Макачев Василий Трофимович родился в деревне Бекетовской Олонецкой губернии в семье бедного крестьянина. С трудом удалось получить ему четырехклассное образование, а с тринадцати лет началась трудовая жизнь – работал на лесозаготовках.
Когда Василию было шестнадцать, умер отец. После потери кормильца юноша, чтобы помочь матери поднять на ноги своих младших сестру и брата, был вынужден устроиться в порту – грузить дрова на баржу.
В октябре 1917 года грянула революция, и юноша решил идти в армию. Но хотел оставить вместо себя работника, поэтому женился. Однако мечта защищать Советскую Республику осталась мечтой – жена не отпустила.
В 1919 году был голод – в деревне не стало хлеба. Зато у кулака зерна было много, и он прятал его, не желая сдавать властям.
Василий работал на лесопильном заводе. Для рабочих был установлен паек – мерка овса.
Белогвардейские банды, со всех сторон наступавшие на Советскую Республику, стремились задушить молодое и неокрепшее государство.
Спасаясь от голода, Василий с женой выехали в Курскую губернию. Остановились на станции Солнцево, недалеко от Курска. Ехать дальше не смогли – транспорт был перегружен, да и средств не было. На хуторе Василий нанялся пастухом.
С юга наступали войска Деникина, и юноша всем сердцем рвался защищать молодое Советское государство. 6 августа 1919 года он отправился в поселок Тим, в военкомат.
– Подождите, скоро будет призыв вашего возраста, тогда вас и вызовем, – разочаровали Василия.
Ответ его не удовлетворил:
– Как хотите, а домой я не вернусь и ждать прихода Деникина тоже не собираюсь. Я должен защищать Советскую власть вместе со всеми.
И Василий добился своего – его зачислили в ряды Красной Армии. Он был направлен для прохождения службы в Ливны, в штаб 13-й Армии, где его определили в летучую почту курьером.
Тыловым назначением Василий остался недоволен – он хотел защищать Советскую власть на фронте, на передовой, лицом к лицу с врагом.
Заметив пренебрежительное отношение молодого красноармейца к своим обязанностям, начальник летучей почты Пукарев вызвал Василия в канцелярию и объяснил, что служба в тылу необходима так же, как и на фронте, и вручил ему удостоверение. «Предъявитель сего Макачев Василий Трофимович является курьером летучей почты при штабе 13-й Армии. Макачев имеет право проезда в воинских эшелонах, в штабных и делегатских вагонах, а также на паровозах. Местные власти обязаны по первому требованию Макачева предоставлять ему подводы и оказывать всяческое содействие в выполнении поручений. За задержки и отказы виновные будут преданы суду Ревтрибунала». Внизу стояла печать Реввоенсовета и размашистая подпись.
Держа удостоверение в руках, Василий сказал:
– Такой документ сам по себе важен, и я постараюсь быть достойным его, буду исполнять службу так, как того требует Родина.
И поехал Василий в свою первую командировку, в Воронеж, в штаб отряда Козицкого, чтобы лично передать конверт командиру отряда Станкевичу.
В то время на территории Воронежской губернии рыскали мамонтовские банды, поэтому добраться до места было непросто. До станции Касторная через село Мармыжи Василий доехал поездом, а потом пешком – до села Котовки, где находился штаб обороны, оттуда – до Воронежа ехал на подводе. Надев на себя соломенную шляпу, под видом деревенского парня спокойно проходил патрули мамонтовских казаков.
Василий с честью выполнил свое первое поручение. На конверте, который он вручил в штабе, стояла дата получения донесения – задание было выполнено раньше срока.
Деникин наседал крепко, и вскоре штаб 13-й Армии эшелоном двинулся на Курск, затем – на Орел.
Василия продолжала тревожить мысль о судьбе Советской Республики, и он твердо сказал товарищам своей части:
– Надо сделать все, чтобы помочь нашим передовым частям остановить противника и обратить его в бегство, потому что за Орлом – Тула, а за Тулой – Москва.
Дальше Орла штаб 13-й Армии не отступал, а Деникин повернул обратно.
Василий часами находился в штабе, но чаще бывал на заданиях, на которые уходил, бывало, на пять-семь суток.
Зима в том году выдалась холодная, со снежными буранами и ледяными ветрами. Армия Деникина по знакомым тропам отходила на юг, откуда пришла, и спешила, точно дорогу могло занести снегом.
Находясь в Орле, Василий получил новое задание.
Отступление армии Деникина ускорилось, и на этот раз красноармеец догнал штаб уже в Курске. Здесь нового задания не получил: его подкосил тиф. Василий со штабом едва добрался до Белгорода, где попал в госпиталь.
Условия в госпитале были ужасающие. Коек не было, и больные вповалку лежали на соломе.
На второй день Василия навестил начальник летучей почты Пукарев.
– Не вовремя ты захворал, – сказал он. – Без тебя дела идут хуже, да и ответственных людей мало.
Пукарев договорился с главврачом, чтобы Василия отправили в Курск, в специальный госпиталь.
Тиф был коварной болезнью. Он приковал красноармейца к больничной койке на два месяца. При выписке врачебная комиссия давала Василию трехмесячный отпуск, но он, мечтавший о возвращении в свою часть, от продолжительного отдыха попытался отказаться:
– Зачем мне такой отпуск? Достаточно и двух-трех недель.
– Нет, – твердо заявили врачи. – Отдыхай.
На Масленицу Василий был дома. Через неделю устроился на сахарный завод и, проработав несколько недель, почувствовал себя совсем здоровым.
– Враг еще не разбит, а чтобы его уничтожить, надо идти на фронт, – говорил он жене.
Красноармеец решил обратиться в военкомат, хотя понимал: на фронт его не отправят из-за решения врачебной комиссии о трехмесячном отпуске.
Жена журила Василия, что ушел он в Красную Армию и ни одной весточки о себе не прислал.
Писать-то красноармеец обещал, хотя и не любил рассказывать о своей нелегкой фронтовой жизни. Он мог думать только об одном: как разбить врагов Советской власти. Он отправился в военкомат Обояни, а жена вернулась в Олонецкую губернию.
Опасения Василия подтвердились – в военкомате его просьбу отклонили:
– Мы не имеем права отменять решение врачебной комиссии. Явитесь к сроку.
