Лала Тарапакина
Ты точно знаешь, что это счастье, ты даже трогал его рукой. Оно меняется с новой властью, с порывом ветра или войной. Наощупь нежное, как младенец, на вкус солёное, а еще – оно источник произведений, твоё единственное плечо. На нем сидит синеглазый ангел, вот только слезы его свинцом. То, что прикрыто на правом фланге, на левом станет твоим концом.
Ты точно знаешь, что это сила, ты даже пробовал измерять. Тогда она же тебя гасила вместо того, чтобы поднимать. Ведь если очень во что-то верить, оно наступит когда-нибудь. Свобода – лечит от суеверий. Любовь – даёт ей нащупать путь.
Ты точно знаешь, любовь ли это – её касался святых мощей. Она была, как мечта поэта, но свёрток самых простых вещей. Записки, песенки, статуэтки, смешные фишки и бла-бла-бла. Но главным словом для этой детки считают маленькое «была». Ты хочешь быть навсегда любимым, причастным, солнечным каждый час. Но мимо ходит спаситель мнимый, и он прихлопнет тебя сейчас. И ты, за мнимой стеной под вечер, за мнимым холодом станешь мним. … И только кофе, пожалуй, вечен.
…
Мне без корицы, с собой, один.
Алексей Порошин:
Я точно знаю, что это счастье, я ощущал это всем собой, я был восторжен и сопричастен и за надежду кидался в бой, в пустом плену у ночных видений, в угаре жизни, мечты и слёз… Но мой источник произведений меня убил, растоптал и снёс. Живи, как хочешь в своём цугцванге и будь достоин своих оков. Прощай навек, ясноглазый ангел, ты просто предал и был таков.
Я точно знаю, что всё нормально, что у природы есть свой мотив. Всё было глупо и аморально, без откровенных альтернатив. Пусть было счастья совсем немного, и мы недолго летели ввысь, но видно, планы на нас у Бога немножко с нашими не сошлись. Судьба бессовестно подкосила, и вряд ли можно вернуться вспять. Я точно знаю, что это сила, я даже пробовал измерять…
Я точно знаю, любовь ли это. Любовь, конечно, сомнений нет. Она была как мечта поэта, и вместе с нею погиб поэт. Хорош ли, плох ли, по крайней мере, без подковёрных обид и зла. Свобода лечит от суеверий и прививает антитела… Пожалуй, это необходимо, я стал свободен, но нелюбим..
А мимо ходит спаситель мнимый. И я покорно иду за ним…
Лала Тарапакина:
Рыдают клоуны и паяцы: бутылка виски, борьба с собой. Спаситель станет тебя бояться - ведь так кончается мир войной. На фотке ты вот с такой улыбкой, её как будто приклеил чёрт. Спаситель сладкий, большой и гибкий, он держит фак за твоим плечом.
Я точно знаю, что это было, вот только нужно понять, зачем. Твой ангел очень тебя любила, до брызг шампанского из очей. Она молчала, когда кричала. И не рыдала, когда могла. Ты предал первый, еще с начала - вот и она тебя предала.
Всё было глупо и аморально, но есть итоги и результат. Антитела введены анально, и нет ни шагу пути назад.
Любовь работает на контрасте: сегодня жарко, а завтра сбой. Ты точно знаешь, что это счастье, ты ощущал его всем собой. Когда летели легко и пьяно и камнем падали с высоты, ты понимал что у Бога планы, вот только тексты диктуешь ты.
Судьба не косит надёжных сердцем, ей интереснее - слабаков. Я точно знаю, что это дверца, туда толкают и – будь таков. А мнимый выход всегда заманчив, он манит легкостью бытия. И, если спросят, а был ли мальчик? То знай, что девочка – это я.
Но ты не можешь быть вечным зайцем, купи билетик и стань хоть кем. Спаситель держит тебя за яйца, твоя свобода в его руке.
Поэты замерли в изголовье, а музы скрючились , не дыша. Убита виски, войной, любовью твоя мятущаяся душа. Ты точно знаешь, что нужно время, не очень много, но лет пятьсот.
Твой ангел счастлив, любим , беремен.
И благодарен тебе за всё.
Алексей Порошин:
Рыдают клоуны и паяцы – была ли девочка – вот вопрос! Спаситель держит меня за яйца и средний палец мне тычет в нос. Ему плевать на любовь и сердце, на бой извечный добра и зла, на то, что сильно распухла дверца, куда вводили антитела…
Зачем всё это? Увы, не знаю. Пустые будни проходят зря. Довольно трудно смотреть из мая назад в преддверие октября, туда, где сердце от счастья пело, где нежность в радость вплетала свет, где слились вместе два жарких тела, шепча друг другу волшебный бред. Усталость, счастье, полёт, дорога… Исчезли мысли, сбылись мечты…
Я отправлял свои тексты Богу, но Он смеялся и рвал листы.
Всё было глупо, и есть итоги – размен червонца на медный грош. Бутылка виски в табачном смоге врачуют душу нежней, чем нож, а боль из сердца пронзает темя, не промахнётся, не пронесёт. Я точно знаю, что нужно время, но сил не хватит на лет пятьсот…
Спаситель сладкий, большой и гибкий, но ядовитый, как старый хрен. И он не может сдержать улыбки, я не пытаюсь вставать с колен. Я на коленях сильней, чем лёжа, а мнимый выход в пяти шагах. Жаль, что душе моей тонкокожей не разобраться в своих долгах, и нестерпимо горячей болью, она стекает в ночную тьму. Вот только губы покрыты солью…
Мой ангел счастлив.
