На лоне природы, - откровенничала она со мной, - любовь казалась необыкновенно сильной, но после свадьбы она как-то быстро завяла. Я кивал головой, - мне ли не понять, сам через это прошёл и продолжал испытывать тяжёлые последствия такой походно-полевой любви. Геше-то Волынцу (совсем, как меня многие мои друзья, она и его называла этим производным от имени Гена) было несравнимо легче, - у них хоть детей не было. С другой стороны, и ему, наверное, при разводе было тяжело, - потерять такую жену-красавицу пожелаешь лишь врагу.
Кроме того, что мы были соседями, наши сыновья ходили в одну группу детского садика, поэтому мы, можно сказать, дружили семьями. Новый Элин муж, Володя, тоже был врачом, челюстно-лицевым хирургом. Он занимался тайским боксом, поэтому его медицинская специализация была весьма кстати, ведь если бы у его жены вдруг завёлся поклонник, что ввиду её неземной красоты было бы неудивительным, он мог сначала нанести травмы на лицах участников адюльтера, а потом сам же бесплатно их вылечить. Эти его способности, впрочем, не помогли делу, - потом они разошлись, и Эля с сыном Юрой уехала в Йошкар-Олу, столицу Марий-Эл, что было весьма символично, ведь и в её имени и в окончании названия этой республики одни и те же буквы.
Горячая вода до пятого этажа, где располагалась Элина квартира не доходила, а ей надо было ополоснуться после работы на даче. Всё-таки, недаром говорят, что худа без добра не бывает, так и с первым этажом, – по крайней мере, вода в квартирах есть всегда.
Некоторое время спустя она вдруг появилась у нас в гостиной с круглыми глазами и дрожащим голосом сообщила, что в неё впился клещ. Я её сразу успокоил, что в этом деле чуть ли не профессор, поскольку, работая в Приморье, столько насмотрелся их сестры, - впиваются ведь только женские особи, - на десять жизней хватит. В маршрутах, особенно по весне, иногда приходилось стряхивать их десятками.
Как-то, совершенно замотанный в многодневном маршруте, не раздеваясь - не было сил – и, не проверившись на предмет клещей, я уснул в будке экспедиционной машины, которая нам, троим, была одновременно и жильём. Слева от меня лежал наш водитель Пузырь, обладатель шарообразного живота, Владимир Данилович Черных, справа почивал учёный-геолог Сергей Олегович Максимов, подающий большие надежды в петрологической науке, а также особенно хорошо - футбольные угловые у неприятельских ворот. Мы с ним играли в одной команде – первой сборной отдела магматизма, неоднократного чемпиона суперлиги Геологического института ДВНЦ (никакой другой лиги, впрочем, больше не было, да и команд было раз, два - и обчёлся).
Среди ночи проснулся вдруг от каких-то кошмаров. Не знаю уж почему, - внутренний голос, видимо, подсказал, - но сразу понял, что где-то во мне сидит клещ. Стал себя аккуратно ощупывать и скоро наткнулся на схожий с бородавкой бугорок. Поскольку бородавок у меня не водилось, стало ясно, что это клещ приготовился сосать мою кровушку, или уже даже приступил к этой крайне нежелательной для меня процедуре, с чем я был категорически не согласен. Подушечками пальцев расшатал непрошеного гостя, вытащил его и умертвил. Продолжив ощупывание, нашел ещё одного, разделавшись с ним точно таким же образом.
Тут уж мне стало не по себе, - сколько их там во мне сидит? Вскочил со своего места, зажёг свечку. При внимательном осмотре обнаружил ещё двух. Одного вытащил, а вот голова другого так и осталась в животе, - её вырезали скальпелем в нашей поликлинике на Кирова во Владивостоке, куда уже на следующий день мы возвращались.
Мне повезло, ни один из множества клещей, пожелавших полакомиться моей кровью, не был энцефалитным, - хоть я и прививался всегда от этой страшной болезни, но прививка лишь значительно ослабляет её течение.
Пришлось мне как то несколько дней находиться при одной старательской артели Приамурья. В помещении, по геологически – камералке, где работали итээры – геологи и инженеры, обратил внимание на пожилого мужчину, занимающегося бухгалтерскими расчётами. Он никогда не разговаривал, но изредка, уткнувшись в свои бумаги, начинал вдруг громко смеяться. Никто внимания на него не обращал, и к его вроде бы заразительному смеху не присоединялся. Как-то, сразу после очередного приступа его смеха, проходя мимо, заглянул через плечо, - анекдоты что ли он читает? – но увидел всё те же скучные цифры. Можно, конечно, хохотать над чем-то смешным из далёкого прошлого, вдруг вспомянутого, но почему же такой весёлый человек производит впечатление угрюмого неврастеника?
