Издохшей лошадью
валяется
светило,-
червями плазма прыгает из глаз.
Неясным пьяным духом, частью ила,-
живу и пахну, пью и думаю, как мразь.
-Да!
лучше так,
чем быть, как он тверезый,
чей лик желтушный пакостит окну,
что по ночам мечтая о березах
не в силах приголубить ни одну.
Наверное земле обетованной -
задаром кажет профиль и анфас,
в суровый край непомнящих Иванов
украдкой
из за тучи щуря глаз.
Полуночным ученым недотрогой:
наморщив рог от чада кабака,
остерегаясь вышек и сугробов,
спиною припадая к облакам,-
плетется в мрак столетне- люто- острый
встречая призраки остывших пирогов,
крадется, обмирая от погостов,
цепляя башни звездных дураков.
А может статься, пользуясь моментом -
Бродвеем хеппиэндит тощих дам.
Напившись -
грезит о стране Советов,
где в куче мусора
все Вы,
и мы.
Все ТАМ...
ТАМ
утро
т
о
щ
и
м рыжим жеребенком
пружинно
взбрыкнув
оголтелостью копыт.
Всегда готово юным октябренком
топтать и верить, вопреки... забыв про быт.
Живу,- как ерш,
как мразь, слепым шпионом.
Столетья зубовы хватая за края:
-Встать!
суд идет! заевше-патефонно
смердит и плачет Родина моя.
Зовет труба в который раз на площадь,
тасует карты поминальный воск:
-Скачи по небу Плазменная Лошадь!
Брусчаткой.
Брызгая.
Истории.
Под хвост.