Дай Бог ему.
Лала Тарапакина:
И снова ночь, сигареты, виски – но не пора ли закрыть игру? Мне жаль тебя, мой родной и близкий, мой тонкокожий далёкий друг.
Какие фишки ты мог мгновенно, какой огонь разжигал порой! Антитела надрывают вены и провоцируют геморрой.
Усталость, счастье, полёт, дорога, вся эта химия на двоих… Мы точно знаем, кто послан Богом, но только жизни живём без них.
Твой ангел громко молчит над строчкой, пока колени твои немы. Он станет вечной горячей точкой, твоим пожизненным «нет, не мы». Но ты оправишься, я спокойна: таким обычно хватает сил. Рожденный ползать, живи достойно и ничего уже не проси.
Начистоту и без реверансов, скажу последнее и пойду: табачный смог повышает шансы, не отвлекая на ерунду. Бутылка виски – счастливый случай, забудься в крепком янтарном сне. Спаситель мощно тебя прищучил, теперь прочувствуй толчки извне.
Твой ангел делит тебя на части, не глядя даже в твои глаза.
Ты точно знаешь, что это счастье.
Он точно знает – уже нельзя.
Алексей Порошин:
Рождённый ползать? Вот это ново. Твоя оценка вполне…свежа. Не раз я видел, как просто слово наносит раны страшней ножа. Я не прошу, не боюсь, не верю, не обижаюсь, не жду потерь. Когда мне Бог закрывает двери, я знаю – где-то открыта дверь. И нет на свете такого места, где б я не выжил врагам назло. А раз к другому ушла невеста… то неизвестно, кому свезло. Спаситель молча читает строчки, невозмутимый как диплодок. А я сегодня дошёл до точки. Глотаю виски, вдыхая смог. И на диване, покрытом пылью, я забываюсь в янтарном сне, а просыпаясь, бинтую крылья с собой невнятным наедине. Я точно помню, как мы взлетели, а дальше смутно – то свет, то тьма…
Всё это химия, в самом деле. Но как коварно свела с ума!
Сижу, кропаю корявым слогом, никто не спит на моём плече. Я точно знаю, кто послан Богом и даже знаю, увы, зачем. Разрывы, ссоры и злые фразы, пустая смена ночей и дней - всё то, что нас не убило сразу, пожалуй, сделает нас сильней.
Я точно знаю – никто не властен над тем, что свет побеждает тьму. Мой ангел делит меня на части…
А я срастаюсь.
Назло ему!
Лала Тарапакина:
Смотрю, тоска тебя накрывает, как плед – уютный, но шерстяной.
Ведь если что-то назло бывает, то это значит – проигран бой. Что слог коряв твой – прощу кокетство. Разрывы, ссоры – не лучший квест. Но каждый сам покидает детство, за жизнь - примерно полсотни детств.
По литру слёз с голубого глаза и обессилено дышишь ртом – ведь то, что нас не убило сразу, нас неизбежно убьет потом.
Я точно знаю, что твой Спаситель уже готовит тебе сюрприз. Он гениален как исполнитель, за ваши деньги любой каприз. Вот ты прилег в лоховской печали, обычной, будничной, как носки – и тут, целуя тебя вначале, Спаситель вправит тебе мозги.
Но твой секрет неподдельно честен и ясен каждому, кто знаком: твой супер-мощный крутой винчестер исправен только в борьбе со злом.
Тебе комфортно в своем депресе, в родном, знакомом параличе. Твой Ангел в Лондоне, ты в Одессе, Спаситель спит на твоём плече.
Но не в твоей, к сожаленью, власти, срастаться ровно и без рубцов.
Твой Ангел делит тебя на части, лишь забывая твоё лицо.
Алексей Порошин:
Срастусь неровно, нашла проблему! Мужчине шрамы всегда к лицу. Пускай хоть это пойдёт не в тему, когда вся тема идёт к концу, когда сценарий из сердца выдран, сочится кровью моя весна… Мой бой проигран? Пускай проигран. Одно сраженье – не вся война. Бутылка виски – простое средство, чтоб выжечь душу к чертям, дотла. Увы, не я покидаю детство, уходит в вечность любви зола. И к чёрту тормоз, добавив газу, уйду в смертельный ночной полёт. Один ведь хрен – не убило сразу, найдёт, настигнет, потом добьёт.
Все файерволы давно зависли, Спаситель сдулся, завял и сник, но это где-то, в высоком смысле, и есть тот самый прекрасный миг, миг вдохновенья, полёта, страсти и разрушенья, в конце концов…
Мой Ангел делит меня на части.
Но не забудет моё лицо.
Лала Тарапакина:
Твой Ангел знает, как это просто, не догадаешься ни за что. Не тренинг лидерства или роста, не свежекупленное пальто. Не туфли алые или шуба, не даже яхтенный длинный путь,
А вдруг однажды – другие губы, что невозможно целуют грудь.
Ты выбираешь смертельный фортель, твой ангел – солнечный фалафель. Она как будто сошла с офорта, из тонкий линий сошла в апрель.
Она смеётся тебе с портрета, она не скажет тебе «привет!». И без смешного её привета, ты превращаешься сам в портрет.
Одно сраженье – не вся войнушка, да только ты воевал с собой. Бери шинель, обнимай подушку.
Спаситель сдулся.
Окончен бой.
