Так попрыгал он, некоторое время, потом крепко выругался в сторону исчезающего поезда, и, всё еще кривясь от боли, побрел вдоль платформы, длинной и пустой. Ни скамеек, ни киосков. Ни-че-го. Лишь один домик железнодорожника красовался чуть поотдаль от пустынной платформы, браво выставив треугольный козырёк и поблёскивая медной дверной ручкой. Станция находилась далеко от посёлка, а сам посёлок состоял из двух десятков полузаброшенных домов, в половине которых жили старики и старухи. Выселки.
Возможно, Вадим никогда бы сюда не приехал, если бы не его увлечение генеалогией. В этом захолустье жила двоюродная бабушка Вадима, у которой сохранился бесценный архив с фотографиями и документами многих родственников. Он пробыл здесь три дня. Бабуся в свои девяносто оказалась живенькой старушкой с хорошей памятью. Жила одиноко и обрадовалась, что её добро, которое она годами хранила, кому-то сгодится. Добра было так много, что портфель Вадима едва застегнулся, когда он напихал туда всё, чем бабушка щедро одарила его.
Он посмотрел вперед и увидел, как на противоположный край платформы поднимается женщина. Она ступила на платформу и направилась в сторону Вадима. Спустя пару минут поравнялась с ним. Вадим заглянул в лицо женщины. Ей было лет сорок или чуть больше. Симпатична, круглолица. Интерес, который вспыхнул секунду назад, стал угасать. Круглолицых он не любил. Да и стара она для него. Коренаста к тому же. Вадиму недавно исполнилось тридцать. Он был не женат, но предпочтения свои уже давно определил: соблазнялся высокими, стройными, длинноволосыми.
Женщина прошла мимо, не взглянув на него. Вадим обернулся ей в след. «Да-а, не мой калибр...» – разочарованно протянул про себя. Женщина остановилась невдалеке, стала боком к Вадиму. Глазами – лес изучает, что перед станцией. От нечего делать Вадим принялся разглядывать её. Туфли. Чёрные, кожаные, нестоптанные. Уже хорошо. Каблучок невысокий, устойчивый... Юбка. Прямая, плотная, чёрная. До колен... Блузка. Тонкий материал. Шифон, кажется. В лиловый цветочек... Лифчик должен просвечивать...
Но как Вадим ни всматривался, под блузкой ничего не различил. «Без лифчика ходит». Женщина стояла неподвижно. Смотрела вперед, лицо ничего не выражало. Руки свободно по бокам опущены. «Пионерка» - почему-то подумалось Вадиму. Он перевел взгляд снова на грудь.
Неожиданно подул сильный ветер. Длинные распущенные волосы женщины смешно заметались и скрыли лицо. Вадим глянул вверх. Небо посерело, плотно скопило над станцией мрачное облачное войско. Тут же загрохотало войско доспехами – раскаты до края земли унеслись. «Вот она, июльская гроза! – с восторгом изумился Вадим. – Сейчас польёт!». Не успел он подумать об этом, как первые огромные капли дождя, словно перезрелые вишни, стали в разнобой падать с неба. Всё быстрее и быстрее. И вот - разом! - опустился на землю гигантский занавес из водных струй.
Вадим схватил портфель, стоящий на земле, и опрометью - с платформы – к домику под козырёк. Женщина догоняла его. Под навесом, улыбаясь – успели таки скрыться от ливня - взглянули они открыто друг на друга.
- Вас как зовут?
- Анфиса. А вас?
- Вадим.
Анфиса продолжала улыбаться. Перекинула волосы на одно плечо и стала отжимать их. Женщина как будто ожила. Приводя в порядок волосы, она была естественна в движениях, будто стояла в собственной спальне перед зеркалом. Не нарочно – чувственным магнитом – притянуло взгляд Вадима к Анфисиной груди. Блузка превратилась в тонкий слой прозрачной кожи, облепляющий женский торс. Перед собой, на расстоянии вытянутой руки, увидел Вадим обнаженную грудь.
Две совершенно симметричных выпуклости невинно «смотрели» на ошарашенного Вадима. Утяжеленные снизу, расцветали в центре коричневыми кругами, увенчанными шариками сосков. Сквозь прилипшую к телу блузку просматривались многоточия гусиной кожи. От этого грудь казалась такой упругой – вот-вот лопнет - соком изойдет. Вадим даже...