– Дайте мне новое направление на комиссию. Может, они и отзовут меня из отпуска раньше срока.
Василий добился своего. Военкомат зачислил его в 19-й запасной полк в Брянск. Тяжело было думать Василию, что придется быть в запасе, но военком был непреклонен: идти на фронт без предварительной подготовки нельзя.
– Так я же подготовку проходил, – пытался убедить военкома Василий.
– Надо поучиться воевать, – ответил тот. – А на фронт успеете.
В Брянске три месяца Василий проходил подготовку, но продолжал писать заявления с просьбой отправить его на фронт. У командования об этом же просили многие бойцы 19-го запасного полка. И 15 июля бойцы и командиры сформированного 1-го Брянского маршевого полка, приняв присягу, были отправлены на фронт.
В Харькове эшелон остановился на три дня. Бойцы получили оружие, боеприпасы, помылись в бане и двинулись по направлению Лозовая – Межевая – Синельниково. Дальше пути были разрушены и полк начал движение походным порядком.
В Кривом Роге выяснилось, что полк остался без командира – тот позорно сбежал сразу после принятия присяги.
Однако 1-й Брянский маршевый продолжал идти к месту назначения. В авангарде двигалась конная разведка, за ней – квартирьеры, а следом, изрядно поотстав, шел первый батальон.
У железнодорожной насыпи разведка и квартирьеры были обстреляны отрядом махновцев. Первый батальон быстро принял боевой порядок и повел наступление на Кривой Рог. Там противник был окружен и вскоре с большими потерями вынужден был отступить.
Жители освобожденного города рассказывали, как зверствовали махновцы: грабили, убивали, насиловали.
На следующий день полк двинулся дальше и, благополучно миновав Александровск, направился на Новониколаевку, где проходила линия фронта и где было скопление других полков.
В Новониколаевке 1-й Брянский маршевый был расформирован. Василий попал в 374-й полк 42-й дивизии. После укомплектования полк пошел прямо в наступление. Начались боевые будни Василия – такие долгожданные и желанные.
Лето выдалось невыносимо жарким. От пыли нечем было дышать, колодцы высохли, питьевой воды не хватало, а пулеметы часто выходили из строя. Наступление шло медленно. И все же первая боевая операция 374-го полка была удачной – враг понес серьезные потери убитыми и ранеными.
Красная Армия продолжала двигаться вперед, очищая родную землю от белогвардейцев.
После первой операции полк получил новую задачу: двигаться на Токмак и во что бы то ни стало выбить оттуда противника.
Полк всю ночь шел боевым порядком. Было прохладно, безветренно и тихо, только хрустели ветки под ногами да где-то далеко ухали совы.
На рассвете правый фланг отрезала налетевшая вдруг конница белогвардейцев. Ряды полка смешались, и противник, воспользовавшись паникой, без труда захватил пленных, среди которых был и Василий. «Если бы нас не застали врасплох, не сдался бы. Уж лучше погибнуть в бою, чем быть в позорном плену», – думал он.
Пленных построили, пересчитали и под усиленным конвоем отправили в лагерь. Там потребовали выдать своих командиров и политработников.
Красноармейцы, несмотря на то что среди них были два командира взводов, командир роты и политрук, молчали. Начальник лагеря подошел к Василию и миролюбиво спросил:
– Ну, знаешь своих командиров?
– Знаю.
– Показывай. – Белогвардеец вывел его из строя и поставил лицом к шеренге. – Говори, где твои командиры.
Василий обвел взглядом строй.
– Их тут нет.
– А где же они?
– Не знаю. Наверное, вы их не взяли.
Ответ разъярил начальника, и он заорал, брызжа слюной:
– Я тебя к стенке поставлю!
– Дело ваше, – спокойно ответил Василий. – Ставьте, если хотите.
Белогвардеец скомандовал:
– Лицом к стене!
Василий подошел к стене, утешая себя тем, что народ не забудет его.
– Ну, покажешь своих командиров? – не унимался начальник.
– Их здесь нет.
И тут раздался выстрел – пуля пролетела чуть выше головы. Василий напряженно ждал…
– Ну, покажешь?
Василий пожал плечами:
– Некого показывать. Их среди красноармейцев нет.
Нового выстрела не последовало, начальник приказал пленному повернуться лицом к строю и снова разъяренно закричал:
– Говори же!
Василий не успел ответить. Сильный удар кулаком в лицо повалил его на землю. После этого начальник приказал ему встать в строй.
Тот же спектакль белогвардеец разыграл с другим красноармейцем.
«Что будет, если он выдаст? Тогда расстреляют не только его, но и меня», – подумал Василий. Но товарищ тоже не выдал своих командиров.
Белогвардеец вывел из строя еще двух пленных, но ответ был тот же.
Начальник лагеря ничего не добился и приказал разделить строй на части. Василий вместе с десятью своими товарищами попал в хозяйственную часть Дроздовского полка.
Порядок в лагере противника был не таким, как в Красной Армии. Трижды в день здесь читали молитвы.
Находясь в плену, Василий подумывал о побеге, но не хотел оставлять в лагере однополчан.
Работа в хозчасти была следующая: дважды в день привозить в лагерь свежий хлеб со станции Пришиб. Василий и еще двое военнопленных ездили туда тремя подводами.
Однажды, когда красноармейцы уже отъехали от станции, их догнала тачанка, в которой сидели три вооруженных человека. Незнакомец приказал остановиться.
– Откуда и куда едете? – спросил он, разглядывая обмундирование красноармейцев.
– Везем в лагерь хлеб со станции Пришиб, – ответил Василий.
– Вы военнопленные?
– Да.
– Хотите служить у нас?
– А что у вас за служба?
– У нас на молитву становиться не надо, честь отдавать тоже не надо. Вот. Если хочешь, садись в тачанку и погоняй.
Василий подумал.
– Я согласен.
Прихватив с подводы три буханки белого хлеба, попрощавшись с однополчанами, которые отказались ехать, Василий сел в тачанку, взял в руки вожжи, и лошадь понеслась. Красноармеец не мог насмелиться спросить у спутников, кто они и чем занимаются.
А тем временем тачанка уже миновала белогвардейский лагерь.
Темнело. Версты через три остановились в какой-то деревне. Староста выделил им две комнаты в одной из хат. Василия поселили с Иваном – так назвался один из его попутчиков.