Скоро на базе появился геолог, мой благовещенский знакомый Лёша Давыдов, и он мне сказал, что этого странного мужчину уже давно укусил энцефалитный клещ, и на него теперь иногда «находит»: он начинает смеяться, гримасничать, возможно, что-то ещё не совсем естественное для нормального человека делать.
…Для осмотра Элиного клеща и операции по его извлечению, чтобы не травмировать психику моей впечатлительной жены, предложил жертве нападения удалиться вместе со мной в нашу маленькую кухню. Она немного замялась, потом безропотно пошла, но когда я уже приготовился приступить к оценке степени бедствия, глубоко интимным шёпотом, от которого я весь внутренне содрогнулся, сказала: «Гена, я думала попросить сделать это Лилю, поэтому кроме халата ничего не надела – боялась его сковырнуть».
Сказал, что она всё правильно сделала, - терять времени на надевание ещё чего-то было нельзя. К тому же, добавил, - моя жена боится клещей, почти так же, как змей, ведь даже при подозрении, что где-то поблизости может быть змея, она начинает так громко и пронзительно кричать, что у меня закладывало уши. Ну, а поскольку, - продолжал я свою речь, - Эля теперь «больная» и моя пациентка, то - сама врач, - она должна понимать лучше, чем кто либо другой, что стесняться, когда речь идёт о жизни и смерти, вовсе не надо, - это была шутка, несколько, правда, мрачноватая.
…Однажды понял, что наши доблестные врачи делят население нашего государства на себе подобных – людей в белых халатах, - и больных, к которым они причисляют всех остальных граждан без исключения. Довольно часто мне приходилось выступать в городских и областных соревнованиях по лыжам, спортивному ориентированию, настольному теннису, лёгкой атлетике, плаванию, футболу и даже перетягиванию каната, и на многих из них нужно было предъявлять справки, что я достаточно здоров для этого и не загнусь где-нибудь на дистанции, - хорошо ещё, что на соревнования по шахматам, куда меня тоже заносило, этого не требовалось.
И всякий раз надо было идти в поликлинику, где участковый врач, - симпатичная молодая женщина, - измерив давление и, послушав моё дыхание, выписывала эту злосчастную справку. Как-то попросил выписать мне абонемент на весь год, на что она сказала: «Больной, вот вы всё шутите, - это вы сегодня здоровы, а, возможно, через неделю к Вам скорую помощь будут вызывать!».
Однажды я встретил этого врача возле нашего дома, - здесь, оказывается, жила её мама. Поздоровался с ней и спросил: «Вы что, меня не узнаёте?». Она присмотрелась внимательнее и воскликнула: «А-а, больной, вы же ко мне чаще всех ходите, - конечно, узнала!». Вот так, занимая призовые места на различных соревнованиях даже областного масштаба, я оказался болезненнее всех больных, даже, наверное, неходячих.
…Немного поколебавшись, Эля распахнула свой халат, и у меня потемнело в глазах, и чуть не отнялись ноги, - хорошо, что сидел на табуретке, а то бы, наверное, так и рухнул рядом с ней или пришлось повиснуть у неё на шее, - я явно переоценил свои возможности оставаться спокойным при созерцании такого: шевеля задними лапками, клещ торчал из её обнажённого роскошного тела прямо посередине крутого бедра – хоть откуда меряй. После непродолжительного осмотра, с большим трудом взяв себя в дрожащие руки, завязал на шейке клеща предварительно захваченную с собой суровую нитку и смазал его подсолнечным маслом, - надо было ему дать немного побыть без кислорода, клещи от этого более податливы при их извлечении. Потом мы все вместе попили чаю, и я снова увёл Элю на кухню.
Чтобы она ненароком не дёрнулась, оторвав клещу голову, своей левой рукой, в которой предательский тремор стал ещё более заметным, – не каждый ведь день приходилось проделывать такое с красивыми женщинами, на которых не надето ничего, кроме коротенького халата, да и тот, чтобы не мешать операции, мною был так сильно отодвинут в сторону, что его наличие почти не замечалось, – мне пришлось придержать её за второе бедро, противоположное от укушенного. Присосавшийся клещ упирался довольно долго, но всё-таки он был вытащен и кремирован на газовой горелке.
Эля была благодарна мне за качественно выполненную операцию, а я посоветовал ей приходить ещё. Интересно, что когда лет через восемь в присутствии жены я обмолвился об этой истории, оставившей у меня столь неизгладимые впечатления, она никак не могла про неё вспомнить, а всё потому, что эмоции у нас с ней тогда были совершенно разными, а вернее, у неё их не было вовсе.