, сокровенное утратило смысл, его просто не стало. Прежде я являлся тем, кто как истомлённый раб, как всезнающий жрец, как тягловый скот, как вечный воин, как разрушитель и как созидатель, словом, во всех ипостасях я служил одному --- СЛУЧАЮ. Отдавшись случаю, я как бы сливался со всем Космосом, моё личное, микроскопическое НИЧТО становилось важнейшим атомом бесконечного вселенского величия, которое без меня, хоть и совершенно незаметного, останется неполным и не абсолютным.
А они, зафиксировав и превратив моё тело в туго скрученный кокон, полностью подчинили своей воле, низвели моё беспредельное НИЧТО до обычного, бытового ничтожества. Но ни есть ли это проявление СЛУЧАЯ? Нет, ибо не случайно они пришли за мной и не случайно бежали к выходу: они точно знали куда идти и где правильный путь. Или, вероятно, то было применение СЛУЧАЯ исключительно по отношению ко мне, то есть СЛУЧАЙ, ради которого я пошёл на всё это, случился, то чего я так желал, реализовалось? Нет, в таком явлении как СЛУЧАЙ не должна присутствовать ничья воля --- ни моя, ни чужая, то есть никакая физическая, реальная, антропогенная --- всё должно зависть от вселенской, всеобъемлющей Воли.
Но ничего, я пока ещё живой --- живой телесно, а почти отмершее, едва теплящееся Я можно воскресить, его существование не закончилось, оно возродиться. И тогда я вернусь, приду сюда по-новой, не посадят же меня в тюрьму, отправят домой и все дела. Но я, набравшись сил и лучше подготовившись --- прежде чем опять приехать обратно, тщательно и педантично, до самого последнего штришка, всё продумаю --- вернусь. Пусть они запомнили моё не самое выдающееся лицо и не пустят, запретят посещать их аттракцион, но я упёртый, хитрый, я переменю внешность, если понадобится, сделаю пластическую операцию или, в конце концов, как-то изуродую себя, только бы не узнали, возьму другую фамилию, перепишу документы. Не поможет, превращусь в человека без лица, без имени, без пола, вообще перестану выглядеть как человек. Но --- вернусь и снова войду туда, откуда выведет один только СЛУЧАЙ.
*
https://ridero.ru/books/eskhit_nerycarskii_roman/