– Меня они не очень давно взяли, насильно, – говорил шепотом Иван, косясь на хозяйку, хлопотавшую у печи. – Старший у нас Семен, он же поручик, а подпоручик – Александр. По документам мы входим в состав 1-й Кубанской дивизии, которой командует генерал Бабиев. Можешь не надеяться – эти ребята тебе не помогут.
– Я в жизни ни на что и ни на кого не надеялся и надеяться не буду. Все, что нужно, сделаю сам.
– Значит, нам надо выбираться отсюда.
На том и порешили.
Поужинав, легли спать, но Василий не мог заснуть, до утра беспокойно ворочался в постели и думал, что делать.
Утром хозяйка отправилась на кухню готовить завтрак. Встал и Василий.
– Можно будить ваших господ, – сказала хозяйка, когда все было готово.
Красноармеец сам доложил казакам, что завтрак готов. Пока те сидели за столом, Василий с Иваном вывели из конюшни лошадей.
– Ты что-то придумал? – спросил Иван.
Тот покрутил головой и, убедившись в том, что рядом никого нет, ответил:
– Если не будешь болтать, то скажу.
Иван поклялся.
– Мы должны их уничтожить при первом подходящем случае. Присмотрюсь к ним, узнаю, что они за люди. – Василий бросил взгляд на приближающихся офицеров.
Когда все сели в тачанку, Семен сказал:
– Держи курс на Михайловку.
Василий подстегнул лошадей. До села добрались быстро. Остановились у знакомого хозяина. Василия и его попутчиков ждал горячий обед, на стол хозяин поставил штоф водки.
– Будешь пить? – обратился поручик к Василию.
– Нет, – отказался тот.
– Выпей. Хотя бы за знакомство.
Василий неохотно согласился.
Вечером Семен принес непонятно где добытое обмундирование: хромовые сапоги, брюки, суконную гимнастерку, шапку-кубанку и полушубок.
– В старой одежде тебе нельзя, – пояснил тот. – Переодевайся.
После того как Василий в новой одежде вышел на середину комнаты, поручик критически осмотрел его и, одобрительно кивнув, вручил заряженный наган.
Когда совсем стемнело, Семен приказал запрягать лошадей. Василий не знал, куда они едут, но Иван, стоявший рядом, прошептал:
– Сегодня все узнаешь.
В степи Семен указал на огонек, смутно мерцавший вдали.
– Поезжай туда.
На маленьком хуторе остановились у первой же хаты. Семен слез с тачанки и постучался.
– Где ваш сын? – закричал поручик, когда перед ним открылась дверь. – Говори!
Пожилой хозяин немного растерялся, а потом ответил:
– Боже милостив, у меня нет сына, есть две дочки.
– Где они?
– Их здесь нет.
Поручик и подпоручик, оттолкнув хозяина, вошли в хату. Торопливо открывая сундуки, они перерывали вещи и забирали самое ценное.
Если бы дочки были дома, могла бы разыграться трагедия. У этих казаков только облик был человеческим, а чувства – звериными.
После «операции» в первой хате, перешли во вторую. Там тоже забрали все вещи, а молодого хозяина усадили в тачанку.
Семен приказал остановиться сразу за хутором и отвел пленного в сторону. Василий еле сдерживался – он понимал, что молодого человека сейчас могут убить. Сердце разрывалось от бессилия и боли. Семен, стоя поодаль, что-то говорил, слышно не было.
– Подожди немного, будем на воле – отомстим за невинных людей, – чуть слышно сказал Иван, поглядывая на подпоручика, задумчиво смотревшего вдаль.
– Ты прав, – выдохнул Василий. – За свои злодеяния они расплатятся кровью.
Иван и раньше говорил, что с трудом сдерживается, видя бесчинства поручика и подпоручика, но сделать ничего не может – неравными были силы.
– Ты против них ничего не затевай, я все сделаю сам, только не вмешивайся.
С пленным ничего не случилось – поручик отпустил его, скомандовав: «Бегом!» Молодой человек побежал, спотыкаясь и падая. Семен же сел в заваленную чужим скарбом тачанку и приказал ехать на другой хутор.
Туда они добрались на рассвете. В одном из дворов их встретил сам хозяин, сразу стало ясно, что офицеры уже не раз бывали тут.
Василий распряг коней и спросил:
– Куда можно поставить лошадей?
На вопрос подбежала дочь хозяина:
– Ну, идемте.
Пока шли, девушка расспрашивала красноармейца:
– Вы тоже офицер?
– Нет, рядовой.
– Вот и хорошо. А как вас звать?
– Василий. А вас, барышня, как?
– А меня – Галя.
– Какое славное имя. Так разрешите, Галя, узнать, почему, по-вашему, рядовой – хороший?
– Хотя я так близко и не встречалась с рядовыми, но думаю, что они – люди хорошие, не такие, как нахалы офицеры.
Галя завела гостя в конюшню и, вдруг рассмеявшись, побежала обратно.
Девушка была хорошей, бойкой, откровенной, и Василию она понравилась.
Когда красноармеец зашел в хату, поручик поманил его пальцем:
– Тачанку со двора надо убрать.
Иван вызвался помочь. Когда тачанка уже была в сарае, он спросил своего товарища:
– Как тебе все это нравится?
– Никак не нравится. – Василий враждебно глянул в сторону офицеров. – И наказания им точно не избежать.
Иван ушел, а красноармеец подумал о Гале: «Бедная девушка! Похоже, немало ей офицеры сделали зла. Ведут они себя развязно и мерзко!» Василий решил расправиться с ними в ближайшие же дни. Постояв еще немного, он вернулся в хату. Гали там не было.
После завтрака гости легли отдохнуть – ночью они не сомкнули глаз. Однако красноармеец долго не мог уснуть: не шла из головы мысль, как расправиться с офицерами. Наконец, перевернувшись на другой бок, он погрузился в сон. Проспал недолго, его разбудил женский голос.
– А я думала, что вы крепко спите, – сказала Галя.
Василий встал и попросил умыться. Галя быстро принесла кувшин с водой, подала мыло, полотенце и стала поливать ему на руки.
– А почему вы с этими офицерами? – спросила девушка.
– Это долгий рассказ, – задумчиво ответил Василий. – Так судьба моя сложилась.
Пока офицеры спали, он напоил лошадей, насыпал им овса.
Казаки проспали до вечера. Потом позвали хозяина и решили устроить гулянку.
Стол ломился от закусок, выпивки тоже было много. Василий на кухне разговаривал с Галей.
– Я думала, что вы тоже будете пить.
– Нельзя всем быть пьяными.
– А что, рядовые не пьют?
– Не все.
– А вы не пьете?
Василий отрицательно покачал головой.
– Ну и не пейте. – Галя склонила голову набок. – Сегодня не пейте.
Он понимал, что девушка переживает, чтобы ничего не случилось.
– Ничего не бойтесь. Вот приеду к вам в следующий раз, обязательно выпью, но с условием, что вы выпьете со мной.
– Если приедете с рядовыми, то выпью, а с офицерами – даже не приезжайте.
В это время дверь отворилась, вошел Семен. Увидел Василия на кухне:
– А здесь своя компания.
Красноармеец встал, вытянулся в полный рост и, с трудом сдерживая злость, бросил:
– Верно, господин поручик.
Семену понравилось это обращение. Усмехнувшись, он вышел из кухни.
Галя заметила в глазах красноармейца искры ненависти: он стоял не двигаясь, сжимая кулаки – больше всего ему сейчас хотелось убить офицера.
– Неужели вы еще к нам приедете?
– Приеду, – сказал он, немного остыв. – А сейчас, пожалуй, пойду посплю.
Но заснуть Василий так и не смог. В голове билось: «Сделай что-нибудь! Убей офицеров! – Он поднялся и прошел в гостиную. Семен, Александр, Иван и хозяин спали прямо за столом. Винтовки стояли в углу. Василий посмотрел на пьяных офицеров, и кровь ударила в виски. Он готов был уничтожить их сию же минуту, но, подумав, решил, что сейчас нельзя поднимать шум. – Да и спят ли они? Может, притворяются? Надо выбрать момент, когда мы будем в степи», – заключил Василий и прилег на скамью. На этот раз он быстро заснул и проспал до самого утра.
А пьяная компания проспала до обеда. Сначала похмелялись, потом умывались и обедали. Василию сказали, что сегодня вечером едут в Мелитополь, будут там шить одежду из сукна.
В конюшне Галя спросила его:
– Вы будете офицером?
– Нет, Галя, не буду.
– Ну вот и хорошо.
– Почему, Галя, вам не нравятся офицеры?
– Они, как свиньи, лезут куда не надо. – Девушка на миг замолчала. – В этот раз все прошло спокойно, а раньше у меня с ними была настоящая война. Они как напьются, им море по колено.
– Не бойтесь. Больше они вас не побеспокоят, – задумчиво произнес красноармеец.
– Я хочу вам еще сказать… – запнулась Галя, наклонив голову.
– Что хотите сказать? Говорите скорее.
– Я хочу сказать, чтобы вы там долго не задерживались.
Василий крепко обнял Галю. Она молчала.
– Если все пойдет как надо, то сегодня вернусь.
Чем бы Василий ни занимался – поил лошадей или разговаривал с девушкой, – он думал о предстоящей поездке в Мелитополь. Из головы не шла мысль, как скорее расправиться с офицерами.
Когда лошади были запряжены, все уселись в тачанку. Пока выезжали на тракт, коней погонял Иван – Василий не знал дороги. Выехав на тракт, Василий сменил товарища, и по прямой трассе тачанка взяла курс на Мелитополь. Вскоре Семен затрясся от холода, и, буркнув, что пойдет пешком, чтобы согреться, слез с тачанки. За ним спрыгнул подпоручик, а следом – Иван. В тачанке остался только Василий. Семен с подпоручиком шли сначала рядом, потом Александр поотстал от поручика и поплелся позади. Иван шел сразу за тачанкой. Василий оглянулся. В метрах ста от него кто-то шел, но в темноте было трудно разобрать кто именно. Тогда Василий решился. Развернувшись, он вскинул винтовку и нажал курок. Иван тут же отскочил в сторону. Василий выстрелил снова.
Раздался голос Семена:
– Собака! В руку попал!
Красноармеец спрыгнул с тачанки и, держа наготове оружие, побежал навстречу поручику. Выстрелил еще раз, и тот упал замертво. Василий побежал дальше и наконец увидел подпоручика.
– Бросай наган, руки вверх! – крикнул он Александру.
Тот послушно положил револьвер на землю. Василий подобрал его и скомандовал:
– Шагом марш!
Подходя к тачанке, подпоручик увидел убитого Семена, стал просить красноармейца о пощаде, упал на колени и разрыдался.
– Когда грабил мирных людей, был бодрый, веселый, а сейчас нюни распустил, – сказал Василий.
Иван предложил отпустить офицера, но красноармеец наотрез отказался.
– Если отпустить, он может устроить за нами погоню.
Оружие сложили в передок тачанки, даже Иван отдал свой наган. Александра посадили на заднее сиденье, Василий сел лицом к нему, а Ивану велел погонять лошадей.
Немного отъехав, остановились, красноармеец приказал пленному вылезти. Подпоручик, дрожа от страха, снова просил Василия отпустить его.
Через секунду раздался выстрел, и подпоручик, как подкошенный, упал на землю.
Глава 2
Василий поворотил коней обратно.
К дому Гали подъехали на рассвете. Хозяин распахнул ворота, и гости въехали во двор. Девушка бросилась к Василию.
– Здравствуйте! – Она немного смутилась. – Я ждала вас. Почему так долго?
– Здравствуйте, Галя. Долго, потому что едва справились с офицерами.
Василий повел лошадей в конюшню, Галя шла за ним.
– А сколько вы у нас пробудете?
– Три дня.
Галя молча улыбнулась и побежала в дом.
Ивана Василий нашел во дворе.
– Тачанку надо убрать со двора. Не хватало еще, чтобы ее кто-нибудь увидел.
В доме на кухне колдовала хозяйка, хозяин накрывал на стол. Позавтракав, Василий прилег отдохнуть, сказав Гале:
– Что-то тяжело стало. Посидите со мной.
Девушка осторожно присела на край кровати. Василий долго вглядывался в ее милое личико, потом веки его отяжелели и он погрузился в сон. Галя сидела неподвижно, боясь разбудить красноармейца. Но спал Василий недолго – хозяин пригласил к столу.
За обедом Иван спросил Василия, что он собирается делать дальше.
– Пробираться к фронту я не решаюсь, потому что чем ближе к передовой, тем больше скопление войск, и мы можем попасть к врагу, а попадаться я больше не хочу. Наша задача – двигаясь на запад, выйти к своим.
– Эх, – вздохнул хозяин, – если бы мне дали винтовку, я бы пошел воевать.
Василий улыбнулся:
– Пусть оружие будет в надежных руках.
– Но я бы хотел убить хоть одного белогвардейца.
– Они были у вас в доме, и вы с ними не рискнули расправиться.
Хозяин виновато промолчал, не решаясь признаться в своей трусости.
– Сколько вы намерены у нас прожить? – спросил он после неловкой паузы.
– Пока не прогоните, – ответил красноармеец.
– Да хоть на всю зиму оставайтесь. В вашей компании безопаснее.
– Вот и хорошо. – Василий встал из-за стола и вышел на улицу.
Небо заволокло тучами, шелестела листва, легкий ветерок приятно обдувал лицо.
Когда он вернулся в дом, Галя вязала варежку, одна была уже готова и лежала рядом.
– Какая вы мастерица.
– Вы не смейтесь.
– А я вовсе не смеюсь. Ведь скоро зима, а варежек у меня нет.
– Вот вы какой. Пока варежек не видели, даже и не думали о них.
– А что плохого, если вы подумаете за меня?
– Так вы у меня не только варежки выпросите, но и душу.
Василий хотел выйти, но девушка остановила его, потянув за рукав сорочки.
– Постойте. Я хочу с вами поговорить.
Он сел напротив Гали и посмотрел ей в глаза.
– Знаете что, – вздохнула она, – прогоните Ивана, а сами оставайтесь у нас.
– А это почему?
– Мне будет очень тоскливо, когда вы уедете.
Василий погладил ее каштановые волосы, падавшие на хрупкие плечи.
– Я бы с радостью остался, но мне надо пробираться к своим.
– Значит, уезжаете?
– Да.
У девушки на глазах выступили слезы. Отложив вязание, она смотрела на красноармейца.
– Хоть я и уеду, – после минутного молчания сказал Василий, – но постараюсь поскорее увидеть вас снова.
– Было бы лучше, если бы вы все-таки остались здесь.
– Не могу.
Затем красноармеец сходил в сарай, взял сукно, лежавшее в тачанке, и отдал его Гале. Они еще долго говорили о разном.
Тем временем солнце скрылось за горизонтом, на небе показался молодой месяц.
Галя уснула прямо за вязанием. Василий отнес ее в спальню, а сам сел рядом. Он думал, как вернуться к красным, поверят ли ему, правильно ли он поступает.
Рядом сладко спала Галя. Василий долго вглядывался в ее лицо – румяные щечки, вздернутый носик, маленькие губки. Любовался ею и боялся к ней прикоснуться.
Иван, спавший рядом, повернулся на другой бок, и Галя проснулась.
– Все сидите? Вы бы прилегли.
Василий кивнул. Утром их разбудил хозяин, сказав, что лошади накормлены и напоены.
Красноармеец вышел на улицу. Утро было прохладное. Дул порывистый ветер. На траве блестела роса.
На кухне Галя заканчивала вязать варежку, а Иван ждал завтрака. Не успели сесть за стол, как за окном послышался конский топот и сердитый голос рявкнул:
– Хозяин, открой!
Красноармеец осторожно выглянул в окно. Во дворе стояли двое белогвардейцев. Запора на двери не было. С наганами наготове Иван и Василий встали по обе стороны от двери. Галя и хозяева отошли в угол кухни.
– Как только войдут в хату, стреляем, – бросил Василий.
– Сколько их? – беспокойно спросил казак.
– Двое.
Со двора снова закричали, но хозяин не ответил. Незваные гости толкнули дверь и быстро вошли в хату.
– Руки вверх! – скомандовал Василий и приставил наган к виску одного из них. На второго в упор смотрел наган Ивана. Раздались выстрелы. Оба одновременно упали замертво.
Василий выбежал во двор – больше там никого не было. Велел хозяину отвести чужих лошадей в конюшню, Ивану – снять с белых оружие, а Гале – смыть кровь с порога. Сам оттащил белогвардейцев на задний двор и, сходив в конюшню за лопатой, они вместе с хозяином закопали убитых.
Когда Василий вернулся, Галя сидела на кровати и тихо всхлипывала.
– Зачем вы убили их? – дрожащим голосом спросила она.
– Во-первых, они враги, а во-вторых, я не хотел, чтобы меня здесь обнаружили. Ведь я красноармеец.
Василий обнял девушку за плечи. Ее трясло.
– Если бы не эти белогвардейцы, – продолжил он, – я бы остался еще на два дня. Теперь мне надо уходить, но обещаю, что я еще приеду к вам. А сейчас пора собираться.
Хозяин сложил в тачанку оружие убитых, и Василий с Иваном, попрощавшись с семьей, отправились на запад.
Вскоре на тракте они встретили кубанских казаков-кавалеристов и Иван уехал с ними. Василий молча наблюдал за отъезжающими. До фронта было уже рукой подать. Спустя некоторое время ему встретились красноармейцы.
Глава 3
– Здравствуйте, хлопцы! – крикнул сидящий в тачанке Василий. – Где ваш штаб?
Красноармейцы с молчаливой настороженностью посмотрели на него. Наконец один их них махнул рукой, показывая направление.
У штаба тачанку окружили красноармейцы.
– Здесь штаб? – спросил он.
– Да, – ответил кто-то.
– Позовите комиссара.
Тот подошел.
– Что случилось?
– Ничего не случилось. Дело в том, что я красноармеец. Наконец-то смог перебраться на вашу сторону.
– Оружие есть?
– Шесть винтовок, четыре револьвера, две шашки и полтыщи патронов.
– Личное оружие имеется?
– Имеется.
– Берите. Идите за мной.
В канцелярии комиссар кивнул на стул.
– Кто будете? – спросил он, положив на стол чистый лист бумаги.
– Макачев Василий Трофимович.
– В Красной Армии служили?
– Да.
– В каких частях?
– Во многих. Все называть?
– Нет, назовите последнюю.
– 374-й полк 42-й дивизии.
– В плену были?
– Да.
– Один попали?
– Нет.
Комиссар вопросительно взглянул на Василия, и тот рассказал ему о своих мытарствах.
– И всему этому можно верить?
– Абсолютно.
– Тогда у меня вопрос. – Комиссар отложил исписанный лист. – Что вас заставило уйти из хозяйственной части?
– Не хотел служить врагу, – твердо ответил Василий.
– Значит, от врагов вы ушли, чтобы вновь к врагам попасть? – спросил комиссар о кубанских казаках.
– Я только потом понял, что они враги. И расправился с ними, как с врагами.
– А почему третьего оставили в живых? Как его… Ивана… Или не было возможности?
– Возможность-то была, но я посчитал, что его вина меньше, чем Семена с подпоручиком. Иван ведь соучастником преступлений не был. Он все время просил меня помочь избавиться от врагов. И я ждал случая.
– А после вы с Иваном были вместе как товарищи?
– Да, и ничего плохого я за ним не замечал.
– Где он сейчас?
– Не знаю, его забрали кубанские казаки-кавалеристы.
– А почему вас не взяли?
Василий пожал плечами.
– А зачем на хуторе убили двоих?
– Потому что они белые.
– Хорошо, больше вопросов нет.
…В полночь полк подняли по тревоге. Василий в составе штаба был на передовой – в Белозерке.
Бой, начавшийся на рассвете, уже днем закончился поражением противника.
Комиссар вызвал Василия.
– Хороший ты парень, но оставить тебя в полку не могу. Был бы кавалеристом – другое дело, а так… – Комиссар развел руками. – Поедешь в штаб Армии, утром как раз выезжает обоз второго разряда.
Комиссар протянул Василию лист с предписанием.
– Тут о тебе хорошие отзывы.
Комиссар позвал красноармейца и приказал отвести Василия к коменданту обоза и устроить на подводу.
Утром обоз отправился в Никополь.
На третий день по прибытии Василий пошел к начальнику штаба. Тот прочитал бумагу, выданную комиссаром, и, снабдив красноармейца документами и продовольствием на два дня, направил его в Александрию.
До Апостолова железнодорожное полотно было разрушено, поэтому пришлось добираться пешком, а потом сел на поезд и доехал до Александрии. Там Василий явился в военкомат.
– А если я оставлю тебя здесь, в Александрии? – Военком внимательно изучал документы.
– Дело ваше, вам виднее.
– В нашем городе, – продолжил тот, – свирепствует тиф, больных много, среди них есть раненые. Госпиталя у нас нет, поэтому хворых разместили в обычном доме, мы его называем коллектором. Условия там жуткие. Ты должен сделать из него настоящий госпиталь. Дадим все, что потребуется: подводы, дрова, котлы, ванны. Выделим рабочих. Затем получишь койки, постельное и нательное белье. Всех пациентов вымоешь и разместишь. Все ясно?
– Так точно, – неуверенно ответил Василий, – но я не знаю, получится ли. Я раньше больными не занимался…
– Ну вот еще! Получится! У меня есть отзывы о тебе.
– Тогда, товарищ военком, разрешите посмотреть на этот коллектор.
Когда стараниями Василия госпиталь преобразился, красноармеец был назначен его заведующим.
Работать стало легче, появилось свободное время. Однако Василия манила воля, простор, и весной 1921 года он уволился.
В марте организовывался лесозаготовительный отряд, командиром которого был назначен эстонец Мурро. Военком вызвал Василия в канцелярию.
– Если хочешь, отправлю тебя в отряд. Пойдешь помощником командира. Сейчас стране, как никогда, нужно топливо.
– Я согласен, товарищ военком.
Уже первого апреля Василий был в лесозаготовительном отряде в селе Червоная Каменка.
На заготовку дров привлекались дезертиры и местное население – людей было много. Василий ежедневно приходил в лес и объявлял:
– Кто работает со мной?
Добровольцев, в основном девушек, было много. Красноармеец выбирал одну из них и показывал ей, как работать, чтобы выполнить норму. Работали не торопясь, с перерывом на обед, а к вечеру подсчитывали заготовленные дрова – их было две нормы – и сдавали приемщикам. Обе нормы, конечно, засчитывались девушке, с которой в этот день работал Василий.
– Почему вы с нами пилите дрова, если вы помощник командира? – спрашивали иногда девушки.
– Ведь надо кому-то вас учить, – отвечал Василий.
Он так толково обучал лесорубов, что те стали выполнять и даже перевыполнять свои нормы.
– Мне говорят, что ты вместе со всеми пилишь дрова, – однажды отчитывал его командир. – Твое дело – командовать. Нам лесорубов хватает.
– Вот я и командую. Только делаю это не криком, а делом, личным примером. Когда я пришел в отряд, люди выполняли половину нормы, а теперь – полторы, а то и больше. Сколько времени прошло? Всего десять дней. Я не учил разговорами, а показывал – и вот результат. А к первому мая все будут выполнять по две нормы. Буду сам работать, но добьюсь.
Василий сдержал слово и дотянул выработку до двух норм – и это стало для лесорубов законом.
Первого мая Василия вызвали в военкомат. И красноармеец уехал в Александрию. Военком внимательно выслушал доклад бойца и сказал:
– Возьми половину отряда и отправляйся в Знаменку. Там тоже есть участок по заготовке дров.
На новом месте Василий проработал весь май, а в июне комиссия, в состав которой входил и военком, приняла решение организовать вывоз дров. По всем селам была разослана разнарядка на подводы, и дрова начали вывозить, не останавливая заготовки.
В январе 1922 года Василий отправился в командировку. На станции Счастливая, не доезжая Александрии, попал в железнодорожную катастрофу: товарный состав был принят на тот же путь, что и пассажирский поезд. В результате столкновения передние вагоны перевернулись и все пассажиры погибли. Вагон же, в котором ехал Василий, был поврежден меньше всего. Но столкновение было настолько сильным, что красноармеец сломал обе ноги.
Все пострадавшие были отправлены в александрийский госпиталь, где врачи сказали Василию, что лечиться ему придется около двух месяцев.
Лежа в гипсе, Василий написал Гале письмо. Затем позвал медсестру и попросил отнести на почту и письмо, и командировку.
Дни тянулись бесконечно долго, и красноармеец, прикованный к постели, очень тосковал.
Утром одного дня медсестра спросила его:
– Вы кого-то ждете?
– Военкома.
– К вам – девушка. – Медсестра улыбнулась и распахнула дверь.
– Галя!
– Василий! – воскликнула она и, подбежав к койке, обняла его и поцеловала.
– Я не думал, что ты приедешь. Я ждал кого-то из военкомата. Ведь там знают, что я здесь. Я думал, ты мне напишешь. Садись, рассказывай! Как дома?
– Все хорошо, все здоровы. Знаешь, как только я получила твое письмо, сразу собралась писать ответ. Но у меня все валилось из рук, даже ложку держать не могла. А мама сказала, чтобы я съездила к тебе, проведала. Сколько радости было, если бы ты знал! Я бы согласилась и пешком пойти. Я сейчас так рада, что нашла тебя. Ведь думала, что не найду. Город-то большой, больниц много.
– Спасибо, что приехала.
– Ты, может, есть хочешь? Тебе отец кое-что передал.
И Василий принялся за угощение.
– Вот, Галя, – сказал он, облизывая губы после вкусного обеда, – я чуть не остался без ног.
– Как же так? Нет, сначала расскажи, как ты пробирался к красным?
Красноармеец рассказал о своих странствиях.
На вечернем обходе Василий обратился к врачу:
– Товарищ врач, разрешите Гале сегодня остаться здесь.
– Да, конечно. Тебе я отказать не могу. – Он повернулся к Гале: – Когда спать захочешь, сестра приготовит тебе постель.
Врач вышел, а Василий спросил:
– А ты есть не хочешь? Уже вечер, ты меня угощала, а сама не ела.
– Да, пожалуй, поела бы.
– Тогда накрывай. Я тебя хоть чаем угощу.
После ужина Василий заметил, что Галю клонит в сон.
– Ты, наверное, спать хочешь? Ведь с дороги, устала.
– Я вовсе не устала. С тобой посижу, если можно.
– Конечно. Хоть всю ночь сиди, но ведь устанешь очень.
Вскоре Галя начала клевать носом, и медсестра постелила ей в соседней палате. Василий к этому часу уже спал.
Утром Галя заглянула к Василию:
– Как спалось?
– Неважно. Правая нога ночью болела. – Красноармеец на миг замолчал, а потом спросил: – Ты надолго приехала?
– Пока не прогонишь. Или уже надоела?
– Да нет, что ты! Мне с тобой хорошо, нескучно.
– Знаешь, было бы еще лучше, если бы ты лежал у нас дома, а я бы за тобой ухаживала.
– Да ты и так за мной ухаживаешь. – Красноармеец улыбнулся. – В этом году я должен демобилизоваться и, если хочешь, мы всегда будем вместе.
– Я тебе давно говорила, что я без тебя – никуда. Ты же знаешь.
– Знаю. Но в жизни все может быть. Разве я думал, что буду здесь лежать? Нет, не думал. Еще долго буду ругать комиссара, который отказался оставить меня в полку лишь потому, что я не кавалерист. Если бы оставили, ничего этого и не было бы.
– Что ж теперь поделаешь, – пожала плечами Галя.
На следующее утро в палату вошел военком.
– Ну, здравствуй, герой. Как жизнь, как здоровье?
– Плохо. Вы же видите – я прикован к больничной койке.
– Ну-ну, ты духом-то не падай.
Дверь приоткрылась, и в палату проскользнула Галя.
– А это кто? – спросил военком.
– Моя невеста. – Василий едва заметно подмигнул девушке.
– Ты прямо молодец, я тебе даже завидую. И с белогвардейцами расправился, и такую барышню нашел. Чем ее угощаешь?
– Чаем.
– Чаем? – улыбнулся военком. – Сегодня же пришлю тебе гостинец. Ну, счастливо оставаться.
– Спасибо вам за участие.
– Да не за что. Крепко ты мне помог тогда. – И военком вышел из палаты.
– Чем ты ему помог, что он так хорошо о тебе отзывается? – спросила Галя.
– Организовал госпиталь для больных. А еще работал в лесозаготовительном отряде, был помощником командира. Трудился хорошо, и это запомнилось.
Вскоре посыльный принес Василию три банки мясных консервов, банку сгущенного молока, две буханки хлеба и сахар.
Через неделю Василию сняли гипс, а Галя стала собираться домой. Он учился ходить заново, левая нога почти не болела, а на правую ступать было больно.
После выписки красноармеец, опираясь на трость, пришел в местный военкомат.
– Ну как дела? – спросил военком.
– Дела ничего, но нога еще болит.
– Что теперь думаешь делать?
– Вам виднее.
– Ты мне здесь очень нужен: надо заготовленные дрова из леса вывезти, вот ты бы этим и занялся. Правда, справка у тебя такая, что тебя самого еще надо возить.
– Я готов остаться.
Василия все же направили в 51-ю Перекопскую дивизию, штаб которой дислоцировался в Одессе. Там красноармеец пробыл два месяца, а 15 мая 1922 года демобилизовался.
Теперь Василий задумался: возвращаться домой или ехать к Гале. Домой он не писал, да и ноги болят. Если бы мог работать, другое дело. И к Гале нельзя: скажут, нахлебник явился. Поэтому красноармеец решил остановиться в Жмеринке.
Приехав в незнакомый город, он направился на биржу труда. Там ему помогли найти жилье, а через несколько дней он уже работал заведующим складом на хлебозаводе.
Работа спорилась. А вскоре Василий совсем забыл о болях и бросил трость.
В один из дней он написал Гале письмо, в котором объяснил, почему долго ей не писал, что он демобилизовался, что работает и просит ее приехать к нему в Жмеринку.
Ему казалось, что ответ шел бесконечно долго, и Галино письмо подрагивало в его руках:
«Эх, Василий! Я же тебе говорила, чтобы ты лежал у нас дома, а я бы за тобой ухаживала. Почему ты не приехал? Боялся, что не примем? А теперь меня выдали замуж… Я хотела наложить на себя руки, но не хватило духу. И все же не забывай меня, пиши».
Переписка длилась долго. Галина жизнь не складывалась, но уйти от мужа она боялась. Василий отвечал, что ему одиноко и тоскливо. Письма приходили вначале часто, а потом все реже и реже. Через год Василий с Галей и вовсе перестали переписываться.
Все чаще красноармеец вспоминал об оставшейся в деревне Бекетовской семье и наконец решил съездить домой. Пришлось уволиться с работы, хотя это было не так просто – долго не могли найти подходящего человека, который бы мог заведовать большим складом.
В марте 1924 года Василий сдал дела и сел в поезд до Ленинграда. Оттуда до Пудожа его довез попутный извозчик. Через три дня, обогнув Онежское озеро, Василий входил в родную деревню. Он медленно подошел к своей хате, постучался.
– Здравствуйте, – улыбнулся Василий.
На пороге стояла пожилая женщина и, щурясь, всматривалась в гостя.
– Что, не узнаешь? – не выдержал Василий.
Женщина шагнула вперед и, заплакав, прошептала:
– Ты живой…
Василий молча слушал рассказы матери, младших сестры и брата. За пять лет мать сильно постарела, а сестра и брат стали совсем взрослыми. Красноармеец узнал, что жена, считая его погибшим, снова вышла замуж, у нее уже есть дети.
– Василий, – вдруг прервал его размышления брат, – тебе надо подумать, как будешь жить дальше – жены у тебя уже нет. Что ты собираешься делать?
– Поживу сначала у вас, – сказал он, – а потом поеду обратно, в Украину.
– Никуда ты не поедешь, – возразил брат. – Поживи, погуляй, присмотрись – тебе жениться надо. И с работой не спеши – прокормим. Потом и подумаем, что дальше делать. А пока поможешь нам по хозяйству.
Василий остался и пробыл дома до конца лета.
Дом стоял у самой реки. Однажды, когда Василий вечером сидел на крыльце, на противоположном берегу появилась девушка и попросила перевезти ее. Красноармеец пожал плечами и сел в лодку.
– Вам куда?
– На вашу сторону.
– Зачем?
– Дело есть.
– Ну, если есть, садитесь. – Василий неспешно заработал веслами. – Как вас зовут?
– Аня.
– А отчество?
– Какой вы любопытный!
– А как же! Меня спросят, кого перевозил, и я что скажу? Перевез, да не знаю кого.
– Ну, Яковлевна.
– Значит, Анна Яковлевна.
Девушка волновалась, спешила, но Василий не торопился – ему хотелось поговорить.
– Ну, Аня, как живете?
– Хорошо, весело.
– А замуж не собираетесь?
– Да пока не сватают.
– А если посватают?
– Понравится жених – выйду.
Когда лодка ткнулась носом в берег, Василий помог девушке выбраться, а сам задумался: «Хороша Анна Яковлевна, молода, красива. И, главное, не посватана».
Через полчаса Анна вернулась, и они поплыли обратно. Несколько минут Василий греб молча, а потом спросил:
– Будете моей невестой?
– Не знаю… Я молодая еще, рано, – растерялась девушка.
– А сколько вам лет?
– Восемнадцать.
– Замуж, может, и рано, но жениха присматривать пора.
– Пусть жених сам присматривается, если ему надо!
– Вот я к вам и присмотрелся. Мне жениться пора. Ну что, будете моей невестой?
– Не знаю. Может, и буду, – покраснела Анна.
– Так скажите – будете или не будете?
– Какой вы настойчивый!
– Какой есть.
– Как можно так сразу? Мне нужно время, чтобы подумать.
Несколько минут они плыли молча.
– Ну, ладно… – сдалась Анна.
– Что «ладно»?
– Буду вашей невестой.
– Вот и хорошо.
После свадьбы Василий хотел увезти жену в Украину. «То ли дело – кругом сады цветут, луга зеленеют, золотая пшеница колосится. А у нас что? Лес да грибы, озера да болота».
Но Анна уезжать не желала.
– Сиди на месте, – говорила она, – лучше будет.
Василий нехотя согласился. Устроился на гранитные разработки, получил квалификацию каменщика, и жизнь постепенно наладилась. Камень шел на строительство Москвы и Ленинграда, и Василий, понимая это, двенадцать лет упорно работал.
Но стране нужен был и лес, поэтому Василий в 1936 году устроился в лесную промышленность, где проработал еще три года.
30 ноября 1939 года мирный и спокойный труд советских людей нарушила советско-финляндская война, и Василия призвали в армию. Его зачислили в состав 81-го горнострелкового полка в Кемь, а уже в декабре полк пошел в наступление.
Зима выдалась холодной. В пятидесятиградусную стужу полк с боями пробивался вперед, прокладывая в лесах и на болотах дороги, по которым смогли бы пройти войска и обозы.
Василий служил наравне со всеми, не замечая трудностей. «Это нужно во имя Родины, во имя победы», – говорил он себе. И постоянно думал о жене и троих ребятишках, оставшихся дома.
Через три месяца война закончилась, но Василий смог уехать домой только после того, как помог полностью восстановить пришедший в негодность подвижной состав полка.
Василий недолго прожил в семье. Нацистская Германия вероломно напала на Советское государство, и 2 августа 1941 года Василия вновь мобилизовали.
Война была жестокой – фашистские войска надолго оккупировали территорию СССР, и Василий переживал за семью, которая эвакуировалась в Архангельскую область.
Восемь месяцев находился Василий на передовой. 20 апреля 1942 года был тяжело ранен и отправлен в кемский госпиталь. Оттуда красноармейца перевезли в Архангельск, где он лечился три месяца.
Василий написал жене, чтобы навестила его, но Анна тяжело болела и приехать не смогла.
После выписки Василия направили в 110-ю автосанитарную роту, базировавшуюся за Кольским заливом. Там его определили в кузницу, где изготавливали детали для машин.
В декабре 1942 года скончалась Анна. Не успел Василий оправиться от горя, как узнал о смерти матери.
1 марта 1943 года Василий получил пятнадцатидневный отпуск и уехал в Архангельскую область. Там он устроил дочерей в детдом, сына отдал в школу-интернат, а сам вернулся в часть.
Василий проработал кузнецом до конца войны. Был награжден медалями «За боевые заслуги» и «За оборону Советского Заполярья».
После демобилизации Василий вместе с детьми уехал в Украину.